Изборский витязь

Новгородец кожей почувствовал замешательство изборца и расхохотался. Из-под шлема холодно, без зла, но и без сочувствия смотрело лицо опытного воина средних лет. Ни дать, ни взять, на поединок вышел один из Мстиславовых дружинников. Он поднял меч, пришпоривая коня, и Яну ничего не оставалось, кроме как защищаться. Но, принимая первый удар и сам ответно взмахивая мечом, он уже понял, что бой проигран, и не видел, что к его противнику кто-то стремительно мчится на подмогу...

Его коня ударил грудью чужой жеребец, и Ян покачнулся, понимая, что если не выпустит меча или щита, то непременно рухнет наземь. Не успев ни на что решиться, он пригнулся к гриве коня, уворачиваясь от меча новгородца - и удивился, когда над его головой металл с ледяным звоном столкнулся с металлом.

   - Не трожь! Он мой! - раздался над ним голос, от которого у Яна потемнело в глазах. Решительно, предчувствие необычного не обмануло его!

Крошечная заминка дала ему возможность выровняться в седле и, выпрямившись, он увидел, как его коня оттирает от новгородца третий всадник.

   - Он мой! - яро воскликнул он, наседая на великана. Тот, возвышаясь над пришельцем на голову, пятился назад. - Я сам с ним разберусь!

Он сказал новгородцу ещё что-то, совсем тихо, и тот осадил коня. А третий всадник, проводив его взглядом, развернулся через плечо к Яну. Тот уже узнал его и не мог удивиться больше.

   - Добрыня, - только и молвил, - как ты здесь...

   - Я твоему князю ничего не простил, - рязанец не спешил развернуть коня - опустив глаза, он смотрел в сторону новгородских полков. - Когда его гонец прискакал в Рязань звать нас на битву, я сразу собрался. И не я один - князь Михаил Пронский там, со своей дружиной, - он махнул рукой на свою сторону. - Ну, и другие мои земляки там же... Я знал, что ты где-то здесь и нарочно держался ближе. Думал, встречу - убью. Но когда увидел, что Путята тебя одолевает...

Он замолк. Ян жадно ел его глазами и не знал, что сказать. Тогда Добрыня заговорил сам:

   - Как там?.. - и осёкся.

   - Елена? - с готовностью подсказал Ян. - Жена она мне. Венчаны мы. У княгини Ростиславы Мстиславовны ближняя боярыня... Сын у нас, - не ведая почему, добавил он.

   - Не обижай её, - строго сказал Добрыня. - И езжай отсюда! А в бою встретимся - тогда по-иному поговорим!

Нахлестнув коня, он в три прыжка оказался рядом с новгородцем, что-то горячо ему зашептал. Тот угрюмо косил то на рязанца, то на изборца, а потом помрачнел ещё больше и поскакал к своему стану, вымещая досаду и злость на жеребце.

Яну тоже пришлось отправляться восвояси. Половина дружины видела его бой с новгородцем, и, едва он поравнялся с оградой, десятки голосов со всех сторон окликнули его, спрашивая о том, что случилось на поле. Все знали его как бойца, которому не было равных в сотне, а может, и во всей дружине - и вдруг такое поражение. Да и ещё последний поединок окончился чуть ли не миром с врагом. Угрюмо глянув на столпившихся у его коня дружинников, Ян нехотя пояснил:

   - Родича встренул...

Толпа вокруг понимающе притихла. Люди переглядывались, чесали затылки.

   - Чего деется, чего деется, - вздыхали, - свои против своих идут!..

   - А у меня тамо тятька оставался, - послышался из задних рядов молодой ломающийся голос. - А ну, как его увижу...

Слитный говор рассыпался на десятки коротких бесед - вспоминали своих отцов, братьев, свойственников из тех, кто мог бы оказаться на той стороне. В ополчении Ярослава целый полк состоял из одних новгородцев - им наткнуться в бою на своих было проще простого. Кто-то уже потянулся к сотнику с недоумением, но Ян, не отвечая никому, проехал сквозь ряды к обозу, где и спешился. Сейчас он не хотел видеть и слышать никого - ему вдруг показалось, что эту битву они проиграют.

Путята поджидал Добрыню, пока тот говорил с владимирским витязем и, поравнявшись, поехал рядом. Оба молчали, уйдя в свои думы. Потом новгородец поднял голову и обернулся на своего спутника.

