Кровь боярина Кучки

- Спасать семью. И твою, и братнюю. Бежать в вятские леса, - посоветовал воевода Внезд.

- Внездушка прав, - согласился боярин Пук, - Пока мы управимся с одним Изяславом, нас догонит другой, посильнее. Тогда пощады не жди.

- А от двух Изяславов нам не уйти? - робко спросил Святослав Ольгович.

- Ежели оставить обоз, - начал рассуждать Пук. - А без обоза придётся в зимних лесах окочуриваться голодной смертью…

- Суесловием занимаетесь, - зло сказал Берладник.

- Коли ты не суеслов, так пошто молчишь? - завопил на него боярин Пук.

- Поперёд батьки в печь не лезу, - не полез за словом в карман галицкий скиталец. - Иван Гюргич старше меня, пусть скажет.

Все взоры сошлись с надеждой на сыне Суздальского Георгия. Иван что-то изображал угольком на скоблёных досках стола.

- Вот, - отложил он своё писало и стал водить пальцем по столу. - Должно нам здесь разбить слабейшего Изяслава, пока не подоспеет сильнейший. Бежать нельзя, ибо Давыдович со своей лёгкой конницей прищемит пятки. Сейчас его трёхтысячный отряд для нас страшней главных сил. Однако разбить его труда не составит. Одна заковыка: времени отпущено вот настолько, - Иван показал щепоть. - Думайте, братие, как построить битву.

- А ты, брат, нам её и построй, - вкрадчиво попросил Ольгович. - Будь нашим большим воеводой. Да я гляжу, у тебя уже все построено, - ткнул он мясистым пальцем в угольный чертёж на столе.

- Добро, - чуть кивнул Иван и стал объяснять: - Вот деревня. Вот лес. Вот поле. При подходе Давыдовича к деревне мы всеми силами отступаем в лес. Он - за нами. Мы лес проходим насквозь. Он - за нами. Мы в поле выстраиваем полчный ряд[317] для битвы. Он - тоже. Он считает нас вынужденными к рати и даёт сражение на избой. Наша же тайна в том, что мы не все выходим в поле из леса. Не все! Сторожевой полк[318] остаётся, хоронится в чаще и тихо пережидает, пока оба войска покинут лес. В поле разгорается битва. Наш полчный ряд, якобы не выдержав, даёт плеча[319]. Супостат - за нами. А за ним-то как раз выскакивает из лесу наш сторожевой полк. Посполу[320] с главными силами он сбивает противника в мяч - и для Изяслава Давыдовича всё кончено.

- Мне по нраву такой ход дела, - отёр влажный лоб кутырь и вопросительно посмотрел на Ивана Гюргича, ожидая дальнейших распоряжений.

- Давайте распределимся, - предложил суздалец. - Я возглавлю большой полк[321] и стану в чело полчного ряда. Мой галицкий тёзка берет правое крыло, - взглянул он на Берладника. - Во главе левого крыла станет Владимир Святославич, - дотронулся он до руки муромчанина. - А сторожевой, то есть засадный, полк составит наш друг Алтунопа из воинов хана Кунуя, ханича Итларя и отряда моего земляка Родислава Гюрятича.

Внезд, лишённый не только главного воеводства, даже какого-либо начальствования в полчном ряду, пытался было протестовать, да государь не повернул к нему головы, занятый тонкостями предстоящего боя.

- Пусть все окольчужатся и вооружатся, - приказывал между тем Иван Гюргич. - А мечники, седельники и коштеи[322] пусть отведут по дал её сумных и товарных коней[323]. Сон у нас будет краток. С рассветом ждите врага и - в лес.

Род вышел на морозный воздух вместе с Итларем.

- Что-то ты через меру тревожен, мой друг? - спросил ханич.

- Не понравилось, как хан Кунуй на тебя смотрел, - сказал Род.

- Теперь он всегда на меня так смотрит, - отмахнулся Итларь. - С тех пор как отнял тебя у него, а самого заукрючил. Помнишь?

