Инверсия

— Пожалуй, нет, — пошевелившись, ответил Ли. — Всё правильно. Может, у кого-нибудь возникли вопросы?

— Вообще-то, мы не услышали почти ничего нового, — выразил общее мнение Кобыш. — О совершенно фантастических возможностях проснувшихся индиго мы и так догадывались. А жизненная позиция у нас давно сформировалась, иначе мы не прошли бы инициации. Не так ли?

— Всё так, — кивнул Монах. — Но лучше повторять истину до тех, пока она без остатка не заполнит сознание. Тогда исключается вероятность ошибки. Мы с вами — всего лишь люди, пусть и достигшие непредставимых для большинства высот могущества. И это далеко не предел. Надо стремиться дальше, постоянно помня — чем больше нам даётся, тем выше становится порог ответственности. Мы все должны пройти через некую инверсию представлений, чтобы изменить своё отношение к миру. К тому же нам значительно труднее, чем детям, у нас нет их замечательных способностей. И понимать их нам тяжело, у них просто абсолютно иное пространство мышления. Но я сильно надеюсь, что нам помогут найти даже не общие точки соприкосновения, а целые поля совместных интересов.

— Кто же, если не секрет? — с откровенным любопытством спросил Женя Седых.

— Да вот братья Реутовы. Или Пысины. Уж не знаю, как они предпочтут себя называть. — Монах искоса глянул на Макса с Никитой. — Они ведь тоже индиго, и даже во втором поколении. Причём вполне взрослые и адаптированные к нашему привычному мировоззрению. Неужели эта простая мысль никому не пришла в голову?

И в третий раз стало тихо, все взгляды скрестились на сыновьях виновника недавних событий.

— А почему же тогда Максик не разобрался с папиными хитростями? — Вопрос прозвучал из уст Клеменса. Биохимик разглядывал бывшего пилота-испытателя так, словно видел его в первый раз.

— Он разобрался, — сообщил Монах с улыбкой. — Только рассказать почему-то не пожелал.

— Извините, ребята. — Клюев пребывал в явной неловкости. — Не хотел оглашать раньше времени, а Рис взял да и выложил всё.

— Не беда, — вступился за него Кобыш, — главное, чтобы в будущем между нами не было недоговоренностей. Правда, Макс?

— Вот это обещаю, — торжественно поклялся младший брат. — Мы теперь вдвоём с Никитой быстро сообразим, что к чему.

— Кто бы сомневался! — Варчук язвительно хмыкнул. — Ты всё-таки постарайся вспомнить схему отцовской установки. Очень бы это нам поспособствовало.

— Мне не надо её вспоминать, — без всякого энтузиазма сказал Клюев. — Я её хорошо знаю. И если уж ты так завёлся, я её тебе передам.

— Вот только никаких моделей в металле! — поспешно рявкнул Кобыш. — И никаких экспериментов! Хватит с нас одного!

— Есть, командир! — отчеканил Варчук, но так и не смог сдержать проступившего на физиономии довольного выражения.

— Слушайте, мужчины, прекращайте чесать языки! — не выдержала Маша. — Сколько можно! Про чай совсем забыли.

— Действительно, — встрепенулся Дорин, — пойдёмте-ка пить чай. Зря женщины, что ли, старались… Наговоримся ещё.

Эпилог

Вивьен сидела на траве, поджав под себя ноги, и голова Кобыша покоилась у неё на коленях. Он тихо млел от счастья, а заноза, застрявшая в сердце после первых же слов Монаха на вчерашнем сборище, постепенно истаивала и пропадала. За такую женщину Дмитрий готов был идти на смертный бой. С кем? Да с кем угодно! Её ласковые пальчики перебирали отросшие пряди кобышевских волос, а нежный голос звенел где-то в вышине немыслимыми переливами.

— Обиделся, как маленький ребёнок, — певуче засмеялась Вивьен, — и из-за чего? Из-за того, что кто-то оказался способнее. Разве в этом главное? Мы вместе, и нам хорошо. Вот главное. А остальное — просто стремление и развитие. Непрерывный процесс.

— Да не обиделся я, — попытался возразить Дмитрий. — Понимаешь, мне вдруг стало очень тревожно. Вот дотянусь я до третьего уровня, а ты за это время уйдёшь ещё дальше. И так будет продолжаться всегда. И не хватит у меня никаких внутренних резервов, чтобы тебя догнать. А наши ребятки вообще взлетят в недосягаемые выси. Ещё сегодня они — ученики, а завтра — могут тебя и не заметить на фоне общей картины Мироздания.

— Чушь! — Тараоки внезапно рассердилась, но даже это вышло у неё очень мило и непосредственно. — Не говори глупостей. Ты же сильный мужчина, Дима! Тебе не к лицу рефлексии. В конце концов, у нас впереди бесконечность, и никто не знает, какими мы станем завтра. Ты можешь себя представить мыслящим сгустком энергии? — Она снова засмеялась. — Живи сейчас. Дари мне свою любовь и не заглядывай в бездну. Всему своё время.

— Прости, Ви! — Кобыш ощутил огромное облегчение, повернул голову и зарылся носом в шелковистые складки её платья. — Я действительно перебрал с выводами. Как-то всё время забываю, что тоже теперь вечен. Прости!

— Вот так-то лучше будет. — Вивьен наклонилась и нежно куснула его за мочку правого уха. — А то пришёл весь как побитая собака. Тоже мне неудачник! Да если хочешь знать, ты по праву попал в число избранников эволюции. Ты у меня очень добрый, очень смышлёный и очень упорный. Просто у каждого в Мироздании своё место: у индиго — за горизонтом, а у нас пока здесь, в ближайших окрестностях звёздного дома.

— Знаешь, я вот подумал, — совсем оттаял Кобыш, — насколько они совершеннее нас. Даже если не подозревают о своих скрытых возможностях. Никита в давней алтайской заварушке остался единственным среди живых — а ведь взрыв произошёл рядом с ним — и впоследствии превратился в уникального мастера-наставника, властителя мальчишеских дум. Макс же, находясь в полубессознательном состоянии, воспринял всю информацию, оставленную в разрушенной лаборатории, и вообще только он видел при инициации мировую линию своего рода… А теперь представь, у Маши и Никиты родится ребёнок. И он будет индиго уже в третьем поколении, да ещё с роскошной наследственностью. Папа — мастер-наставник, мама — Замыкающая Круг, а дедушка с бабушкой — вообще в запредельных пространствах. Кем он захочет стать?

— Он займёт место у престола Господня, — серьёзно сказала Тараоки. — Помнишь? Бог — есть любовь. А у ребёнка Маши и Никиты любовь будет безгранична.

— Ты вправду так считаешь?

— Не берусь судить определённо. Будущее покажет. А пока поцелуй-ка меня покрепче.

— Поцелуй должен быть длинным и страстным, — пробормотал Кобыш, приподнялся на локте и коснулся губ Вивьен.