Страница 35 из 120
- Не было того ни при дедах, ни при прадедах, чтоб какая рать вошла в Суздальскую землю, да её же повоевала! - вещал один. - То и в летописях сказано!
- Да соберись тут вся земля - и Рязанская, и Черниговская, и Галицкая, и Новгородская, - старался другой.
- Да Новгородская уж здесь, - подначивали его.
- И пущай! Пущай будет Новгородская - да вкупе с прочими, не сдавался тот, - всё одно не устоять им против нашей силы!
- Мы их сёдлами закидаем! - крикнул из дальнего угла Михайла Звонец, всё ждавший случая блеснуть острым умом.
Слово Звонца понравилось - все столы принялись повторять его присказку про сёдла на все лады и перекатывали его на языках до тех пор, пока сидевший ближе других к Ярославу ближний боярин Творимир Олексич не повернулся к своему князю всем телом. Не одну чашу осушил он уже на пиру, но мутный было взор его светлел.
- Слушай, что скажу я тебе, княже, - молвил он, не повышая голоса, - всё равно в общем гаме его могли услышать только близсидящие. - Пока не поздно, мириться всё же надобно!.. Вы не смотрите, что полки смольян малы - князья их, сказывают, в битвах мудры и смышлёны. А про самого Мстислава Мстиславича не зря слава по земле идёт - он витязь, каких поискать, и удача воинская за ним по пятам идёт. Коль дело только в том, дали б вы старшинство Константину - и делу конец!..
Гулко и шумно на пиру, да и мечник Василий с чем-то пришёл, его выслушать надобно, но чуть долетели слова боярина до Ярослава - князя как подменили. Только что был весел - пил, со всеми болтал, песельников слушал, а тут потемнел, вскинулся и со всего маха грянул чашей об стол.
Пир вмиг стих - словно все разом в рот воды набрали. Боярин Творимир сидел ни жив ни мёртв, сам страшась того, что осмелился перечить князю. Ярослав поглядел на него невидящим отчуждённым взглядом.
- Не дело ты молвил, боярин, - сказал глухо и резко встал.
- Братья-князья и дружина старшая[160]! - прокатился под сводами шатра его голос. - В бою никого не щадить! Коль достанется вам в руки обоз, будут вам кони, платье и всё прочее, а кто возьмёт в полон живого человека - сам будет убит!.. Ваша добыча с мёртвых. Убивай и того, на ком платье золотого шитья. В живых оставим только князей - а с теми потом решим, что делать будем!.. Вот вам мой сказ. Веселитесь пока!
Качнувшись, он шагнул от стола и нетвёрдой походкой вышел вон. Переждав миг, за братом следом отправились Юрий и Святослав. Затворившись во внутренних покоях великокняжеского шатра, они втроём долго, чуть ли не до ночи, шептались впотай - спорили, кому какую землю брать после победы. Ярослав отговорил себе непокорный Новгород, решив, что всё-таки смирит его, как мечтал. Юрий брал себе всю Владимирскую Русь, старый богатый Смоленск за помощь судили Святославу, а южную Русь всю отдавали многочисленному роду черниговских князей. Впрочем, она сейчас мало кого интересовала.
Пока на вершине судили да рядили, полки целыми днями стояли на местах и ждали знака к битве. Окружив стан тыном[161], они маялись от скуки, изнывая в нетерпении. Мстислав с союзниками тоже не давали знака к битве. В полках той и другой стороны нарастало желание боя - его хотели все, все были уверены в победе, и от избытка сил кое-какие лихие головы с обеих сторон понемногу начинали выходить в поединках друг против друга. Побеждал то один, то другой, но это не остужало боевого пыла. Ян вернулся с последнего пира помрачневшим - несомненно, Ярослав был слишком пьян, чтобы в здравом уме отдавать такой приказ. Он прошёл к своим людям, сотня находилась в радостно-озлобленном возбуждении, все предчувствовали битву, и у многих чесались руки. Отовсюду слышались возбуждённые громкие голоса, дружинники в несчётный раз проверяли оружие, ополченцы сбивались кучками и поглядывали в сторону врага. Там тоже шла такая же торопливая жизнь, неуловимо похожая и в то же время отличная. Откуда-то просочилось и сюда меткое словцо Михайлы Звонца. «Мы их сёдлами закидаем», - слышалось отовсюду.