Шли они почему-то не на ночлег, а к темной околице.

- Ты куда? - удивился Род.

- Не следуй за мной. Ступай спать, - попросил Итларь, - Я хочу выйти в поле.

- Я с тобой, - настаивал Род.

За деревней дорогу перемела позёмка. Сбиваясь с пути, они проваливались выше колен, выкарабкивались и снова шли, пока избы не слились позади с кромкой леса в одну чёрную полосу. Наконец ханич остановился и поднял палец, призывая Рода к молчанию. Тишина воцарилась, как в глубине небес, где нет ничего живого. И вдруг эту чёрную тишину прорезал ещё более сумрачный волчий вой. Он покатился вдаль заунывным могучим звуковым ветром. Степной царственный волчий вой! Это выл Итларь, выкормыш дикой кыпчакской стаи. Выл всей гортанью, всей грудью, как взаправдашний волк. Вот звук оборвался. И вновь тишина… Наконец откуда-то из дальних далей слабой струйкой, постепенно крепчая, достиг их ушей ответный уныло-могучий звук. Это тоже был волчий вой, не отличимый от предыдущего, но, они знали, всамделишный. Ночью в степи волк ответил волку. Итларь повернулся и зашагал к деревне.

- Ах, друг, это я гадал, - смущённо признался ханич. - По нашему половецкому обычаю перед битвой выйди в степь и взвой волком. Если не услышишь ответа, жди поражения. Если волки ответят, одержишь победу. Теперь я знаю: мы победим!

- Я и без твоих волков знал то же самое, - далеко не радостно вздохнул Род. - Когда Иван Гюргич говорил, я видел битву и нашу победу. А ты ради Бога, в которого мы оба поверили, прислушайся к моим словам, будь настороже. Вспомни, что я предрёк тебе когда-то в степи: твоя смерть от ножа в спине. Сегодня чую: этот нож уже занесён.

- Все твои чувства, мой друг, от излишней усталости, - успокоил Итларь. - Приклоним-ка головы до рассвета. На свету и чувства светлее.

Чуть прояснился бычий пузырь в окне, Рода разбудил стук в оконницу. Едва успел испить молока со своими совсельниками-князьями, муромским да Галицким, и - во двор. Нерассёдланных коней пришлось оторвать от овсяных торб. Войско Святослава Ольговича устремилось в лес. А с противоположной стороны, с поля, черниговская конница с уроем неслась к деревне. Сторожевому полку пришлось весьма долго отсиживаться в чаще, так как воины, и свои и чужие, проблуждали с конями в дебрях и не вдруг скопились в залесье. Да и отличительных повязок ни эти, ни те не догадались надеть. Различи-ка попробуй черниговцев с северянами! Русичи с обеих сторон, да ещё соседи. Кое-кто попал не в то войско. При разборках возникли стычки с первыми жертвами. Срам, да и только. Наконец засада в лесу услыхала ровный шум общей битвы - конский храп, ржанье, стальной лязг, человечьи крики.

- Русские мутузят друг друга, - сказал рядом с Родом половец по-кыпчакски.

- Рвут сердце наши вопли и стоны, - страдальчески пожаловался товарищам кто-то из уцелевших долгощельцев.

Алтунопа отвёл бывшего половецкого яшника в сторону:

- Слушай, боярин! Я наших пущу вперёд, а ты со своими следуй за нами. Так приказал сын Гюргия. Боится: если черниговцы устоят, наши дадут плеча по степному обычаю. Удержи их тогда, чтоб хитрое дело не захлебнулось.

Закричали гортанными криками степных птиц наблюдатели с лиственных вершин. Алтунопа пронзительным свистом бросил всадников в седла.

- Ай-ё! - И засадная сила выскочила в спину врагу.

В лесу было сумрачно, в поле не просветлело.

- В Крещенье солнце и мороз - к летней засухе, а тучи и снег - к доброму урожаю, - сказал Роду долгощелец, глядя на низкую хмарь вверху и белизну впереди.

- При русской замятне[324] и урожай не в радость, - успел откликнуться Род.

