Очищение тьмой (сборник)

Прибыл, отыскал в центре столицы их малое предприятие, все честь по чести. Товар оказался, действительно, – экстра. Причем, не стоковый, а из фирменных магазинов. Договорились, что заберу контейнер – это на сорок миллионов. Для нашего города – жук начихал. За день разгребут, много – за два. А когда их главный, Вартан, открыл в офисе сейф, я просто поплыл, столько денег ни в кино, ни при инкассации видеть не приходилось. Долю мне назначили – миллион! Наличными! При том, что и от универмага кое-что бы отстегнулось за хороший товар. Конечно, по сравнению с миллионом – копейки. А главное – репутация фирмы. Личное состояние директора – четыре миллиарда, во дворе – «мерседес», «форд» и «БМВ»! А?.. Ну, я тем же вечером в поезд – и домой. Директор мне: «Отвечаешь за товар? Нам ведь кредит брать». А я только о своем. «Отвечаю! Все – класс!» Выдают мне бумаги, доверенность. В столицу я летел. По дороге миллион свой распределял, что куда. Вартан с машиной помочь обещал. Ну, и помог. Футболок и брюк в контейнере оказалось ровно двадцать пять тысяч штук. По тысяче шестьсот рубликов за единицу. Цену мы обсуждали, но как-то вскользь, и теперь он категорически заявил – ничего подобного. Дескать, и разговору не было. «Твои проблемы. Или даром хотел миллион отгрести?.. Тюрьма? Может, и тюрьма. Но за миллион. А мы тебя не бросим. Не подохнешь. А не хочешь – не бери. Только дай нам наши тридцать миллионов разницы. Нет, пардон, двадцать девять: один – твой… За неполученную прибыль надо отвечать. Кредит не дадут? Директор не подпишет? Уже подписал, кого ты „грузишь“! Сам же говорил, что он на неделю в командировку умотал – тебе, умнику, доверился. Сидеть ему с тобой на соседних нарах! Только ему бесплатно, а тебе за миллион. Мы слово держим. И „валить“ тебя никто не собирается. Ты нам живой нужен». Как же! Вартан на меня уже и внимания не обращает: похаживает по офису, комбинацию следующую прорабатывает. Сразу видно, это дело у них не первое. Дураков-то на его век хватит. Красуется: то зажигалкой золотой чиркнет, то «вальтер» в руках покрутит. «Именной», – хвастается. Бежать надо. Директора нет, а без него сработает их комбинация. Все бумаги подписаны, а они, я слышал, еще подослать кого-то в универмаг собираются. Если главбух в сомнение впадет – подмазать, ускорить. Сунут ей что-то, чтоб не суетилась. Меня эта кошелка дряхлая ненавидела. За то, что молодой, а из ранних. В общем, решился. Выхватил «вальтер» из кармана у Вартана, когда он меня из офиса провожал. Нагло вел, не боялся за спину отпустить. Остальные еще только собирались – сейф, комнаты запирали. Я его и трогать не хотел, знал, что по гроб жизни не отмажусь. Но он и глазом не моргнул, гад, и прямо на меня катит. Надо было подождать чуток, пока подальше отойдем, да как ждать – машина рядом, втолкнут, и не пикнешь. Идет он на меня, лапищей волосатой поигрывает. Другая за спиной где-то, и – глядь – со вторым стволом выныривает. Я выстрелил – он сразу и рухнул. Бросил я к чертям «вальтер», перескочил через Вартана и давай Бог ноги. Пока они вокзалы перекрывали, я – на переговорный пункт, за угол, чтоб далеко не бегать. Позвонил к себе в универмаг – контракт и застопорили. Вовремя. По крайней мере, хоть не мафии досталось…

– Ты думаешь?

– Посмотрел бы я на тебя на моем месте. Так вот, на вокзал я и соваться не стал, от телеграфа за угол – и в Управу, сдаваться. Чин чином, под протокол, чтобы втихаря не выдали… за наличные.

– Ты и впрямь решил, что твой Вартан – и царь, и бог. Да кто с ними из людей в чинах связываться станет?

– Фамилий не знаю, врать не буду. Но держали в тюрьме «на тройниках», как положено. Однако не успел оглянуться – перевод в психушку, кругом санитарские морды со «скатками». Контроля никакого! В любую минуту может случиться…

* * *

– Что, Павел Михайлович? Сенсации не получилось?

