Страница 65 из 144
- Отчего ж не накажут князья такого злодея в клобуке? - спросил Род.
- На то власть киевского митрополита, - объяснил Гюргич. - Брат Андрей строго предупредил Феодора, когда тот примучил его постельничего.
- Небось не только предупредил, но и взял под стражу, - заметил Род.
- Ты так полагаешься на свой страшный сон? - поднял растерянный взор Иван. - От кого ж тебе стало ведомо имя епископа? Или слышанное во сне совпало…
В избе раздались шаги, послышались голоса, хотя в истобку вошёл лишь один человек - князь Новгород-Северский Святослав Ольгович.
- Дозволишь ли, брат, нам с молодым боярином остаться наедине? - раскатисто спросил он.
Суздалец молча вышел.
- Мне впору перед тобой на колени стать, парень, - заявил северский властелин, едва они остались одни.
Род не знал, что и делать, когда кутырь в самом деле стал на колени, обхватил ноги юноши, опасаясь касаться перевязанных рук, и жалобно возопил:
- Прости, Родиславушка, своего государя. Кабы знал да ведал о ваших делах с берендейским княжичем, разве приказал бы казнить его, разве бы бросил тебя в поруб?
- Ты даже не выслушал меня, княже, - напомнил Род.
Святослав Ольгович, не названный государем, заметил это и погрустнел.
- Ныне скорблю о твоих страданиях, - с трудом поднимался он, взгромождаясь на лавку. - Не токмо телесных, а и душевных.
- В порубе страдало тело моё, - сказал юноша, - Душа пребывала на воле.
- Телесные язвы целятся легче душевных, - попытался утешить князь.
- Правда твоя, - согласился Род и переменил разговор: - Слышно, ты с дружиной покидаешь свой город?
- Иного мне не дано, - гулко вздохнул кутырь. - В ветхих стенах не отсидеться. Не о себе промышляю. Пекусь о княгине и детях да о свояченице с братней семьёй. Вестоноша донёс: брат принял схиму в Киеве. - Ольгович отвернул исказившееся лицо.
- Стало быть, Изяслав Киевский освободил князя Игоря из тесного заточения, как и ты меня? - облегчённо отметил Род.
Брат, из последних сил защищавший брата, не принял такого сопоставления:
- Ты будешь жить, беспокойный ведалец! А тот бедный узник, посхимленный, разве будет жить?
Род не откликнулся на слова кутыря.
- Когда его из поруба принесли в келью, брат восемь дней пролежал, как мёртвый, - продолжил Святослав Ольгович. - Лишь посхимленный святителем Евфимием в обители святого Феодора выздоровел.
Радоваться ли мне за отринутого от мира? Будет ли он жить? Что молчишь?
- Не вопрошай меня, княже! - взмолился ведалец. - Заклинаю: не вопрошай про жизнь брата.
Сочтя, что речь шла про мирскую жизнь Игоря, Святослав изрёк:
- То-то! - и тяжело поднялся. - Послезавтра уходим. Поспеши выздоравливать.
- Ужель думаешь избежать битвы, государь? - спросил Род.
Князь потеплел, услышав, что юноша вернулся к прежнему обращению, и мягко ответил:
- Отдаю себя и вас всех в Божьи руки.
- Надейся на высший промысел. Однако же в первой битве береги левое предплечье, - посоветовал Род.
Святослав Ольгович погрозил ему пальцем:
- Я тебе напророчу!
С его уходом затих говор за дверьми в избе.
Вошла Маврица:
- Из-за вельмож позадержались с вечерей. Встанешь или поешь, не сходя с одра?
- Встану, не торопясь. Позови Олуферя, - попросил Род, - Пособоруем семейно.
Чуть-чуть спустя лабазник с женой рядком уселись на лавку, вопросительно глядя на него.
- Благодетели, - ласково поглядел на них постоялец, - Пришла тяжкая пора. Надобно вам немедля продать имение и покинуть город. Тут наступит ад и скрежет зубов. Черниговскими хапайлами[313] Новгород-Северский будет взят на щит. Людей ждут насилия и убийства, имение - крадва и огонь.
- Куда ж мы пойдём, боярин? - ужаснулся Олуферь. - С гривнами да кунами вместо жизни!
- Нас обезденежит первый встречный, - всплакнула Маврица.
- Олуферя возьму оружничим, - пообещал Род. - А тебя, Маврица, - кашеварить в обоз. Моя обережь станет вашей.
