Инверсия

Доктора по привычке прессанули, чтобы место знал и не выеживался. Вот тут всё наперекосяк и поехало. Случился катаклизм. Невеликий, но вполне достаточный. Лабораторию, коей Реутов командовал, разнесло по камушкам, живых не осталось, а вокруг корпусов, где таинства экспериментов происходили, образовалась непреодолимая зона диаметром в тридцать километров. Непреодолимая потому, что привычная реальность в ней прекратила своё существование, а вместо неё возникло дикое смешение пространств и времён, изредка порождавшее странные, а иногда и просто страшные чудеса. То появятся в фиолетовых сполохах над верхушками деревьев призрачные, нездешние небоскрёбы, завивающиеся спиралями, то вдруг выползет из лесу, сотрясая землю, ломая всё, встретившееся на пути, и жутко трубя, исполинский ящер. Непреодолимая потому, что после шестой, канувшей в никуда экспедиции обнесли зону бетонной трёхметровой стеной и выставили многочисленную охрану. Впрочем, экспедиции ещё снаряжались и даже возвращались, не добираясь до эпицентра, хаживали и энтузиасты-одиночки, нелегально пересекая кордон и мечтая обогатить либо науку, либо себя некими труднопредставимыми артефактами. И вскоре в зону была отправлена спецкоманда так называемых неоегерей с техникой и полным боекомплектом для дополнительной внутренней охраны объекта и пресечения любых сколь-нибудь успешных попыток проникновения на секретную территорию. Так они там и обретались до сих пор, почти двадцать шесть лет, раз в неделю забирая продовольствие от периметра и полностью меняя состав каждые полгода. Желающие находились — всё-таки тройной оклад и шесть лет выслуги за такое же количество месяцев. Да если бы даже и не набралось добровольцев, военные — люди подневольные, куда они денутся с подводной лодки. Макс невольно поморщился, д-а-а, тяжко ребяткам приходится, но с другой-то стороны, сами вызвались, приключений на свою задницу изыскивая. Не Европы, чай. Медвежий угол. За Уралом, в окрестностях небольшого городка Кыштым. В ставшей родной действительности там, кажется, тоже что-то приключилось. Только немного раньше. В пятидесятых годах прошлого века. Такие вот совпадения, едрёна вошь! Он выбрал ракурс наблюдения — точку на высоте в сорок километров и стал её плавно перемещать. Перевалил Уральские горы, приблизился к Челябинску, потом к Екатеринбургу, тщательно рассмотрел лесисто-гористую местность между ними, подивился мутному, белёсому пятну, занимавшему немалую часть ландшафта — вот, значит, как выглядит зона сверху, действительно, ноль информации — и завис над Кыштымом, вольно раскинувшимся среди озёр восточнее пятна. Засёк координаты и свернул картинку.

И тут Макса посетила вполне здравая мысль. А может, не стоит огород городить, подумал он, чего ради разгребать кучу мусора, если можно пресечь катаклизм в зародыше, и одним ударом разрубить этот гордиев узел? Переместиться в прошлое, скажем, за неделю до взрыва, произвести там некое оперативное воздействие, дабы исключить в зародыше саму возможность появления деформации пространства-времени, и все дела! Красиво и эффективно!.. Но буквально в следующую секунду он отказался от этого варианта. Интуиция ему подсказала, что ничего путного из его кавалерийского наскока не выйдет. Почему? А вот не выйдет, и всё! Откровение свыше. Обжалованию не подлежит. Лучше действовать по старинке — не спеша и осмотрительно.

Надо выдвигаться и производить рекогносцировку на местности, решил Клюев. Здесь сидючи, немногого добьёшься. Все сведения, какие мог, он уже вытащил, и хотя времени у него хоть отбавляй — никто его в сроках не ограничивал, важен был результат — под лежачий камень вода не течёт. Да и скучно, между нами, мальчиками, говоря! Команда Ли не ошиблась. Он, не сходя с места, вычислил объект приложения сил, сложнее будет с ним управиться. Особенно если не знаешь как. Да и народу там — не протолкнуться, внешнее оцепление, внутреннее оцепление. И полная невнятность с обстановкой, ведь в зоне бесследно исчезали не только люди, но и любая информация. Мис-ти-ка! Впрочем, ладно. Бог не выдаст, свинья не съест!

