Страница 13 из 101
- А зачем же вы на нашу землю ступили? Тут ведь кругом русские города. Там вон, на закатной стороне - Торческ, Юрьев, на том берегу Днепра - Переяславль. А вниз по реке, где вы шли...
- Знаем, - перебил татарин, сообразив, куда клонит русский князь. - Мы шли мимо Корсуня, Канева и нигде даже курицы не тронули. Не хотим и дальше трогать вашу землю, ни городов ваших, ни сел ваших.
- А чего же вы хотите тогда?
- Мы хотим тогда, чтобы вы взяли с нами мир. А половцы если побегут к вам, то гоните их от себя, а товар их и все имения забирайте себе.
- Зачем же мы это должны делать? - вмешался Мстислав Удатный. - Я вот женат на половчанке, дочери хана.
- Но знаем мы, что половцы вам тоже много зла сделали.
- А вам-то они чем не угодили?
- Они с кавказскими народами дружили против нас, многих нукеров сразили стрелам.
- Да что их слушать? Гнать их без разговору! - не удержался пылкий юный князь Даниил.
Удатный легонько отстранил его, продолжал, тая подозрение:
- Не это же ли вы говорили половцам, когда они вместе с аланами защищали от вас свою землю?
Толмач на этот раз что-то долго перелагал на татарский язык слова русского князя, а сотник тоже почему-то очень трудно уяснял себе вопрос. Черные глаза его расширились от удивления или возмущения так, что ресницы поднялись до самых бровей. Он стал переминаться на своих удивительно коротких, каких не бывает у обычных людей, ногах, одутловатые, далеко отстающие от скул щеки вздрагивали.
- Яман! Бил яман! - гневно выкрикнул сотник.
Толковин не успел перевести его слова «Плохо! Очень плохо!», потому что в этот же миг в горло сотнику впилась остроконечная каленая стрела. Все оглянулись в ту сторону, откуда она прилетела. С холма под уклон гнались верхом на конях половцы во главе с ханом Котяном, который в ярости крикнул:
- Им веры нет! Всех зарубить надо!
- Не трогать толковина! - успел упредить расправу над переводчиком Мстислав Удатный.
Удатный и зять его Даниил ехали конь о конь молча, понурившись. Расправа с безоружными татарами была обоим не по душе.
- Они коварно обошлись с половцами и столь же вероломно поступили бы с нами, - нарушил молчание Мстислав.
- Но они же без сабель, без копий пришли.
- Они бы их потом взяли. А теперь на девять опасных врагов меньше.
- Нет, неправое дело мы совершили.
- Праведного пути на рати нет и быть не может.
- Но ведь совестно же!
- Да, голос совести зовет нас на дела праведные, а рать против безбожных басурман и есть праведное дело.
Даниил не знал, что сказать на это, умолк, но уверен был: не только на его душу легла виной и тяготой расправа над безоружными послами, и сам Мстислав Удатный удручен, и все другие тоже. Даниилу уж приходилось убивать людей в рукопашной битве, но неудержимая вспышка ожесточенности и ненависти к человеку загоралась в его сердце в самый последний миг, когда он видел перед собой вооруженного воина, готового лишить его жизни. Поразив врага, он не испытывал ни раскаяния, ни вины, однако не любил вспоминать об этом, а когда его расспрашивали после похода, как, дескать, это все происходило, уклонялся от ответа, а про себя повторял: «Помилуй меня, Бонсе, по великой милости Твоей и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои».
- Если будешь задумываться, если будешь вызывать в душе намерение как-то обойтись без убийства, лучше и на рать не ходить. Иначе и сам сгинешь, и товарищей своих обречешь. - Мстислав раскачивался в седле, говорил негромко, словно бы для себя одного.
- Знаю. Только, отец... - Даниил редко так обращался к тестю, лишь в случаях особенных. Мстислав знал это, потому сразу же обернулся к зятю с настороженностью. - Только, говорю, отец, если снова встретим послов...
- Я уж решил, и князю киевскому сказал: на нарочных, хоть бы это и были злобные татары, меча не поднимать.
-А он?