За столом хозяин с хозяйкой во все корки ругали князя, бросавшего город на произвол судьбы, и чествовали Рода, как милостивца. После вечери лабазник отправился превращать в гривны нажитое добро. К соседкам с тем же пошла и Маврица.
Род, лёжа на одре, думал горькую думу. Мысли являлись темными незнакомцами, то ли правдивыми, то ли лживыми. И не на ком было проверить их. Выздоровевший Итларь жил теперь вблизи княжого дворца в терему, отведённом половецким начальникам. Ох, этот надрывающий душу Итларь с близкой смертью в глазах!
12
Луна не солнце: белый свет обернулся синим. Но все видать. Деревня смотрит черными лицами из снежных шапок и воротников. У изб по-кошачьи светятся глаза.
- Эгей! - богатырским стуком сотряс сонную оконницу нетерпеливый Иван Берладник, - Как зовут эту деревню?
Оконница поднялась. Трясущаяся борода ответила:
- Межемостье.
Дружинники и ополченцы уже растекались по дворам. Род, муромчанин Владимир и Берладник выбрали себе самый дальний двор, стоящий наособину. Решили: чем дальше от общей суеты, тем спокойнее.
- Истинно Межемостье, - вздохнул Владимир. - Мы сейчас как бы меж двух мостов. За одним - Новгород-Северский, отданный на поток[314] Давыдовичам. За другим… один Бог знает, что за другим.
- Почитай, половина бояр в Новгороде осталась, - ворчал Берладник, - Именно те, кто советовал князю покинуть крепость ради его же блага. Их благо с княжеским, стало быть, разошлось.
- А благо города с княжеским не расходится, - заметил Владимир. - Разве оставшиеся бояре предотвратят грабежи и убийства?
- Надеются оберечь свои домы, - сплюнул на девственный снег Берладник.
- Бедный Олуферь! Бедная Маврица! - подал печальный голос Род, - Вижу: оба мертвы. Погарь осталась от их о дворища. Не смогли продать скопленной жизни. Потому не захотели уехать. Не воспользовались моим пособом.
- Бегство вождя не скроешь! - жёстко сказал Берладник. - Кто купит чужое имущество перед всеобщим грабежом?
- Нажитое нынче гроша ломаного не стоит, - согласился Владимир.
- Нажитое переходит в награбленное, - уточнил Берладник.
Спешились у ворот, ввели коней сквозь незапертую калитку и увидели странную картину. Посреди двора стоял конь с мешком на морде. На нём задом наперёд сидела девица, держа во рту конский хвост.
- Что это? - испугался Род.
- Тише! - остановился Владимир. - У меня ведь из головы вон: завтра - Крещение! Девушка в сочельник гадает: если конь пойдёт к воротам, вскорости возьмут замуж, а ежели двинется к хлеву или амбару, жди замужества до морковкина заговенья.
Берладник, не рассуждая, резанул понукальцем по конскому крупу. Конь прыгнул в сторону. Гадальщица оказалась в сугробе.
На рёв испуганной дочки вышли родители. Встреча с ними была испорчена. Хозяйка сурово собирала на стол. Поесть не успели - пришёл княжеский позовник:
- Иван Ростиславич, Владимир Святославич и ты, Родислав Гюрятич! Государь ждёт вас к себе без промешки.
В высокой, облепленной пристройками, как вельможный терем, Старостиной избе Святослав Ольгович занял самый большой покой. Сюда он и пригласил пособоровать малую дружину[315]. Теперь она и взабыль[316] выглядела малой. Из бояр - Пук да ещё две-три бороды пожиже. Остальные бородачи в горлатных шапках истиха попрятались в беззащитном Новгороде-Северском ждать новых господ, новых милостей. Сидел ещё тут девяностолетний княжий сберегатель Пётр. «Вот кому возлежать на нетревожимой боярской перине! Ан нет, кочует со своим пестуном, пёсья мать!» - такие-то рассуждения вкладывал в ухо Роду Берладник, пока Ольгович держал совет об отчаянном их положении. Сочность густого голоса кутыря оборачивалась слезливостью. По доносу лазутников захватчик великокняжеского стола Изяслав был с главными силами вовсе не далеко - в полуторах поприщах. А храбрейший из Давыдовичей, другой Изяслав, тёзка великого князя, с киевским воеводой Шварном и тремя тысячами отборных всадников наступал на пятки. Как быть?
[313] ХАПАЙЛА - обирала, грабитель.
[314] НА ПОТОК - на расхищение.
[315] МАЛАЯ ДРУЖИНА - здесь: тесный круг приближённых.
[316] ВЗАБЫЛЬ - в самом деле.