Макс обстоятельно соорудил себе поношенную одежонку и обувь местного пошива, такую, чтобы сразу не бросалась в глаза, пачечку купюр разного размера и цвета с изображением профиля пламенного революционера Ленина, переоделся, рассовал по карманам необходимую мелочёвку, понаблюдал Кыштым с высоты птичьего полёта, снизился, выбрал место — пивной ларёк, у которого толклось человек десять — и переместился в подъезд дома неподалёку от намеченной цели. Громко хлопнув видавшей виды дверью, он вышел на улицу, боком ощущая приятную шершавость завёрнутой в местную газету воблы, и направился прямиком к ларьку.

— Кто последним будет? — вежливо поинтересовался он, вплотную подойдя к трём мужикам, сгрудившимся у окошка раздачи.

— Держись за мной, не ошибёшься, — весело оскалил жёлтые зубы тщедушный небритый субъект, пересчитывавший засаленные рублёвые купюры. — А то можешь к нам присоединиться, — он кивнул на пару, забиравшую кружки с лотка. — Возьмём четвёртого, Паша?

Заросший пегим волосом Паша в вылинявшей футболке и неопределённого цвета штанах, опоясанных плетёным ремешком, переднюю часть которого полностью закрывало внушительное брюхо, окинул Клюева оценивающим взглядом, сразу приметил оттопыривающийся карман пиджака с бумажным свёртком, и молча кивнул. Второй же, более интеллигентного вида, в опрятном, но давно потерявшем вид костюме и в рубашке, застёгнутой на все пуговицы, под самый подбородок, сдвинул свободной рукой летнюю, в дырочку, шляпу на затылок и неожиданно звучным голосом произнёс:

— Отчего бы и нет.

— Срослось, — объявил тщедушный и сунул голову в окошко. — Верочка, — сладким голосом произнёс он, — нам ещё четыре больших.

Получив кружки, покрытые пышной белой пеной, Клюев с желтозубым догнали будущих сотрапезников, огибавших три круглых высоких столика, уже безнадёжно занятых выпивающим людом, и вся компания остановилась, озираясь в поисках места.

— Так, — констатировал пегий Паша, — здесь нам не светит. Может, в скверик пойдём?

— Отчего ж не пойти? — согласился интеллигент. — Не вижу причин против.

Двинулись к довольно плотным, покрытым густой пылью зарослям кустов. За ними пряталась пара скамеек. Одна оказалась занятой, зато вторую, правда, без средней доски, ещё никто не облюбовал. Паша аккуратно водрузил свои кружки на край, пыхтя и отдуваясь, пошарил за скамейкой и извлёк на свет божий побитую временем фанерину.

— Вот, — с глубоким удовлетворением заявил он, — и стол нашёлся. Прислоняйся, мужики.

Кружки были немедленно расставлены, а вобла распакована и разложена на газете.

— Пока не забыл, — спохватился тщедушный, поворачиваясь к Клюеву — С тебя два целковых.

— Не вопрос, — Макс сунул руку в карман, наугад достал бумажку и протянул её новому знакомому. Бумажка оказалась красным червонцем.

— Ну, ты даёшь! — крякнул тот и уважительно посмотрел на Клюева. — У меня сдачи не будет.

— Потом отдашь, — махнул рукой Макс.

— Вот это по-нашему, — обрадовался желтозубый. — Всё на доверии. Сам-то откуда? Здесь-то я всех знаю.

— Из Костромы, — наугад брякнул экс-пилот. — К родственникам приехал.

— Хорошее дело, — одобрил интеллигент, жмуря глаза и отхлёбывая первый глоток. — В отпуск к нам?

— В отпуск, — согласился Клюев.

— А трудишься кем? — встрял пегий Паша. — Какие у вас там, в Костроме, хлебные должности? Я смотрю, ты червонец Хлысту заслал и даже не поморщился.

— На заводе такелажником работаю, — соврал Макс. — Есть у нас такой завод металлоконструкций. «Красный пролетарий» называется.

— Чего-то ты не похож на простого работягу, — ополовинивая кружку, усомнился Паша, а интеллигент впился в него острыми глазками.

«Этот первый стуканёт, — подумал Клюев. — У него же всё на роже написано. Большими буквами».

— А зовут-то тебя как, мил человек? — вроде бы невинно осведомился обладатель дырчатой шляпы.

— Виктор, — представился Макс. — А фамилия моя — Зубов. — Он тоже отхлебнул из кружки. Пиво оказалось сильно разбавленным.