Тревожно-радостное возбуждение войска передалось и Яну, рассеяв его тревоги. Отрок подвёл ему боевого коня, и он, прыжком вскочив в седло, ударил коня плетью и коротким галопом погнал его за ограду. Почему-то показалось, что именно сегодня с ним что-то случится - хорошее или плохое, но от которого не уйдёшь и лучше уж встретить неведомое с открытым лицом.
Там, на склоне крутояра, над самыми зарослями болотистой низины Тунега, уже крутились изнывающие от избытка молодых сил несколько отчаянных сорвиголов, наперебой выкрикивая хулы новгородцам, дразня их хромцами-хоромцами и вызывая на поединок. Те не оставались в долгу, но расстояние приглушало почти все крики, и до противника доносились лишь обрывки обидных речей.
Когда Ян поравнялся с поединщиками, они враз оценили его добрый доспех и вооружение - к ним присоединился не простой ратник, а наверняка боярин.
- Эй, вы там! - заорал, надсаживаясь, светловолосый лохматый парень, сорвавший от жары шлем и размахивая им в такт словам. - Босоногие!.. Гляньте-ка - найдётся у вас такой-то, а не то давайте, все разом выходите супротив нашего- то витязя!..
- Порты только снимите, а не то запачкаете! - вторил ему кто-то из задних рядов.
Новгородцы и смольяне вперемешку орали что-то своё, плохо слышное, но они попритихли, когда из их толпы как из пращи[162] вылетел всадник. С разгону пронёсся до половины склона, он сам рявкнул что-то про Великого князя и, осадив коня, метнул копьё.
Это уже был прямой вызов на поединок. Такое случалось за эти несколько дней не раз - то витязи выходили друг против друга, то простые смерды-ополченцы ломали противнику бока в рукопашной. Пока князья решали свои дела, войско так коротало время.
Нахлестнув коня и поудобнее перехватив булаву, Ян погнал коня навстречу чужому витязю. На миг показалось, что они уже где-то видались - когда-то давно он так же скакал наперерез неизвестному витязю, оказавшемуся знакомым, а теперь и родным. Но теперь на него нёсся не Добрыня, а настоящий великан на громадном коне. С маху, не запнувшись, его жеребец перелетел узкий в этом месте берег ручья и вломился в заросли.
Они съехались на краю болотистой луговины среди ивняка. Под копытами коней зачавкала жижа размокшей от влаги земли - совсем рядом протекал готовый разлиться Тунег, - и они замедлили ход. Противники сближались полукругом - кони их то и дело спотыкались на неровностях луговины, и они поневоле выжидали.
Новгородец не выдержал первым. Конь его прыгнул вперёд всем телом, слившись со всадником в одно целое. Тот занёс свою булаву, шипастую, окованную железом и с маху обрушил её на подставленный щит.
Яну показалось, что рука отнялась до плеча. Он покачнулся в седле. Опытный боевой конь сам развернулся, удерживая всадника на спине, но новгородец не дал изборцу поднять своего оружия и ударил второй раз, а потом, извернувшись и взяв ниже - третий. В этот раз булава, скользнув по краю щита, попала по бедру.
Ян с удивлением почувствовал, что падает. В первый раз удача изменила ему. Его конь ещё разворачивался, с чавканьем выдирая копыта из грязи, но жеребец новгородца наседал. Словно волк, он тянулся жёлтыми зубами к гриве Янова коня, а всадник, встав на стременах и оказавшись на две головы выше, намеревался окончательно добить врага.
Быть выбитым из седла, а может быть и полонённым ещё до начала битвы - что могло быть позорнее! Ян всё-таки изловчился и ответил, но его боковой удар снизу вверх разве что перехватил опускающуюся булаву новгородца. Столкнувшись, булавы вдруг обе разом треснули.
Новгородец удержал свою в руке, а ладонь Яна разжалась, и, каб не охватывающий запястье ремешок, он бы потерял оружие. Но вдоль по деревянной рукояти шла глубокая трещина, и, отбросив её, Ян потянулся за мечом. Его противник сделал то же самое, и это дало Яну краткую передышку. Он успел развернуть коня, выпрямиться в седле, но потом бросил взгляд на меч новгородца и почувствовал холод в груди - его меч был на целую ладонь длиннее и наверняка тяжелее.
160
Старшая дружина - состояла из немногочисленных наиболее знатных дружинников, бывших близкими советниками князя, нередко они получали от него право сбора дани в нескольких областях в свою пользу и имели свои дружины.
161
Тын - частокол, оборонительное заграждение из врытых в землю заострённых брёвен.
162
Праща - древнее ручное боевое орудие для метания камней.