Иллюзии Доктора Фаустино

Респетилья был в ударе, особенно к концу праздника. От щедрот хозяина все плотно поужинали бараниной, которую вкусно приготовили пастухи, бобами с острыми приправами и рагу. Еда была острая. Всех стала одолевать жажда, и вино из погребов пользовалось большим успехом. В ход пошли кувшины – для батраков и кружки – для господ. Во время всеобщего шума, смеха, веселья Росита и доктор могли вдоволь наговориться. Нотариус был очень весел. Респетилья прекомично изобразил разговор пьяного со своей невестой, а под конец прочел заученный наизусть рассказ «Гусь в винной лавке». Респетилья придумывал игры и сам ими руководил. Под играми здесь понимают нечто вроде драматических представлений, разумеется, самых примитивных, Актеры играют и сами сочиняют текст по ходу пьесы. Респетилья сочинял сценария и режиссировал игру.

Он поставил в ту ночь две драмы, историческую и фантастическую. В драматической игре рассказывалось о шутках, которые разыгрывала королева Мария Луиза над другими лицами, Она была очень остроумна и любила пошутить. Только Кеведо превосходил ее в подобных проделках и так подшутил над ней самой, что отомстил за всех одураченных.[85] Хасинтика играла королеву Марию Луизу, а Респетилья – самого Кеведо.

Второе представление было попроще и на более известный сюжет: его очень любят разыгрывать в деревнях и на хуторах. Герой драмы – поденщик. Он болтлив, влюблен, отважен и пьян. Слоном – деревенский донжуан. Его роль исполнял Респетилья. Герой, несмотря на тысячу дерзких поступков и проступков, добивается благосклонности святого Петра, святого Михаила и еще каких-то святых. И когда за ним приходит дьявол, чтобы тащить его в ад, он оставляет дьявола в дураках и потешается над ним. Обычно на роль дьявола подбирается кто-нибудь из самых комичных и дурашливых участников действа. К счастью, и здесь нашелся такой, Респетилья все придумал наилучшим образом: дьявол вошел со страшными воплями, на голове у него был таганок, что должно было изображать корону Князя Тьмы, он ползал на четвереньках, лицо было вымазано сажей, на каждой ножке таганка факелом горела смоченная в масле тряпка. Потом была потасовка, и все остались довольны тем, как был посрамлен и наказан дьявол.

Постановкой этой дьявольской драмы и закончился праздник.

В доме было достаточно места, и все господа разошлись на покой по своим комнатам. Утром все хотели рано встать, чтобы посмотреть восход солнца.

Дон Фаустино был так восхищен праздником, так очарован сценами деревенской жизни, сельским пейзажем и особенно Роситой, что ему казалось, будто он перенесся в Золотой век. Он начисто забыл о своих славных предках, о перуанской принцессе и даже о Марии, вообразил себя аркадским пастушком, а Роситу – своей любезной пастушкой.

На следующее утро все отправились – кто на лошадях, кто на мулах, кто на ослах – осматривать Ла-Наву, полюбоваться быками, поглядеть, как батраки делают повторное окапывание виноградников.

Доктор ехал рядом с Роситой, прикованный к ней любовью и чувством благодарности. Росита казалась королевой, которая показывала фаворита другим своим вассалам.

К вечеру господа вернулись в Вильябермеху. Варада батраков по окончании работ тоже разошлась по домам. Во всем местечке только и было толков, что о триумфе Роситы.

Компания из трех дуэтов распалась. Перед дверью дома нотариуса все стали прощаться.

– Прощай, до завтра, – сказала Росита доктору.

– Прощай, мое сокровище.

– Ты меня любишь? Доволен ли ты мною? Счастлив ли ты? – шепотом спрашивала Росита.

Дон Фаустино с чувством сжал ей руку и сказал:

– Я обожаю тебя.

XVII

Ревность сильнее любви

По возвращении доктор, к удовольствию матери, поужинал вместе с нею, чего давно не случалось, так как каждый вечер он пропадал у Жандарм-девиц.

После ужина Висента, прислуживавшая за столом, сразу ушла. Мать и сын остались одни. Донья Ана завела разговор о хозяйственных затруднениях и под конец сказала:

– Дела наши обстоят неважно, но я все же сожалею, что ты не уехал в Мадрид. Я хочу, чтобы ты отправился туда, ломаю голову, где бы найти средства, и готова пойти на новые долги.

