Страница 114 из 144
Игумен умолк и потупился, ожидая ответа Гюргия.
- Передай, честный отче, старшему брату такой ответ, - начал Суздальский князь. - Я тебе, брат, кланяюсь. Речи твои правые. Ты мне вместо отца. Но если хочешь рядиться, пусть Изяслав едет во Владимир-на-Волыни, а Ростислав в свой Смоленск. Тогда мы с тобою урядимся.
- Вразуми тебя Бог, сын мой, - поднял очи Анания.
- Каковой же ответ ты мечтал услышать? - заколебался Гюргий под взглядом старца.
- Мечтаю мирной видеть родную землю, - твёрдо изрёк игумен. - Бог освящает брань с врагом внешним, внутренним же усобицам помогает диавол.
Тем временем Святослав Ольгович и Арсланапа с двух сторон подступили к Гюргию и каждый нашептал ему что-то на ухо. В Суздальском князе смущение обернулось надменностью:
- Ты слыхал моё последнее слово, отче. Ничего не добавлю более. - Князь скрылся в своём шатре.
Андрей единственный пытался удержать отца и не успел в этом. Приближенные стали расходиться.
- Михаль, - остановил Род узнанного монаха.
- Я не Михаль, - обернулся тот. - Я Нестор.
- Ужли моё лицо ничего не говорит твоей памяти? - растерялся Род.
- Говорит, - остановился Нестор. - Ты знавал меня в миру. Я покинул мир после страшных дней нашего знакомства. Чего ты хочешь?
Род, созерцая Михаля-Нестора, что и впрямь был не от мира сего, поспешил открыть ему душу:
- Ведь и я с тех пор уходил в затвор. Спустя три года вернулся. Ты сильнее. Твой пособ - помнишь? - укрепил меня беседой со святым старцем. Ныне вновь стражду. Клюка судьбы загибается вовсе не так, как следует. Помоги мне испить от источника христианской мудрости.
В самоуглублённых глазах Михаля-Нестора вспыхнула искорка понимания.
- Ты вновь хочешь говорить с игуменом?
Род истово закивал. Монах ловко протиснулся к послу, что стоял уже у подножия колымаги, истиха переговорил с ним. Анания задержался и подслеповатыми глазками отыскал в толпе Рода:
- Подойди, сыне.
Благословив ратника, он возложил лёгкие персты левой руки на его главу, приникшую к благословляющей правой, и почти на ухо произнёс:
- Не ведаешь своего пути?
- Ведаю, - пробормотал Род, думая о скорейшем вызволении Улиты и бегстве, бегстве… - Помолись, отче, дабы выпрямился мой путь.
- Выпрямится, - пообещал старец. - Прими свою судьбу с миром.
Колымага отъехала. Михаль больше не подошёл. Он поскакал вслед за старцем в числе безоружной иноческой обережи.
- Всуе[428] ты приближался к киевскому послу, - попенял своему оружничему Громила. - Гюргию донесут как пить дать.
Благословлённый же смотрел вдаль, где колымага со свитой ещё виднелась на окоёме малой чернизиной. Он был далёк от упрёков старшего друга, знающего камни и западни мирской суеты сует.
7
По отъезде посла битва, казалось, вот-вот начнётся. Киевляне выдвинулись из-за окоёма. В их щетинистом гудящем рое виделось движение. Врагов разделяла речка Малый Рутец, маленькая, с ладными берегами, раз плюнуть перейти вброд.
Оружничий воеводы думал не о себе, а лишь о поручениях Громилы. Княжеские дружины уже надели кованые брони ярко-алого цвета, прикрытые сверху чехлами. Всадники окольчужили своих боевых коней. Род следил, чтоб все ратники получили из обоза тяжёлые и лёгкие мечи, пики, топоры разного вида на длинных рукоятях, боевые гири, палицы, сабли, ножи, чтоб все стрелки имели луки и колчаны со стрелами. Тем временем Громила помогал князьям устраивать полки. В пылу забот он позабыл о немилости главных из них к своему оружничему. Будучи послан к Андрею сообщить о готовности правого крыла, Род не дождался его ответа: князь, выслушав, отвернулся.
- Малые дети, а не князья, - сплюнул Громила, узнав об этом, и выругался: - Прокуды[429] проклятые!
Подъехал Короб Якун:
- От перебежчика наш государь узнал: воистый Изяславов сынок разбит наголову Владимиркой.
