Рюрик

Ромульд пожал плечами и тихо, медленно изрёк:

- Ежели Гостомысл с Власием осели накрепко в Пскове, то что там делать мне?

Вальдс сгорбился, покрутил в раздумье головой и стал рассуждать вслух:

- Гостомысл только сбежал в Псков. Так? - спросил он самого себя и сам ответил: - Так! Его спугнул гнев Рюрика по Вадимову заговору, - медленно продолжал он и вдруг оживлённо добавил: - Но! Ныне всё спокойно? Спокойно! А у Власия нет постоянной дружины! - обрадованно заключил он. - У него только ополчение воев. - И, развернувшись в сторону Ромульда, он предложил: - Есть смысл рискнуть и занять Псков. Всё равно его надо охранять! - быстро проговорил он, не дав возразить секироносцу, и весело добавил: - Край от Изборска до конца Чудского озера велик, и мне одному там не управиться!

Ромульд метнул удивлённый взгляд на Вальдса и задумался.

- Какова твоя дума, Олаф? - спросил Вальдс, веселее поглядывая на своих друзей, словно самого себя уже в чём-то убедил да и уверовал, что остальным от этого тоже будет легче.

- Я бы оставил Ромульда при себе, - важно ответил бывший вождь, глядя на знатного военачальника. - Он мне очень по нраву, - пояснил Олаф без улыбки. - А в Псков рискованно плыть. Могут поднять новую смуту, - заявил он.

Ромульд переглянулся с Вальдсом, но улыбку сдержал: иногда и юность глаголет дело.

- Да! Чего маять дружину и себя! Мы поплывём в Ладогу, а ты - в Изборск, - рассудительно сказал брат Эфанды и важно добавил: - Нужда будет, пошлют за Ромульдом! "Неужели нельзя так просто дела вершить!" - говорил его молодой, горячий взгляд.

- Правда Олафа, - тяжело вздохнув, заметил Ромульд. - Сын Верцина истину глаголет. Я плыву с ним.

Олаф улыбнулся широко и радостно и быстро вскочил.

Вальдс в сомнении покачал головой:

- Так я буду один у кривичей? - хмуро спросил он, оглядывая друзей.

- Ты забыл о Власе! - засмеялся Олаф. - Власий! - закричал он вдруг что было сил. - Иди к нам!

Власко хлестнул бурого коня и, гонимый любопытством, в мгновение ока предстал перед варягами.

- Ты настоящий богатырь, Власий! - приветствовал его Олаф, слегка склонив голову перед красивым словенином.

Власко в ответ смущённо улыбнулся и выжидательно молчал.

- Влас, я плыву с тобой только лишь попутчиком, - вздохнув, сообщил ему Вальдс и поднялся с земли.

- А Ромульд? - нахмурившись, спросил Власко.

- Ромульд плывёт в Ладогу со мной! - гордо объявил Олаф.

- Но ведь у меня нет дружины, - возразил Власко. - Кто же будет охранять Псков? - резко спросил он. - Ты бросаешь нас? - обратился он к Ромульду.

Варяги молча переглядывались, не зная, что ему ответить.

- Вальдс, мы же порядились: плывём в гости к Гостомыслу! О чём вы тут речи длинные вели? - возмутился Власко, оглядывая варягов каждого по очереди.

- Для гостей путь слишком тяжёл, - заговорил смущённо Ромульд, - да я и не прыток, - просто объяснил он и поднял хмурый взор на словенина. Влас недоумённо молчал, а Ромульд, глядя ему в глаза, тихо добавил: - Передай низкий поклон Гостомыслу и сердечное спасибо всему Пскову за помощь. Я не поплыву в ваш Псков до тех пор, пока городская община не позовёт; меня. Вальдса кривичи давно зовут, - объяснил он, не лукавя, - а меня Рюрик… Ну да ладно, - тяжело вздохнув, проговорил Ромульд, - всё уже молвлено, и не раз. Не держи гнев на меня, добрый молодец! - ласково попросил он, глядя в открытое лицо сына Гостомысла, протянул руку Власку для прощания и низко склонил перед ним голову.

Власко принял руку, тепло её пожал и ответил глубоким поклоном знатному варяжскому полководцу.

ЗАТИШЬЕ

Фэнт разбил чудь заволочскую и поселился в Белоозере с Сигуровой дружиной.