   - Зря ты его отпустил, - глухо молвил он. - Врагов не щадят - они наших жён и детей не щадили.

Путята был из посадских людей. Будучи дружинником Мстислава Удалого, ушёл с ним в Галич, а тем временем вся его семья умерла голодной смертью под рукой Ярослава. Новгородец нашёл только высохшие тела троих своих детей и старухи матери. Жена его и вдовая сестра пропали невесть куда. С того дня он считал князя Ярослава и всех его людей личными врагами и поклялся убивать всех без разбора. То, что сегодня его лишили возможности отомстить, злило воина.

   - Родич он мой, - с неохотой сказал Добрыня. - В своё время, бывало, и я с ним мечи скрещивал, и мне он жизнь попортил. А только сестра моя ныне его жена, сын у них... Не хотелось мальца сиротить... Ради кого другого я б пальцем не шевельнул, - словно оправдываясь, добавил он, — а его не хочу. Из-за сестры!

Путята промолчал-, не зная, что возразить - среди новгородцев было много таких, кто всерьёз боялся встретить на той стороне, среди врагов, своих близких. Да и не только новгородцы - поднялась вся земля, расколовшись на две части. И расколол её своим упрямством князь Ярослав. Это он был зачинщиком всему. Это понимали все - и Мстислав Удалой первым.

Вернулись к стану Добрыня и Путята как раз вовремя - оставив забавы, полки грудились ближе к ставке князей. Где- то там, близ шатров, был Мстислав с братом Владимиром, князем Константином и смоленскими князьями. Судя по тому, как напряглось войско, он что-то говорил. Над притихшей толпой до двух всадников долетали обрывки его речей:

   - Мы вошли в землю сильную - встанем крепко... Да никто не озирается вспять... Кому не умереть, тот будет жить... Забудем жён и детей своих. Сражайтесь, как хотите - пеши, аль на конях...

   - Пеши!.. Пеши! - понеслось вдруг со всех концов в ответ на последние слова князя. Он ещё что-то говорил - то ли одобрял, то ли просил о чём-то, но многоголосая толпа уже восторженно ревела:

   - Пеши! Как отцы наши под Суздалем!.. Слава дедам! Слава!

   - Слава Новгороду! - встав на стременах, рявкнул во всю мощь Путята, оглушив Добрыню.

Словно получив долгожданный приказ, войско вдруг разом ожило. Люди в каком-то неимоверном едином порыве принялись разводить коней подалее, кто-то снимал брови, кто-то срывал рубаху, некоторые скидывали сапоги и так, подхватив оружие, смыкались снова - в слитную массу, готовую ударить в любой миг.

Глава 14

Бой начался в обеденную пору. Полки смольян не выдержали стояния на Липице и первыми стали спускаться с холма. В ответ на это самочинно воеводы Юрия пошли на них, думая опрокинуть. Но те неожиданно остановились и привяли бой. Заметив, что дело началось, находившиеся в нетерпеливом воодушевлении новгородцы, пешими, многие с обнажёнными телами, как на смерть, рванулись со склонов Юрьевой горы через топи и дебри, стремясь поскорее добраться до владимирцев. Пойдя лавиной, сметающей всё на своём пути, новгородцы далеко обогнали дружины князей-союзников, оторвавшись от них на склоне. Конные не захотели ломать лошадям ноги на крутом склоне, предпочли спускаться чуть стороной. Пешие же ополченцы сбежали на своих ногах и, вылетев на топкий берег в заросли ивняка, завязли в них, как увязает рыба в тине, попав после половодья в затоны.. Выдираясь из грязи, сражаясь поначалу больше с лозняком, пешцы застряли, и владимирцы с суздальцами только похохатывали над ними. Но вот взметнулись княжеские стяги, затрубили в трубы - и полки братьев-князей лавиной пошли навстречу.

Они столкнулись уже на сухом месте, ближе к стану владимирцев - часть новгородцев успела-таки переправиться через речушку и заросли. Вымазанные в грязи полуголые люди столкнулись с лезущими сверху ополченцами державшего головной полк князя Юрия - и битва началась.

Миновало несколько мгновений - и на склоне горы образовалась мешанина из тел. Встав стеной, суздальцы просто скидывали раз за разом лезущих на них новгородцев. Те откатывались, но лезли снова и снова, и - диво! - почти не теряли своих. Помогала то ли отвага, то ли неизмеримо большее проворство не отягчённого доспехами и лишней одеждой человека. Но всё же бой здесь как бы остановился.