Роду было известно, что Владимирко Галицкий движется в пособ Гюргию, а сын великого князя Мстислав с венграми короля Гейзы стремится ему на перегон в поможье Изяславу. Оттого противники не поспешали с битвой. Каждый ждал подмоги.
- Как все случилось? - спросил Громила.
- И смех и грех! - стал рассказывать Якун. - У Сапогиня близ Дорогобужа, где расположился станом Мстислав, застал его дядя мачешич Владимир. - Род вспомнил Владимира Мстиславича, сводного брата великокняжеского, что окольным путём ехал в монастырь выручать у озверевшей толпы Игоря Ольговича. - Этот стрый привёз племяннику вина пропасть, - продолжал Короб, - известил, что идёт Владимирко. Оба сели пировать. Когда Мстислав за пиром попугал своих угров, мол, галичанин на нас преет, те спьяну отвечали: «Пусть преет, мы с ним разделаемся!» А в полночь, чуть ударили сполох, племянник с дядею вскочили, герои же короля Гейзы спали мертвецки. Галичане перебили их всех, ну малую толику взяли в плен. А оба незадачливых родственника укрылись в Луцке.
Громила и Якун хохотали до упаду. Род не выдержал:
- Буй в смехе возносит глас свой, муж же разумный едва тихо осклабляется.
- Ну как тут удержаться? - оправдывался воевода. - Все истинно происходило по пословице, любимой Изяславом: не место, дескать, к голове идёт, а голова к месту!
- Где наши-то будут головы? - мрачнел Короб.
Громила оглядел пространство:
- Небось, тут недалече… Поеду-ка к Гюргию, не повелит ли ударить в бубны, заиграть в грубы. Готово все.
Гюргий не повелел. Едва успел отъехать воевода, дневная тьма обрушилась на мир земной.
- Эй, Родислав! - тоскливо зазвучал зов Короба Якуна. - Ты меня видишь?
- Вижу лишь свой конец копья, - отвечал Род.
Вой ветра заглушил все звуки войска.
- Подай руку! - просил Якун, - Светопреставление!
- Сварог зажмурил свой глаз, - объяснил ведалец.
- Не поминай Сварога! - испугался Короб. - Это старец Анания наслал Божий гнев на отвергших призывы к миру. Куда бежать?
Род крепко держал руку боярина.
- Истинно, твоя правда. Не вырывайся. В час грозы Божьей не двигайся. На месте ожидай конца…
- Какого… конца? - лепетал Якун.
- Ах, горе с тобой, боярин! - сердился Род.
Они стояли долго, дыша туманом. Потом мокли под дождём. В конце концов дождь истощился, мгла начала светлеть, полуденное солнце объявилось сначала в дымке, затем явственно. Два, как по волшебству, застывших войска стояли на своих местах. Разделяла их уже не речка Малый Рутец, а большое озеро.
Якун и Род отыскали Громилу.
- Отходим, други! - крикнул им воевода. - Крылья двух ратей стреляются, а два чела не могут сойтись: Рутец в этом месте вон как разлился! Государь нас отводит к Большому Руту. Переправимся. Дождёмся Владимирка.
- Да разве киевляне позволят дождаться галичан? - сомневался Якун.
Воевода только махнул рукой. Вестоноша из сторожевых полков нагнал их и сообщил, что киевляне уже на расстоянии дострела, грабят обозы, бьют отставших.
- Теперь им без надежды на подмогу вот как нужна битва! - размышлял Громила вслух. - Не дадут перетащиться через Рут.
Сумерки застали суздальскую рать упёртой в крутой берег. Противоположный был рукой подать, да, как говорится, близок локоть… У воеводина костра собрались старшие дружинники. Никто не сомневался: с утра придётся принимать бой. Рать Гюргия на берегу - как в тупике. Проворный киевлянин сел суздальцу на хвост. И крепко сел, о переправе речи быть не может. Под разговоры Род заснул, припав щекой к седлу. Рассёдланная Катаноша давно опустошила торбу, а досыпать нечего.
С рассветом затрубили трубы с двух сторон, забили бубны. Род, не глотнувший маковой росинки, был возле воеводы в челе рати. Вот подскакали с обережью Гюргий и Андрей.
- Эх, рано прибрал Бог старшего сына Ростислава, - сокрушался Гюргий. - В сей ужасный час нет его со мной.
[428] ВСУЕ - напрасно.
[429] ПРОКУДА - пакостник, бедокур.