Моя Святая Земля

- А ты веди себя любезно, - улыбнулся Холан. - Не заводи врагов, будь почтителен. Ты - отличный алхимик, да и услуги некроманта могут понадобиться... новому государю... тебе могли бы простить мелкие шалости.

Марбелл взглянул на канцлера: канцлер благостно улыбался.

- Ладно, мессиры, - сказал Марбелл кротко. - Ошейник вы на меня надели. Как я забыл: при дворе Святой Земли можно воровать золото пудами, убивать не возбраняется, даже приветствуется, грехи помельче и вовсе не в счёт - но, чрево ада, ни в коем случае нельзя иметь необычные наклонности в постели. Убивать живых девиц куда предпочтительнее, чем любить мёртвую...

- Фу, - сморщился канцлер. - Хватит уже, некромант, а то всех стошнит. Тут будут терпеть тебя и твой этот труп, но не смей слишком много мнить о себе - и ты смертен.

- Я это понимаю лучше вас всех, - с горечью сказал Марбелл и вышел.

***

Разгружать экипаж было тяжело и тошно. От мысли, что Холан раскрывал сундук и, быть может, трогал погаными лапами Агнессу, Марбелла мутило.

Он заперся в своих покоях, вынул Агнессу из сундука и вымыл в лавандовой воде с ног до головы, а потом переодел в чистую сорочку. Не раздеваясь, лёг рядом с ней на постель поверх одеяла, обнял, прижался щекой к её груди, попытался успокоиться.

Грязные сволочи. Простецы поганые.

Себе разрешают всё. Убивать для забавы. Растлевать детей и девиц. Присутствовать при пытках. Насиловать. Аристократическая норма. Но плебею...

Мой шедевр, бедная девочка, что они понимают в таких делах, думал Марбелл в состоянии, близком к отчаянию.

- Воображают, что я из похоти убил бедную баронессочку, из которой сделал тебя... - шептал он, гладя Агнессу по голове. - Им это очень понятно - убийство из похоти. Но ведь ты-то знаешь, что у неё не затворялась кровь, она неудачно порезалась - не я в том виноват... просто случайно увидел гроб в храме... Ей ведь больше не нужно это тело... никому, кроме меня, оно больше не нужно, даже родственникам...

Кадавр привычно отозвался на горе хозяина: веки Агнессы дрогнули, шевельнулись пальцы, будто она хотела ответить на ласку. Марбелл прослезился от умиления.

Никто из простецов - и уж точно не гнусный Холан - не был способен оценить масштабы труда, превратившие простого кадавра в произведение искусства. Алхимические составы, уничтожившие запах разложения и его самоё. Ритуалы, изменившие тело, ритуалы, обучившие кадавра реагировать на некроманта так, как должно... В сущности, прекрасная кукла, сделанная из банального мертвеца - и чуточку движимая чувствами своего господина.

Ну да, Марбелл не любит живых женщин. К чему врать о чувствах к душе, когда интересует только тело, а мелкая женская душонка портит всё, что возможно - болтовнёй некстати, враньём, сплетнями, изменами, жалкой жестокостью... Кадавр идеален: совершенное тело, движущееся ровно столько, сколько надо. Молчаливое, чрево адово! Лучшая из женских добродетелей.

И что, это страшнее, чем обычно делают простецы с треснувшими душами? Думая о вельможах из Совета, об их расфуфыренных и зарёванных жёнах, об их метрессах, детках, челядинцах, об их замках, конюшнях, экипажах, чистокровных жеребцах, бриллиантах внасыпку, как стеклянные бусы, золотом шитье, от которого одежда становится неподъёмно тяжёлой, об их самодовольстве, глупости и недальновидности, обиходной жестокости и презрении к плебсу, Марбелл чувствовал, как ярость поднимает Дар и кипятит кровь.

Лучше уж коронованный демон. Бедный, бедный щенок, думал Марбелл, с удивлением отмечая, что его печалит отсутствие Алвина. Жаль его, что ли. Непосредственный. Ребёнок. Жесток по-детски, наивно, безрассудно. Да и не виноват в том, что его милый батюшка-регент отдал его аду, чтобы четырнадцать лет грабить страну, сидя на троне... Сам Бриан души не продавал - отдал её даром, даже не заметив. И вся эта благородная кодла, Дамьен, Холан, толпа подхалимов и лизоблюдов, Наджел, оказывается, решивший, что, после кровавого кошмара, учинённого Брианом, ему всё позволено, вплоть до трона...

