Страница 12 из 101
Домамерич согласно качнул высокой бобровой шапкой, однако медлил уходить:
- Больше ни к кому не слать гонцов?.. В Залесье не надо?
Мстислав намек немедля понял, ответил с неохотой:
- Да, надо и новый наш стольный город Владимир с Ростовом да Суздалыо оповестить... Как же можно без князя великого?
Домамерич показал видом, что никак нельзя. Котян, сомлевший от усталости и уныния, ожил, услыхав, что будет съезд князей, и привел то важное обстояние, что покойный Кончакович приходился зятем князю Ярославу, и теперь по родству душа убитого вопиет о мщении.
Мстислав на это про себя усмехнулся, но не опроверг, что Кончакович вопиет, настойчиво повторил, чтобы гонцы в Залесье непременно, и с двумя заводными для скорого, неостановочного поспешания.
Тысяцкий опять с полным пониманием качнул высокой дорогой шапкой.
Полчища Чингисхана под водительством нойонов Су- будая и Джебе, покорив семь кавказских народов, затем разгромили половцев, умертвили большую часть их воинов, а за оставшимися в живых гнались.
Из горестного рассказа подоспевшего полоцкого бага- тура можно было понять, что враг не только силен, но и очень коварен. Половцы поначалу воевали в союзе с аланами. Но неожиданно от татарского военачальника Субудая пришли к Юрию Кончаковичу послы со многими дарами, с ласковыми приветствиями и с уверениями, что татары и половцы - единоплеменники, а аланы - их общие враги. Юрий Кончакович поверил, отправил нарочных с ответными дарами. Татары легко расправились с оставшимися в одиночестве аланами, а затем принялись за половцев. Раскаялся хан Юрий Кончакович, да уж поздно.
Перепуганные ханы Котян и Бастый прибежали на Русь не с пустыми руками: щедро одаривали всех русских князей быстроногими половецкими скоками да девками— прекрасными невольницами.
Съезд в Киеве состоялся в апреле. Выдался теплый солнечный день, потому совещались, по обыкновению, на ковре. Котян с Бастыем смирно сидели в сторонке под полотняным пологом, внимая тому, что говорили князья. Бастый русскую речь понимал с трудом, чтобы лучше слышать, снял мохнатую шапку, обнажив до блеска выбритый череп. В особо сложных, неясных случаях клонился всем телом к Котяну, тот досадливо отстранялся, но затем, дождавшись, когда русские князья на время смолкнут, перетолмачивал на половецкий язык услышанное.
Приехавшие из разных уделов князья не выказывали охоты вступать в брань, отмалчивались и раздумывали.
- Если мы, братья, - увещевал Мстислав Удатный, - не поможем половцам, то они предадутся татарам, и тогда у них станет еще больще силы.
Братья тупились, почесывали в затылках. Молодые князья переглядывались, ерзали на ковре, но сказать раньше старых, умудренных сотоварищей не отваживались.
- Соберем воинство в миг один, ежели ворог посунется, - продолжал уговоры Удатный, все время держа в уме, что Всеволодовичи не прибыли. О них не поминали, но помнили.
Наконец все завозились, загудели с одобрением, а иные - без одобрения:
- Верно молвишь!
- Вестимо так, но пошто самим на рожон лезть?
- Покуда зараньше изготовимся, чтобы нас врасплох не застали.
И тут не выдержал, вскочил на ноги Даниил Волынский. Утишая волнение, он то поглаживал тонкие усики, то оправлял золотое зерцало, снял малиновую, шитую жемчугом шапку, пригладил рыжеватые кудри.
- Говори смело, Данила! - ободрил его Мстислав Удатный, любуясь своим зятем.
Сейчас Даниле восемнадцать, а женил его Мстислав на своей дочери Анне, когда ему едва минуло четырнадцать. Но уже тогда показал зятек себя князем возмужалым и воинственным, сразу же возглавил поход против ляхов, которые захватили Волынскую украйну. Одержал победу и стал называться князем Волынским.
- Молви, молви слово золотое нам, старым бздунам, в поучение, - неопределенно, то ли поощряя, то ли неудовольствие тая, проговорил старший по возрасту князь киевский.