Лава остервенелых всадников понеслась, ощетинив копья.

В лесу Роду трудно было не упускать Итларя из виду. В поле он сразу же заприметил его лисий треух, сверкающий рыжиной в белом мареве, и уж не спускал с ханича глаз. Половцы зимой пренебрегали холодными шлемами, да и рубаки из них не стойкие, а издали да наскоком воевать в тёплых малахаях уютнее. Вот он, во-он он, Итларь! А перешедший на сторону черниговцев снег так и сечёт глаза. Взбодрённый ветром снег не даёт плеча, в лицо встречает нападение из засады. Во-он он, Итларь, со своими половцами! А встречный ветер усиливается, снежная пелена густеет, визг вьюги смешивается с половецким визгом. Черниговцы бегут споро, ударяемые с плеч князьями, а со спины ханами. Должно быть, велик ураз во вражьих рядах. Вот Итларь поднял уразное копье, замахнулся, сейчас поразит кого-то. Значит, настигли преследователи бегущих. Не успел Род вдоволь налюбоваться пылким, воистым другом. Вздутый на ветру чёрный емурлак скрыл от него Итларя. Когда емурлак исчез, Итларь лежал ничком на гриве коня, постепенно сползая на бок. Пробуравливая половецкую лаву своим конём, Род настиг ханича, ухватил узду его аргамака, остановил скачку. Их обтекали безумноглазые всадники с занесёнными копьями. Никто не остановился. Ханич лежал на своём коне, придерживаемый Родом, и тот уже знал, что друг мёртв. Наборная рукоять ножа торчала из его спины. Кто нанёс удар? Чья подлая суть скрылась под вздувшимся черным емурлаком? Явно это был свой, не враг. Врагами в их рядах и не пахло. Враги удирали впереди, а не за спиной. Если Род не видел лица убийцы, он мог со спины, хотя б по фигуре опознать своего. Чёрный емурлак скрыл! Ловко было рассчитано. Однако ж не без прорехи расчёт. Попробуй, скрой такую улику! Чёрный емурлак - не варежка и не пояс. Между тем Род всей ладонью ухватил рукоять ножа и осторожно извлёк его из мёртвого тела. Рукоять была ещё тёплая. Тепло от руки убийцы ещё сохранялось на ней. Это отвратительное тепло перешло в руку Рода. Он вполне явственно увидел знакомый волосяной трезубец, опущенный вниз: два крайних зубца - усы, средний зубец - узкая, длинная азиатская бородёнка. А над трезубцем - наглый прищур Кунуя. Все, что увидел его внутренний взор, нисколько не удивило Рода. Ещё вчера на соборе малой дружины он уловил редкие взгляды хана Кунуя в сторону Итларя. А разве до этого хан, затаивший месть, не одаривал своего сородича подобными взглядами? Но кто видел сегодняшнее убийство? Многие видели, и никто не заметил. Теперь попытайся изобличить убийцу! О, какой длинный нож! Не наш, должно быть, с Хвалынского моря купцы завезли, арабский! Конечно, Кунуй не носил такого ножа, прятал, преступная хитрая голова. Род уложил друга на снегу, опустился перед ним в снег и прильнул лбом к его заснеженному челу, на котором снег начал таять лишь от прикосновения Рода. Лисий треух кровавым пятном распластался около.

[317] ПОЛЧНЫЙ РЯД - три части боевого построения: чело и два крыла.

[318] СТОРОЖЕВОЙ ПОЛК - арьергард.

[319] ДАТЬ ПЛЕЧА - обратиться в бегство.

[320] ПОСПОЛУ - вместе.

[321] БОЛЬШОЙ ПОЛК - главные силы.

[322] МЕЧНИКИ, СЕДЕЛЬНИКИ, КОШТЕИ (ОТ СЛОВА «КОШТ») - обозная прислуга.

[323] СУМНЫЕ, ТОВАРНЫЕ КОНИ - вьючные, обозные.

[324] ЗАМЯТНЯ - смута.