Долина Сеннаара

Дауду стало как-то неуютно. Его сбивал с толку спокойный голос следователя. Если он виновен в таких тяжких преступлениях, почему с ним обходятся так учтиво?

- Мне никто никаких обвинений не предъявлял.

- А вам их никто предъявлять и не собирается. Единственное, что от вас требуется, это отвечать на мои вопросы, причем отвечать нужно правдиво и точно. Итак, начнем. Скажите, как давно вы знакомы с ростовщиком Джоти?

- Давно знаком, лет десять наверно.

- При каких обстоятельствах вы встретились с ним в первый раз?

- Я не помню, кажется, нас познакомил Мукеш, мой давний приятель.

- Мукеш Хари, я так понимаю?

- Да, именно он.

- С какой целью?

- Я нуждался в деньгах, мне была  нужна ссуда.

- Почему вы не зашли к любому другому ростовщику? На пути от вашего дома, до дома Джоти расположены три ростовщических конторы.

- Странный вопрос, просто пошел к знакомому своего друга, и все.

- Дауд, вот вы говорите - странный вопрос, а мне он совсем не кажется странным, наоборот, странным кажется ваш ответ. Просто пошел и все. Человек, который собирается взять заем так не поступает. Что значит просто пошел? Вам что, были не интересны условия займа? Сроки займа и его погашения? Проценты, в конце концов, которые берет себе ростовщик? Репутация ростовщика?

- Я не помню, наверно меня все эти условия устраивали.

- Ну, вот опять, - я не помню. Скажите Дауд, а для чего вам нужен был этот заем? Или вы тоже не помните? – следователь усмехнулся.

- Это был крупный заем для закупки металла для моих мастерских.

- Вот видите, помните, это хорошо. И раньше, как вы говорите, не брали таких крупных займов?

- Нет.

- Тогда как же так может быть, что человек первый раз берет крупный заем у совершенно незнакомого ростовщика, и при этом не помнит, почему обратился именно к нему.

- Он не был совершенно незнакомым. Я просто обратился к другу, чтоб тот посоветовал мне самого надежного и добросовестного ростовщика, какого он знал, и им оказался Джоти, о чем  лично я ни разу не пожалел.

- Что значит, не пожалел? Джоти выдавал вам деньги на каких-то особых условиях?

- Нет, просто он был очень пунктуальным. Он не старался изменить договор по каким-либо обстоятельствам после его подписания, как это, кстати, практикуют некоторые его коллеги. И вообще, он был очень ответственным и добропорядочным.

- Почему вы говорите, - был, разве с ним что-то случилось?

Дауд сам не понял, почему он так сказал.

- Я слышал, что его арестовали.

- Ну, арестовали, и что? Это еще не повод говорить о человеке в прошедшем времени.

- Я не то имел в виду, я просто оговорился.

- Интересная картина, Джоти арестовали в девять утра, а в полдесятого вы об этом уже осведомлены. Вы не находите это странным? Такое впечатление, что вас связывают какие-то более значимые интересы, нежели просто отношения «ростовщик – заемщик».

- Меня связывают с Джоти самые обычные дружественные отношения, а учитывая переполох, который с самого утра царит в городе, только глухой мог бы не услышать последних новостей.

- Хорошо, допустим, а вы знаете, что он мертв?

- Как мертв? – У Дауда внутри все съежилось.

- Так, мертв. При конвоировании воспользовался удобным моментом и выбросился из окна сторожевой башни. Как, по-вашему, чем можно объяснить такой странный поступок?

- Не знаю, наверно он был сильно напуган, его контора обанкротилась. Возможно, он отчаялся и не видел для себя другого выхода.

- Дауд, вы поверите, что такой прожженный ростовщик, как Джоти мог испугаться ареста? Сейчас просматривают его бумаги, и в них пока не нашли никаких нарушений. Как вы думаете, чего мог так испугаться Джоти?

- Понятия не имею, и вообще не понимаю, почему я должен иметь по этому поводу какое-то мнение? В чем вы, в конце концов, меня самого обвиняете?

- Потише, потише, не надо кипятиться, именно этим вопросом я и занимаюсь. А обвинение будет сформулировано в зависимости от того, какие факты вашей деятельности мы установим.

