Мангуп

Фасад украшала высокая остроконечная колокольня со шпилем. С северной стороны храма в свете фонарей угадывался ансамбль куполов, цилиндрических тамбуров и контрфорсов.

Александр и Тео зашли внутрь храма, и в свете сотен свечей осматривали интерьер с многочисленными капеллами. В капелле Сокровищ друзья поклонились реликварию с подбородком святого Антония и реликварию с его языком.

Их поразила Капелла Святого Антония - грандиозное сооружение с фасадом в пять арок, за которыми был ансамбль, состоящий из алтаря, саркофага и мраморных барельефов на стенах. Центральный алтарь базилики украшали статуи Донателло.

     Наконец, они вышли из храма.

На площади возле базилики стояла конная статуя кондотьера Гаттамелане работы Донателло, первая бронзовая статуя со времен античности, отлитая мастером в 1446 году. Перед глазами Александра сразу возникла Анна Нотарас, встречавшая его возле конной статуи своего отца, почти идентичной копии памятника кондотьеру, и княжичу вдруг стало безумно жаль эту одинокую прекрасную женщину. Но он не мог ничем помочь ей, ведь между ними не было главного: любви. Может, её счастье в руках Теодорика? Александр взглянул на друга. Тот тоже словно застыл перед памятником. В его вытаращенных глазах изумление мешалось с болью.

     – Красивый у вас город,– сказал Александр Савонароле,- делая вид, что не замечает, как шокирован Теодорик.

     – Не красота сама по себе важна для души человека, а святость,– ответил Савонарола.

     – Тогда тебе, молодой человек, надо перебираться ближе к святому престолу, в Папскую область,– заметил Александр.

     – Меньше всего святости в Ватикане. Грех и блуд нынешнего папы и его предшественника осквернили всю Италию, всю католическую веру. Да и других грешников не сжигают на кострах, поэтому скверна расползлась по всему миру.

     – Кажется, ты не совсем прав, Джироламо. В Венеции инквизиция, как я слышал, довольно успешно борется с инакомыслием,– сказал княжич.

     – Очень мало сгорает нечестивцев в Венеции. Инквизиция сжигает только тех, кто прилюдно занимается богохульством, колдовством и ворожбой, кто высказывается против власти. А сжигать надо всех, кто противится учению Господа нашего. Сжигать ростовщиков, проституток, пьяниц и гуляк. Сжигать богачей, кичащихся своим богатством, сжигать священников, торгующих отпущением грехов. В сердце каждого человека должна остаться только чистая любовь к Богу, а не жажда греха, жажда разгульной весёлой жизни.

     – Извини, молодой человек, но все люди грешны, и я не думаю, что ты желаешь сжечь весь мир. Нет греха, нет и Бога. Зачем обращаться к Богу, если на тебе нет греха? Разве только чтобы просить у него для себя лишних благ. Но ведь желание благ – тоже грех,– сказал Александр.

     – Бог есть сам по себе, а не потому, что он нужен людям. Это люди – его создания, неверно воспринимающие свободу мысли, дарованную им Господом. А человек должен всегда поддерживать связь с Богом, чтобы Бог направлял его, неразумного, по дороге спасения. Желание материальных благ – это грех. Для верующего человека истинное благо – возможность лицезреть своего Создателя в Раю.

     – Тебе надо быть священником, Джироламо,– сказал княжич.

     – Я им буду. Я переверну этот мир, сделаю его Царствием Божьим на Земле.

     – А как же быть с православной религией? С мусульманами? Всех нас, иноверцев и схизматиков, сжечь?– спросил Александр.

     – Дойдёт очередь и до вас, заблудших. Очиститесь от скверны, станете верными католиками.

- Напомню тебе, молодой человек, слова апостола Павла из послания к римлянам: «Ты имеешь веру? Имей её сам в себе, перед Богом».

     На следующий день Александр и Тео, сдав деньги в банк Лоренцо Медичи, покинули Падую. Вечером они добрались до Феррари. Вечернее солнце уже висело над вершинами гор, когда друзья въехали на рыночную площадь.

В это время ударил большой колокол. Звук его разнёсся на весь город. Александр посмотрел на каменную башню, откуда бил колокол, и увидел часы, а ещё две двери и крыльцо.