- Ничего, - шептал Марбелл в душистые кудри Агнессы, - ад возьмёт со всех. Он всегда берёт, он обязательно берёт, рано или поздно. А если он не возьмёт с вас, ничтожества - то возьмёт с ваших детей - и никому мало не покажется... Святая Земля... ох, не смешите меня! Что, кроме легенд, тут осталось от святости-то?

Глядя на розовую от ледяного холода луну, Марбелл решил, что уедет непременно. Не в Междугорье, конечно, где уже пару сотен лет преследуют проклятых, как крыс и, без сомнения, ищут и его. Да и на Севере свет клином не сошёлся - есть Чёрный Юг, потрясающие алхимические и магические тайны, тропическая экзотика. Золото в ходу везде... а может, найдётся титулованный меценат, можно будет продолжать научную работу.

Марбелл задремал только под утро, и ему снились тяжёлые тревожные сны. Огонь. Марбелл пытался выбраться из горящего дома, вокруг рушились перекрытия и балки, пламя выло и гудело - выхода нет, и вот-вот обвалится кровля...

Проснувшись в поту и с больной головой, ещё затемно, Марбелл успел подумать, что страшный сон - это своеобразное отражение вчерашних событий, безвыходной или почти безвыходной ловушки - но тут в дверь спальни постучали. Сперва деликатно, потом забарабанили кулаком.

Совсем потеряли остатки уважения.

Марбелл тихо поцеловал Агнессу в висок и осторожно уложил в сундук. Хватит им, насмотрелись. В дверь колотили.

- Что надо? - рявкнул Марбелл раздражённо. - Уже не подождать рассвета?

- Мэтр Марбелл, - проблеял за дверью дежурный лакей, - вас срочно зовут в Зал Совета...

- Да срань же Господня! - выругался Марбелл, сдёргивая с кресла рубаху. - Что им не спится, ни днём, ни ночью от них нет покоя...

- Очень срочно, - виновато прогнусил лакей. - Драконы.

- Что?! - Марбелл принялся в лихорадочной спешке натягивать одежду. - Вот этого ещё не хватало. Ну, будет жарко. Гори-гори ясно, чтобы не погасло...

Он взбежал по лестнице в любимый покой Алвина. С башни открывался отличный вид на дворцовую площадь, седую от инея, в свете фонарей, окон и тающей луны. На свадебной арке, всё ещё увитой цветочными гирляндами, превратившимися на морозе в хрупкий фарфор, сидел дракон.

Его грациозное серебряное тело сияло в предутренних сумерках. Словно поймав взгляд Марбелла, дракон потянулся, как птица, на миг расправив широченные острые крылья, встряхнулся - и снова принялся пристально смотреть на дворец.

Марбелл, цепенея, поднял глаза и увидел, что в сереющем утреннем небе кружит ещё с пяток драконов - высоко, но правильные круги они нарезают именно над дворцовой площадью. Пара драконов сидела на крыше здания Тайной Канцелярии, прямо на карнизе, рядом с каменными горгульями - будто серебряные горгульи. Марбелл с оторопью ужаса понял, что на дворцовой крыше, очевидно, тоже сидят драконы.

Он никогда не видал столько сразу - да и никто в столице не видал, насколько Марбеллу было известно. В последнее время, с тех пор, как Алвину захотелось ручного дракона и как одного привезли из предгорий, в небесах над городом они иногда появлялись - но вот так, по десять, а то и больше, зараз?!

Для того, чтобы спалить город дотла, хватит одного-двух.

Спускался в Зал Совета Марбелл тоже бегом. Сердце бухало о рёбра - но страх не заглушал злорадства, упоительного, как любовный экстаз. Заставили, значит, некроманта остаться? Ах, как насмешлива судьба, благородные мессиры!

Его ждали. Тёплый свет свечей скрадывал бледность лиц, но углублял тени - и Марбелл отлично рассмотрел жуткие синяки под глазами вельмож. Наджел постарел лет на десять. У канцлера тряслись руки. Сынок Наджела рвал на части носовой платок. Только маршал бодрился - но не очень убедительно.

- Наконец-то! - воскликнул Дамьен. - Вы крепко спите, Марбелл.

- Когда город и мы все в опасности, - проблеял Наджел точно так же, как и дежурный лакей, даже жалобнее.