- Моя деятельность абсолютно законна, я исправно плачу сборы, и нет ни одного поставщика, который имел бы ко мне претензии по поводу качества моего товара или другого рода мошенничества.

- Дауд, меня не интересуют ваши мастерские. Меня интересуют ваши отношения с Джоти. Он упоминал при вас, когда-либо, о своих связях с сабатами?

- Нет, я уже отвечал, что впервые слышу такое слово.

- Хорошо, может вы видели странных людей в его конторе?

- Нет, все люди как люди, кто богаче, кто беднее. К нему много людей заходит.

- Много, это точно. Ну ладно, тогда пока все. Мы продолжим с вами после того, как изучим запись нашего разговора. – Камал поднялся и направился к выходу.

- Эй, подождите, - Дауд окликнул Камала. Тот обернулся.

- Что с Майей?

- Майя арестована, и сейчас дает показания.

- Но ведь она здесь вообще не причем!

- Позвольте мы сами будем делать выводы, кто тут причем, а кто нет. Хорошо?

Дауд промолчал.

- Вот и прекрасно, – Камал вышел из комнаты, а за ним последовали Сандип с тремя охранниками. Дверь закрылась, снаружи щелкнул замок и проскрипел засов. Дауд опустился на лавочку.

«Значит, Ману и Майю все-таки арестовали. Майя, Майя, что же я натворил? И все из-за какого-то несчастного зерна. Эх, если бы все можно было изменить. Если бы все оставалось как раньше».

Дауд почему-то вспомнил свое детство. Это было удивительное время. Вавилон был тогда совсем другим. Его жители тогда еще не знали многих благ цивилизации, Башни еще не существовало, а множество горожан и приезжих людей слонялось без особой занятости. Хозяйство тогда вели небольшими наделами и, худо-бедно, каждый мог сам себя обеспечить всем необходимым для существования. Никто особо не задумывался над своим благосостоянием, все было аккуратно ухоженно, в домах и дворах царил уют и умиротворение. Ритм жизни был совсем другой, город и городом-то назвать было сложно. Скорее это была огромная деревня, в которой всегда и на все хватало сил и времени. Гостеприимство местных жителей не ведало границ, а когда заезжие путешественники рассказывали о том, что далеко-далеко, за горами и морями живут люди способные на воровство и разбой, им никто не верил. Жители Вавилона не могли даже понять, что такое это самое «воровство и разбой». Зачем что-либо воровать, когда все можно добыть своими руками, а если случилась беда, то пристанище ты мог найти в любом доме по соседству. Хорошее было время, что и говорить, и люди были хорошие, и город. Наверно это был самое лучшее поселение из тех, что доводилось видеть Дауду. Однако истинного своего величия Вавилон достиг с приходом Нимрода. Буквально за несколько лет стремительными темпами стали развиваться строительство, торговля, искусство, наука. Город стал расти на глазах, по улицам начали суетливо бегать бойкие разносчики новостей, на каждом углу стали открываться лавки, магазины и магазинчики, таверны и постоялые дворы.  Пахотные земли начали обрабатываться в огромных количествах, все дальше и дальше отодвигаясь к горизонту. Каждый находил себе занятие по душе, и город начал жить своей полной жизнью. Строительство Башни укрепило позиции Вавилона среди соседних государств. Сюда начал стекаться народ со всех стран света. Торговцы, купцы, рабочие, земледельцы - да все кто угодно; каждому находилось место на этом огромном паруснике под названием Вавилон, который на безумной скорости мчался вперед, в неизведанный омут благоденствия.

Весь вечер и весь следующий день Дауд провел в камере в полном одиночестве. Тишина, царившая вокруг, действовала на него угнетающе. Дауд был в абсолютном неведении, происходящего снаружи. В какой-то момент ему показалось, что в тюрьме и вовсе никого нет, а эта камера станет его последним пристанищем в жизни. Дауду стало не по себе от таких мыслей. До чего же обидно осознавать, что рядом могут проходить сотни людей, и никому даже в голову не придет, что совсем рядом, всего лишь в нескольких десятках метров от них, взаперти томится живой человек.