В это время из башни на крыльцо вышел ангел, абсолютно как живой. Он протрубил в трубу, и вошёл через другие дверцы в башню. Удивительное было зрелище.

     Переночевав, друзья продолжили свой путь.

Проехали Болонью, перевал Фуна, название которого странно совпадало с названием крепости, принадлежащей Александру и перевалу в Таврике возле неё.

 Вдоль перевала Итальянской Фуны виднелись древние готские укрепления, очень напоминавшие укрепления на рубежах его Родины. Александр почувствовал острую тоску по Феодоро.

Как-то утром, проснувшись после ночлега в придорожном постоялом дворе, друзья увидели из окна второго этажа мощные башни-крепости родственных семейных союзов – консортерии Флоренции.

Прекрасный город лежал перед ними в долине реки, и высокие холмы обрамляли его со всех сторон. Внизу, на первом этаже заспанные постояльцы выходили во двор, седлали лошадей.

В это время и был совершён набег. Банда из двух десятков головорезов ворвалась во двор, убила нескольких попытавшихся оказать им сопротивление постояльцев и бросилась в дом.

     – Пришли за нашими деньгами,– сказал Тео, обнажая шпагу.

     Александр молча снял со стены и взвёл арбалет.

     Громкий топот ног в коридоре. Дверь распахивается. Знакомая рожа избитого Александром несколько дней назад вора заполняет проём. Арбалетный болт прошивает его почти насквозь, только кончики перьев торчат из разорванной груди.

Вор падает с изумлением в маленьких пуговках - глазах.

Наступая на его тело, через проём двери вламывается сразу несколько человек.

 Теодорик рубит наотмашь по незащищённым доспехами лицам и шеям разбойников. Хлещет первая кровь из разрубленных тел.

Александр становится рядом с другом, и вместе, как два огромных тарана, они опрокидывают нападавших, рубят их с яростью молодых, взорвавшихся бешенством быков. Сверкают клинки, алые от крови. Словно огненный вихрь всюду настигает бандитов. В низких лучах проникающего в комнату утреннего солнца кровь, заливающая стены, кажется адским пламенем, вспыхнувшим пожаром.

Уже повержены и изуродованы все, кто ворвался в комнату. Друзья бросаются в коридор. Дверь в соседнюю комнату открыта. В комнате один из банды держит сопротивляющуюся, полуодетую девушку. Ещё двое его сотоварищей кулаками избивают мужчину.

Александр вбегает в комнату, и ударом шпаги сносит голову одному из бандитов. Другой бандит поворачивается к Александру, и широко открытым ртом ловит штыковой удар шпаги.

Разбойник, который держал отбивающуюся девушку, прячась за её спиной, выставляет меч вперёд. Александр спокойно подходит ближе, опускает шпагу, как бы смирившись с недосягаемостью бандита, а потом резко приседает и снизу втыкает клинок в живот противника. На лице бандита растерянность. Он смотрит на собственный распоротый живот и роняет меч.

Девушка отскакивает в сторону. Александр бьёт наотмашь, с отвращением,  словно перчаткой.

Из разрубленного горла бандита хлещет кровь.

Александр выбегает в коридор, встаёт рядом с Тео, тесня пятящихся разбойников.

Уже весь коридор покрыт шевелящимися в предсмертной агонии телами. Несколько человек пытаются бежать. Теодорик бросается вниз по лестнице, преследуя их. Дверь распахивается, и почти на спинах бандитов Александр и Тео, полуобнажённые, вываливаются во двор.

Через мгновение весь двор уже залит кровью, а в последнего убегающего разбойника Александр метает шпагу, и та протыкает его насквозь.

     Два друга, словно два огромных монстра стоят, почти голые, с ног до головы залитые кровью, и ещё рычат, глядя друг на друга. А потом Александр начинает смеяться. Он хохочет, хватая себя за живот. Теодорик сначала смотрит на него удивлённо, а потом и сам начинает нервно гы-гыкать.

     – Ты бы видел себя, Тео! Стоишь с растопыренными глазами и рычишь как моя собака Пиня. Умора!!!