- Как мы с тобой. Заедино. - Правду ли говорил Мстислав, хотел ли просто успокоить встревожившегося зятя, не понять было. Но зачем-то добавил: - Не будем одним сердцем думать - татары ли, какие ли другие пришлые враги порубят нам головы, как капустные кочаны.
- Погоди-ка, отец... Что это за погост мы миновали? Уж не Татанец ли?
- Он самый. Осталась за спиной Киевская земля, вышли на половецкое поле.
Даниил оглянулся, попытался по лицам дружинников понять: заметили они, что уже простились с родной землей? Но нет, все по-прежнему сидят в седлах глубоко, по- прежнему спокойны и беззаботны. Да и то: со дня, когда Тмутаракань была еще не половецкой, а входила в Черниговское княжество, русские хорошо изучили здешние места. И сейчас шли не вслепую, не наугад, вовремя огибая заполненные вешней снеговой водой овраги и речушки, курганы и соленые озера. Отлогие овраги сменялись не- глубокцми долинами, которые переходили в ровную неоглядную степь.
После девятого днепровского порога, возле острова Хортича соединились с половецкими отрядами и дальше пошли вместе. На семнадцатый день похода достигли Оле- шья и начали разбивать на правом берегу Днепра стан.
Еще не закипела в котлах вода для ухи и каши, как дозорные подняли тревогу, завидев за рекой столбы пыли. Прикинули на взгляд - конный отряд из двух или трех десятков всадников. Сила невеликая, но поостеречься надо. Быстро и слаженно исполчились, как для битвы.
Отряд остановился на левом, низком берегу, по взня- тым вверх на древках красно-рыжим конским хвостам хан Бастый определил, что это татарские воины:
- Бунчуки это из крашеных конских хвостов. У них они вместо боевых стягов.
Три вражеских всадника спешились и повели своих коней к воде, неся в руках чем-то наполненные большие кожаные мешки.
- Чего это они тащат?
- Бурдюки.
- С вином нешто?
- Ага, доставай ковшик.
- С ковшиком погодим, а толковина подай сюда, сейчас он нам пригодится.
Татары между тем завели лошадей в реку, привязали к их хвостам не тонущие в воде бурдюки и поплыли к противоположному берегу, держа в руках поводья. Лошади приученно плыли рядом, лишь отфыркивались, когда набегавшая волна захлестывала им головы.
- А что это они, глянь-ка, коням уши вовсе ничем не завязывают?
- Такие, знать, мастаки этого дела.
- Какими бы ни были мастаками, а лошади-то все одинаковы. Зальет вода коню в уши — и нет коня!
- А може, чем заткнули?
- Чай, мы бы увидали.
- А в мешках у них одежда и обувка, уж я-то знаю, - похвалился хан Бастый.
- Ловко!
- Из бараньей шкуры нешто?
- Из козьей. Если надо перевозить что-то тяжелое, из конской шкуры делают: снимают ее так же вот дудкой и завязывают с двух концов.
Татары переплыли уж полреки, но не учли того, что у правого, крутого берега возникает суводь, течение идет в обратную сторону. Татары с испугу либо от неожиданности стали разворачиваться, одна из лошадей вдруг завалилась на бок, стало видно ее темно-рыжее брюхо. Татары заволновались, стали кричать что-то на своем языке. Течение вынесло всех саженей на пятьдесят ниже по течению, две лошади выбрались на песчаную отмель, вздрагивали всей кожей, стряхивая воду, фыркали. Третья лежала на боку, отчаянно взбрыкивала ногами, но не могла подняться. А татары вроде бы и не собирались помогать ей, даже и не глядели на нее.
- Приведите толковина! - велел Мстислав Удатный, добавил строго: - Руку на них не поднимать, это ведь опять такие же нарочные.
- А ты глянь-ка за реку. Все татары свои луки в нашу сторону напружили, только тронь ихних людей!
- Гудите, а лошадь-то рыжая поднялась сама, видно, сумела оклематься.
- Значит, у них другие лошади, не такие, как у нас. Нипочем ихним лошадям вода в ухе.
Один из переправившихся остался с лошадьми и бурдюками, а двое, неторопливо переодевшись в сухие чапа- ны, пошли по отмели к русскому стану.
- Салям! - сказал один из них, остановившись около князя киевского.