Лейтенант Родюков возник незаметно и, как всегда, вовремя. Поводов для этого было предостаточно. Невысокий, начавший лысеть, с мелкими чертами лица, густо усыпанный веснушками, впечатление он производил приятное и на первый взгляд казался простецом. Это импонировало, и не только коллегам. Умение по душам поговорить с кем угодно уже не раз сослужило лейтенанту неплохую службу. Постоянно накапливался опыт, вырабатывался профессионализм.

* * *

Но, как ядовито заметил однажды Строкач лейтенанту, уж очень постепенно.

– Да, Игорь, пока что без шумных разоблачений. Но на Гуся я всерьез и не ставил. При его уме, уравновешенности и полной сосредоточенности на своем деле, не с руки ему возиться с чужими девицами.

– Даже с женой своего охранника?

– Ну, положим, Игорь, не своего. Владимир Евгеньевич и собственноручно вполне охраняется, Да и рэкетиры его не трогают, хотя за концерт, думаю, получает он не меньше исполнителя. И на здоровье. Не мне судить о вокальных дарованиях Сероусова, но организовать певцу рекламу, расчистить дорогу и сделать имя – талант не меньший. Но если бы только Сероусов! Своих овечек товарищ Гусь стрижет исправно.

– Хорош!

– Неплох. А если и плох, то лишь с сугубо пролетарской точки зрения. Кстати, алиби у него солидное.

– И что за свидетелей он нашел?

– Не то слово, Игорь, – это они его отыскали. Из тех, кто на таких концертах бывает по долгу службы.

– Никак коллег где-то Гусь выкопал?

– Бери выше. Вот, познакомься: показания капитана спецслужбы Чеховца. Отсюда: «Гуся я знаю давно, по моей просьбе он…»

– Да, не слабо.

– То-то. Кстати, где и когда они с Гусем познакомились, Чеховцов отвечать отказался, сославшись на профессиональные секреты, и посоветовал мне этот вопрос замять. Заверил, что Гусь все второе отделение просидел рядом, это может подтвердить и супруга капитана.

– Допрашивали?

– Ты и допросишь. Думаю, это уже не принципиально. Повестку на завтра на девять я Чеховцовой передал с мужем. Эти – точны.

– Считаете, нужно?

– Сейчас все годится.

* * *

Разговор с отчимом Кроновой Строкач взял на себя. Асин помаячил на пороге и, нетвердо ступая, приблизился к столу майора. Сел на стул – и словно растекся на нем.

– Глубоко сочувствую вам, Илья Ефимович. Признаюсь, навидался я в своей жизни смертей, но всякий раз особенно тяжело, когда гибнут молодые, красивые.

– Спрашивайте, ведь за этим вызывали?

– Да, разумеется. Меня интересует последний день вашей падчерицы. Начнем с вечера, с концерта – непосредственно перед убийством.

– Я Нину дочерью считал, и слова такого – «падчерица» – у нас сроду не водилось. Любил я ее. С матерью Нины познакомился по объявлению, специально искал, чтобы с ребенком. Своих детей Бог не дал. Тряслись над ней, пылинки сдували. Только повзрослела она, все переменилось. А уж когда с Сашей разошлись… Жила с кем-то там… не знаю, только дома не часто ночевала. Ну, думаю, солидный мужчина – одеваться Нина стала так, что мы при всем желании не смогли бы ее так баловать. И деньги легко бросала, не жалела, так что иной раз у нас на такси сотенную стреляла. А порой она нам пыталась сунуть, и много, да мы не брали. Кавалер ее, видно, не скупился. Но и конфликты у них тоже, случалось, бывали. Плакала так, что душу рвала. Изнервничалась вконец, таблетки пошли, как-то пузырек нашатыря я у нее заметил. Это в ее годы сознание терять! А на концерте во Дворце она и вовсе была не в себе. Я как увидел ее, сразу понял: что-то здесь не то. Она и вообще в такие места не ходок, не говоря уже о том, чтобы за билетами толкаться. Хотя, может, из любопытства: Веню мы знали мальчиком, жили на соседних улицах. Они с Ниной учились в параллельных классах. Только он после восьмого в училище ушел…