Иллюзии Доктора Фаустино

Между претендентами на руку и сердце Роситы был некто дон Клаудио Мартинес, прожженный политик, почти бессменный депутат кортесов от округа, в который входила Вильябермеха. Он неоднократно выступал по вопросам финансовой политики и стал директором департамента министерства финансов. Там он развил бешеную деятельность, в результате чего сколотил капитал в два миллиона. Это был крупный сановник, важная птица: он мог стать министром, добиться титула, заделаться банкиром или сразу всем вместе.

В свои сорок с лишним лет он жил холостяком, хорошо сохранился, был весел, обходителен, приятен в обращении, популярен среди избирателей, многих из них поставил на выгодные должности и вообще оказал множество услуг и благодеяний. Всякий раз, когда он приезжал из Мадрида, его встречали колокольным звоном и иллюминациями. В его честь устраивались роскошные обеды, балы и загородные пикники. А когда он возвращался в Мадрид, ему слали бочонки первосортного вина, кульки с сахарным миндалем, печености, варенья и прочие гостинцы.

Росита была не из тех женщин, которых можно ослепить подобным великолепием. Не столько умом, сколько интуицией она почувствовала, что дон Клаудио – заурядная личность, или, как говорят в Андалусии, «так себе дядя». Сравнивая его с Комендантом крепости и замка, Росита должна была признать, что жестокосердый дон Фаустино был чистейшим золотом, а дон Клаудио – простым железом. Однако пожизненный комендант был драгоценной безделушкой, бесполезной, хотя и красивой, украшением – и только, тогда как дон Клаудио мог стать незаменимым инструментом для достижения самых смелых мечтаний и надежд. Росита представляла себе брак с ним как некое товарищество на вере, как объединение капиталов и способностей, при помощи которых оба вкладчика добиваются богатства и почестей. Такая перспектива устраивала ее, и хотя о любви не могло быть и речи, все же дон Клаудио не казался ей противным, и она вышла за него замуж.

Супруги уже несколько лет жили в Мадриде. Росита блистала в обществе талантами и остроумием, и несмотря на почтенный возраст, от поклонников не было отбоя. Дом дона Клаудио стал центром притяжения для добропорядочных буржуа средней руки. Росита была львицей, королевой, императрицей этого салона. По меньшей мере дюжина поэтов воспевала ее хором и в одиночку, называя Лаурой и Беатриче, сочиняла в ее честь баллады, элегии и долоры.[105] Львица старалась делать вид, что поддерживает с пиитами чисто платонические отношения, и у нас нет оснований сомневаться в этом. Однако злые языки болтали, будто генерал Перес, в отличие от стихотворцев, и своих отношениях с Роситой не был столь ревностным последователем великого греческого философа. Дело в том, что генерал Перес имел большое влияние на министров, особенно на министра финансов и директора казначейства, что позволяло ему оказывать неоценимую помощь и поддержку дону Клаудио, благодаря которой тот мог ловчить, плести бесконечные интриги, хитроумные комбинации в целях наживы и возвышения

Таким способом дон Клаудио двигался к своей заветной цели: он мечтал стать крупным капиталистом, чью деятельность и назначение сравнивал с искусственным водохранилищем, которое орошает и оплодотворяет огромные пространства засушливой и бесплодной целины. Полагая себя одним из резервуаров, дон Клаудио старался его – точнее, себя – наполнить получше и побыстрее. Жена помогала ему, как могла.

Дон Фаустино никогда не появлялся в доме Роситы, но при встрече с нею – на прогулке, в театре или во время приемов – издали раскланивался и удостаивался ответного приветствия.