- И молвлю! - Данила снова водрузил шапку на голову, прокашлялся, скрывая волнение. - Не раз половцы разоряли нашу землю и уходили, не получив возмездия. А когда мы сами ходили к ним, то возвращались с добычей. - Тут Данила вспомнил о важных гостях, смущенно покосился на ханов, но продолжал недрогнувшим голосом: - Да, сами половцы не раз вели себя на нашей земле хищно и жестоко. Коли нынче други и сваты они нам, коли с нами заодно они, надо идти бить общего ворога, а не ждать его в своем отечестве. - Сказав все это скороговоркой, Данила опустился на колени, взглядом умоляя старших князей внять ему.
- Лучше нам принять их на чужой земле, на половецкой, чем на своей, где жены и дети наши и все добро наше - вся наша жизнь, - поддержал его князь черниговский.
- Аминь, истинно так? - заключил Мстислав Киевский. - Пока я нахожусь в Киеве - по эту сторону Яика, и Понтийского моря, и реки Дуная, татарской сабле не махать.
Решение идти в степь искать неприятеля так обрадовало ханов, что Бастый решил немедленно креститься, сказал на ломаном русском языке:
- Карош рус вера! Хачу к попу ходит.
Князья разъехались по своим уделам собирать воинство, чтобы затем собраться всем вместе на Нижнем Днепре близ местечка Оплешье.
Куда ни глянь - всюду весна зеленеет. Цветет, благоухает и в лесу, и на лугу, и в поле. Первая трель соловья, первое ку-ку зегзицы, первая гроза. Охота ли в такую пору тащиться на чужбину, где опасности, лишения, неизвестность? Ну, да ведь не впервой...
Со времен Святослава, ходившего войной на Царьград и Болгарию, не видел Днепр столь большого количества ладей. В каждой пятисаженной лодке умещалось но со- рок-шестьдесят дружинников. Князья и воевода плыли на легких стругах, а вооружение, щиты, кольчуги везли в насадах - плоскодонных глубокосидящих судах с набоями на бортах.
Гребцы работали веслами на сменку, а когда тянул попутный ветерок, поднимали полсть из плотной ткани. Иногда шли без весел и без парусов - высокая полая вода несла суда очень ходко. Родные берега проплывали за бортом, воины провожали их глазами со смешанным чувством привязанности и прощания.
По воде стекались в Низовье киевляне, черниговцы, смоляне, волынцы, галичане. Еще тысяча галичан и во- лынцев со своими воеводами Домамерчем и Держикраем Владиславичем плыла по Днестру в море, чтобы из него войти в устье Днепра и подняться против течения до Олешья.
Курские, трубчевские, путивльские князья и воеводы вели свои полки сухопутьем на конях: верхоконные дружинники в седлах, пешцы - на телегах вместе с оружием и бронею.
И полпути еще не одолели, как встретились с татарами. Они ждали русских возле Заруба, небольшого городка у излучины Днепра, делавшего здесь резкий поворот на полуденную сторону.
Их было всего десять человек, один из них - толковин, способный перетолковывать с татарского на русский и половецкий. Он и одеждой выделялся: девять татар в одинаковых дорожных чапанах из грубошерстного сукна, а на нем драгоценное запашное платье из балдакина, шелковые и золотые нити которого переливались на солнце и невольно притягивали взгляд, так что русские поначалу приняли его за старшого. Оружия ни при ком не было.
Мстислав Киевский, Мстислав Удатный и Даниил Волынский пересели из ладей в седла и вместе с малыми дружинами приблизилась к татарам.
— Салям! Салям! - разноголосо приветствовали те.
Словно не слыша их, Мстислав Киевский спросил с нескрываемой угрозой в голосе:
- Кто прислал вас?
- Билге Чингисхан, - ответил один из скромно одетых татар, который и оказался главным в посольской группе, как потом выяснилось.
- Мудрый великий хан, - перевел татарин в балдакине.
- А ты кто есть?
- Мерген, багатур.
- Меткий стрелок и богатырь, - перевел толковин и от себя добавил: - Сотник, у него под началом сто нукеров, сильных дружинников.
- Где же твои нукеры?
Сотник небрежно махнул рукой в сторону степи.
- Нойон Субудай велел передать вам, что мы не хотим драться с русскими, потому что мы не на вас пришли, а пришли на холопов и конюхов наших, на половцев.