Аскольд с Диром разбили южных мадьяр и осели в Полоцке, среди полочан родственников кривичей…

Наконец-то Аскольд вздохнул свободно. Теперь он не просто поселенец глава волохов-варягов, теперь он Рюриков посланник и будет бдить покой и порядок на всей речке Полоти. Да, он будет наведываться в Новгород к своему князю, будет выделять ему часть своей дани, как и уговорено, но теперь он не будет слушать его военные советы и не станет внимать его наказам, как усмирить плоть свою. Теперь он сам себе голова и сам себе хозяин! А это ой-ой-ой как дорого!..

- Дир! - весело окликнул своего сподвижника Аскольд, как только они выгрузились из ладьи. - Дом рубить общий станем аль по разным дворам разомкнёмся? - спросил он, оглядывая хозяйским взглядом берег Полоти.

- Как пожелает душа твоя! - спрятав беспокойство, миролюбиво ответил рыжий волох, вдыхая аромат разнотравья.

- Моя душа желает единения с тобой! - великодушно и вместе с тем затаённо воскликнул Аскольд, глядя в глаза Диру.

- Стало быть, и дом рубить общий будем, - спокойно ответил Дир на вызов Аскольда. Он подошёл поближе, дал Аскольду себя обнять, похлопать по спине. Аскольд понял доброту друга, оценив её, хотя прекрасно знал, что Дир не так-то прост и, ежели часто молчит иль соглашается с делами своего предводителя, то только потому, что другого выхода нет. А упрямцем Дир никогда не был, за что и приблизил его к себе чёрный волох…

И срубили они на окраине Полоцка большой дом с общей городьбой. В доме выделили клети своим приближенным дружинникам и своим наложницам. А вскоре вокруг нового селения и небольшую крепость построили.

Дружина, состоявшая из шестисот ратников, - большей частью это были волохи да немного словен, - дворами своими прижимались к городьбе предводителей. Порознь селиться боялись, помня события недавних лет. И вольготную жизнь вести остерегались, помня и чтя новые заветы: трижды просьбы молвить, трижды суть объявить, трижды за правду ответить, подтвердить невинность свою ожогом пальца, клятву огнём и мечом скрепить.

Поклоняться солнцу, воде, земле, Сварогу и Велесу они привыкли давно. Но за время продолжительной и тревожной жизни у рарогов-русичей волохи постигли ещё одну новую веру - веру в белогривого коня. Словене тоже чтили священное животное, но не в каждом городе, а тем более селении можно было найти белогривого красавца. И Аскольд дал зарок; как только отобьёт у врага белого коня, сделает его священным. И жреца непременно выпросит у Бэрина!

Аскольд невольно вздрогнул, вспомнив страх, пережитый в тёмной клети в доме верховного жреца рарогов, Столько лет прошло, а он до сих пор помнит все, до единого звука. Помнит, какие чувства испытал, когда в учебном бою "проучил" секирой хвастливого малосилка - этого князька, этого выскочку Рюрика. Помнит, сколько страха натерпелся, когда неожиданно, выйдя до ветру, был схвачен на дворе параситами верховного жреца (и даже Дира не смог, не успел позвать на помощь!). "Ох уж эта самонадеянность! Столько раз подводила она меня, а я… всё не научился осторожности… Не подумал ведь тогда, что князёк-то неопытен, а вот у жреца его на трёх князей мудрости хватит!

…То раннее утро мне никогда не забыть! Заскрежетали массивные замки, открылась одна дверь, и я сквозь две решётки увидел размалёванного жреца солнца и этого князька. Они что-то говорили. Да-да, я точно помню, что-то они говорили, но что? Я молчал, делал вид, что всё понимаю, злил их своим упорным молчанием, а сам боялся, что могу проговориться, сказать что-нибудь не то и тем самым выдать себя с головой! О! Этого бы я себе никогда не простил! Да, тогда я выстоял, вымолчал, и Рюрик даровал мне… свободу! Рюрик!.. Рюрик тоже помнит все… Он, видимо, защищал меня перед верховным жрецом. Ну и пусть! У этого князька была своя цель, чтоб спасти меня… А вот Бэрина трудно провести. Этот всех видит насквозь! Ох, как боялся я попадаться ему на глаза! Как делал все, чтобы верховный жрец не прочёл в моей душе ни одной моей тайны! Это он, жрец, виноват в том, что я, Аскольд, был почти всегда спокоен, терпелив, а на самом деле в душе моей постоянно горел огонь одной-единственной мечты - оторваться от рарога и жить отдельно. От-дель-но!.. - Аскольд вдохнул полной грудью! - Вот она - сво-бо-да!"