Другой важный персонаж нашей истории, знаменитый Хоселито Сухой, как и следовало ожидать, кончил трагически, по пословице «Кто дурно поступает, плохо кончает». Как известно, Хоселито был защитником всякого мелкого люда и безгранично щедрым человеком: две трети своих неправедных доходов он раздавал в виде милостыни беднякам, а остальные тратил с таким размахом, что ему мог позавидовать любой крупный магнат. Погонщики мулов его обожали, хозяева постоялых дворов предоставляли ему приют и убежище, бродячие музыканты воспевали в своих коплас. Молодые люди набивались ему в друзья, испытывая к нему огромное уважение, восхищались его подвигами, рыцарским поведением и потрясающей щедростью. У простого люда Хоселито пользовался такой же популярностью, как дон Клаудио – среди своих избирателей. Ввиду этого захватить его живым или мертвым не было никакой возможности, и он продолжал заниматься своим ремеслом, свободно разгуливая по всей Андалусии и пожиная плоды своей славы.

Так могло продолжаться до бесконечности, и он прожил бы дольше, чем Мафусаил, если бы не случилось то, о чем мы расскажем подробно, приведя полный текст письма Респетильи своему господину.

В письме говорилось;

«Вся Вильябермеха возмущена тем, что случилось с Хоселито Сухим. Вам это будет интересно, поэтому для ясности начну издалека.

Вы знаете, какой добрый и порядочный человек этот Хоселито, – он никогда не грабил бедных. В последнее время за ним усиленно гонялись жандармы, поэтому средств у него было недостаточно и он даже нуждался.

Когда стало совсем поджимать, он обратился к одному своему приятелю, богатому человеку, алькальду городка *** в провинции Малага и попросил сделать милость и прислать три тысячи реалов s условленное место, откуда он их заберет. Алькальд тут же прислал деньги. Через месяц Хоселито снова оказался без денег, попросил еще три тысячи и снова получил. Через некоторое время он попросил еще четыре тысячи. Алькальд поартачился немного, но в конце концов дал еще четыре тысячи. Так все и продолжалось: Хоселито попросит – тот даст, но на седьмой раз алькальд взорвался и придумал дьявольскую штуку.

Он отписал Хоселито письмо, где говорилось, что деньги будут на таком-то хуторе и тот может их забрать в определенный день и час. Но никаких денег он туда не послал, а послал втихую двадцать самых знаменитых и самых метких стрелков.

Хутор, как водится в наших местах, имел четыре одинаковые стороны. В передней части дома были комнаты для господ, когда они туда наведывались, справа – конюшни и стойла для быков, слева – погреба, а сзади – давильня и маслобойка. Внутри – большой двор, куда со всех четырех сторон выходило много окошек. У окошек засели стрелки с заряженными мушкетами. Управляющий, человек коварный, вызвался провести Хоселито и его людей во двор, а сам собирался скрыться в доме, подставив всех под пули.

Это было ловко придумано, и алькальд надеялся, что разбойников всех поголовно убьют, а он будет молодец, что избавил округу от разбойников.

Но бог порешил иначе. Когда Хоселито подъехал со своими людьми к хутору, ему было как-то беспокойно, и он в упор посмотрел на управляющего. Тот потерялся и сделался весь бледный как покойник. Все стало ясно. Хоселито понял, что там засада, из которой могут перебить всех его товарищей. Хоселито – благородный человек, он подумал, что управляющий поступил такие по своей воле, отпустил его, а людям приказал поворачивать обратно.

Хоселито дал клятву отомстить алькальду. Тот сразу смекнул, что раз план провалился – жди беды: Хоселито его убьет. И так он перепугался, что перестал выезжать из своего городка. Из дому же выходил, когда на улице было побольше народу, и вообще осторожничал.

Но это не спасло его. Как-то раз около девяти вечера в местечке появился Хоселито и еще восемь его товарищей. Все пешие. Они смело ворвались в дом к алькальду. Никто не ожидал такого. Слуг всех перевязали, заткнули рты полотенцами, чтобы не поднимали шума, и так их напугали, что те не пикнули. Хоселито сам, один, вошел к алькальду и сказал: «Молись богу за упокой своей души: я лишу тебя сейчас тела и жизни за предательство, которое ты содеял!».