– Почему вы так хотите удалить меня от себя?

– Скажу прямо, без обиняков, как и должна мать говорить с сыном. Меня крайне беспокоят твои отношения с Роситой.

– Неужели я должен жить отшельником, ни с кем не видеться?

– Ты совершенно прав. Мне не следовало удерживать тебя здесь. Ядолжна была употребить все усилия, чтобы помочь тебе уехать. Здесь ты невольно опускаешься.

– Матушка, вы употребили очень обидное слово. Почему вы считаете, что я опускаюсь?

– Не подумай, Фаустино, что я виню тебя, напротив, я стараюсь всячески тебя оправдать, Я понимаю, что в твои годы нельзя жить отшельником. Такое чудесное превращение пристало человеку, горячо верящему в бога, чего у тебя, к сожалению, нет. Вам, мужчинам, в отличие от женщин – то ли природа у вас такая, то ли из-за вашей науки, – недостает целомудрия, не хватает стимула, чтобы блюсти свою честь.

– Может быть, и так, но все же замечу, что не все сестры и дочери моих предков постригались в монахини из нежелания породниться с плебеями или из боязни уронить честь нашего рода. Многие из них выходили замуж за разбогатевших погонщиков мулов, за удачливых землепашцев и везучих контрабандистов. У нас есть родственники в самых низах здешнего общества.

– Это мне хорошо известно, дитя мое, но мне известно также и то, что ни один Лопес де Мендоса, ни один мужчина из твоего рода в течение нескольких векав не женился на женщине, неравной ему по происхождению. Ты хочешь быть первым?

– Кто же вам сказал, дорогая матушка, что я собираюсь жениться?

– Тогда зачем же ты туда ходишь? К чему эти ухаживания? Чем все это кончится?

Дон Фаустино густо покраснел, опустил глаза и умолк.

– Все это я могу понять, – продолжала донья Ана, – но ты совершаешь большую ошибку, ты не отдаешь себе отчета в предосудительности такого поведения. Я уж не говорю, что грешно и стыдно завязывать любовные отношения, не помышляя о браке. Предположим даже, что эта самая Росита так бессовестна и безнравственна, что готова принимать тебя просто как друга, так сказать, из любви к свободе и независимости, и не имеет намерений превратить своего друга в законного супруга. Все это я допускаю. Но ты подумал, какую роль ты будешь играть в этих отношениях или уже играешь?

Дон Фаустино ощутил всю тяжесть обвинений, чувствовал себя подавленным и молчал.

– Пороки дворянина, – продолжала донья Ана, – не перестают быть пороками оттого, что он дворянин, но они во сто раз хуже, если ими поражен человек низкого происхождения.

– Матушка, за что вы меня мучаете? Мне оскорбительно слушать все это. Зачем вы так?

– Нет, дитя мое, я мать, я люблю тебя и не могу оскорбить тебя, что бы я ни сказала. Тебе кажется, что мой голос звучит слишком сурово, но отбрось обиды, успокойся и прислушайся к голосу собственной совести: разве он не звучит еще суровее? Я хочу сказать (мы одни, и я могу говорить тебе горькие вещи), что если молодая кровь побуждает тебя завести любовные отношения самого примитивного свойства, то было бы не столь уж неприлично и недостойно дворянина найти их у женщины бедной, низкого происхождения, которую не нужно тешить ложными надеждами. Напротив, ты даже мог бы ее несколько возвысить, приблизив к себе, и вызволить из бедственного положения. При всей твоей бедности ты мог бы позволить себе эту щедрость в нашем местечке. Конечно, ты согрешил бы перед богом и людьми и был бы ужасный скандал, Но, совершив грех и вызвав скандал, ты не был бы унижен, как теперь. Богатая дочка ростовщика-нотариуса принимает тебя в своем доме, везет в свое имение, показывает тебя челяди как своего фаворита, слугу, раба… сутенера. Да, да, не хватало только, чтобы люди говорили, будто она тебя содержит.

85

Кеведо-и-Вильегас Франсиско де (1580–1645) – знаменитый испанский писатель-сатирик. В драме, поставленной Респетильей, он действует вместе с королевой Марией Луизой, жившей значительно позже. Такое смешение времен – черта, характерная для фольклорного театра.