Алькальд хорошо знал Хоселито и понял, что это конец. Просить пощады бесполезно. Сопротивляться – тоже. Хоселито приставил ему мушкет к самому виску: шевельнись – и все. Алькальд решил гордо молчать.

Прошла какая-нибудь минута, Хоселито подумал, что тот успел уже попросить у бога прощения за грехи, и приказал: «Читай молитву!». Алькальд твердым голосом начал читать, и когда дошел до слов: «верую в Иисуса Христа, сына божья», Хоселито выстрелил, всадив ему в голову свинец вместе с пыжами.

Алькальд так и остался сидеть в кресле у своего стола, а Хоселито вышел из дома, и все вдевятером они скрылись. За городом их ожидали товарищи с лошадьми. Они сели на лошадей – и поминай как звали.

У алькальда был восемнадцатилетний сын, неженатый красивый парень. Так как был субботний вечер, то он сидел в цирюльне и брился.

От людей он узнал об ужасном случае. Он не добрился и бросился домой. Там он увидел горячо любимого отца, который был зверски убит и сидел с размозженной головой.

Воздев руки к небу, он поклялся над теплым еще телом убитого не брить бороды, не есть на скатерти, не менять белья, не спать в постели, пока не уничтожит всю шайку и ее главаря Хоселито.

Прошло пять лет после этого случая, и парень выполнял все, как поклялся. Он не считался с расходами и потратил все богатое наследство на отряд пеших и конных людей, с которыми гонялся за разбойниками, вылавливал их по одному, а то и по два и постепенно отправлял на тот свет. Живой остался только Хоселито. Как ни старался парень поймать и убить своего злодея – ничего не получалось. Так он и мотался: не менял белья, не ел за столом, не спал на постели и не брил бороду. Говорят, что страшно было на него смотреть.

Так могло долго продолжаться: Хоселито был ловок и хитер – такого голыми руками не возьмешь, К тому же у него было много покровителей и укрывателей. Но Хоселито (да простит всемилостивый грехи его!), хотя и грешил много, замашки имел как у благородного сеньора. Ему надоело бегать и скрываться, и тогда он передал парню с одной верной цыганкой, старухой, такой уговор: если тот захочет враз покончить все дела и снова начать бриться и прочее, то пусть явится один в условленное место, где они встретятся без свидетелей и решат спор ножами: кто-то один лишится жизни или оба полягут в честном бою. Предложение понравилось сыну алькальда. Он поклялся страшными клятвами, что встретится без подвоха. Они сошлись в дубовой роще и храбро дрались на ножах. Только старуха цыганка видела этот бой: сидела и смотрела, не моргнув глазом.

Хоселито – настоящий герой, и хотя сын алькальда был не робкого десятка и ножом управлялся запросто, одолел парня. Говорят, что убил он его метким ударом страшной силы под левый сосок. Так и отправился сын алькальда на тот свет, ни разу не побрившись после смерти отца.

Слава об этом подвиге пошла по всей Андалусии, и скоро под начало Хоселито пришли семь храбрецов. Хоселито, как и раньше, был главарем этой честной братии.

Шло время, и ничего бы не случилось, если бы губернатор провинции не задумал одну гнусную хитрость. Увидев, что в честном бою с Хоселито не справиться, он подговорил одного ужасного преступника, сидевшего в тюрьме, убить Хоселито. Для этого он освободил преступника из тюрьмы, а пустил слух, что тот бежал. Преступник поступил в шайку, втерся в доверие к благородному Хоселито и зарезал его, когда тот спал. Вы представляете себе, ваша милость, как велико и как справедливо было возмущение всей Вильябермехи».

105

Долора – вид поэтической строфы, созданный испанским поэтом Рамоном де Кампоамором (1817–1901).