Страница 29 из 43
К сожалению, бомбардировщикам RAF редко воздается по заслугам за вклад в эту кампанию, а ведь с июля по сентябрь они потеряли вдвое больше экипажей, чем истребительная авиация, атакуя готовившиеся к вторжению баржи в портах Ла-Манша и проводя устрашающие налеты на немецкие аэродромы. Нападения на аэродромы причиняли незначительный материальный ущерб, но усиливали стресс среди пилотов люфтваффе, которые из-за этих налетов и на земле не могли как следует отдохнуть. «Британцы всю ночь треплют нам нервы, – записывал пилот Ульрих Штайнхилпер. – Они никак не угомонятся, наши зенитки все время стреляют, а мы глаз не можем сомкнуть»18.
Геринг переменил тактику: теперь он высылал небольшие отряды бомбардировщиков с сильным прикрытием истребителей. Их миссия состояла в том, чтобы спровоцировать англичан на бой для защиты собственных аэродромов, и тогда немецкие истребители получали возможность уничтожить противника в воздухе. Даудинг и в самом деле нес большие потери, но, к огорчению командования люфтваффе, каждый день на перехват немецких самолетам вновь поднимались эскадрильи британцев. Начались трения между Одиннадцатой группой, истребители которой обороняли юго-восток, и Двенадцатой группой, экипажи которой должны были прикрывать аэродромы Одиннадцатой группы от немецких бомбардировщиков. На рубеже августа и сентября несколько авиабаз были серьезно повреждены. Чем, собственно, занимались пилоты Двенадцатой группы, когда это произошло? Дело в том, что ряд командиров этой эскадрильи, в том числе Дуглас Бейдер, непременно требовали сначала выстроиться «большим крылом», а потом уже вступать в бой. На такое построение уходили драгоценные минуты, но в спорах между теоретиками верх одержали приверженцы «большого крыла». К ним прислушивались, а они бессовестно раздували свои достижения. В результате от междоусобных дрязг, которые за сентябрь превратились для RAF в серьезный недуг, пострадала репутация Кита Парка, командующего Одиннадцатой группой, а командующий Двенадцатой группой Траффорд Ли-Мэллори, куда лучше исполнявший роль интригана, нежели боевого командира, заметно укрепил свое влияние. Потомство признает в Парке выдающегося авиатора, чей вклад в Битву за Британию равен заслугам самого Даудинга.
Многие молодые пилоты RAF, зная уровень потерь среди истребителей, заведомо считали себя обреченными, но оттого не менее отважно и преданно сражались. Пилот Hurricane Джордж Барклай из 249-й эскадрильи 1 сентября был направлен на аэродром Норт Уилд в Эссексе – этой авиабазе доставалось хуже многих других. Когда они собирали вещи, товарищ Барклая мрачно заметил: «Кое-кому из нас не суждено возвратиться в Боском». Сам Барклай смотрел в будущее с оптимизмом и записал в дневнике: «Думаю, каждый из нас уверен, что продержится как минимум неделю»19.
Под конец августа немцы допустили самую нелепую стратегическую ошибку за всю кампанию: вместо аэродромов они принялись бомбить сначала Лондон, потом другие крупные города. Гитлеровские генералы были уверены, что таким образом вынудят Даудинга бросить в бой последние резервы, но британские военачальники, в том числе и Черчилль, почувствовали облегчение: они знали, что столица выдержит бомбардировки, в то время как авиабазы истребительной авиации были куда более уязвимы. А пилоты продолжали сражаться – тяжелые каждодневные схватки, большие потери. 3 сентября Джордж Барклай писал сестре тем подростковым, задыхающимся от избытка чувств языком, каким изъяснялись они все: «Сегодня мы поднимались в воздух четыре раза, дважды побывали в ужасной битве с сотнями “мессеров”. Это просто замечательно, ни с чем не сравнишь! Совершенно забываешь, что творится с твоим самолетом, только бы врага не упустить. Кружат вокруг сотни самолетов, по большей части с черными крестами, на высоте типа 6000 м, устье Темзы и графства вокруг видны вплоть до Клактона, словно выпуклая карта»20.
Сэнди Джонстоун «чуть из кокпита не выпрыгнул, когда 7 сентября впервые увидел столько самолетов люфтваффе – впереди и над нами, целая армада, они шли эшелонами от самого горизонта. Никогда я не видел в воздухе одновременно столько самолетов. Жуткое зрелище»21. Поначалу немецкие экипажи успокаивала мысль о величине и мощи их воздушного флота. «Куда ни глянь – всюду наши, какое прекрасное зрелище»22, – писал Петер Шталь после очередного сентябрьского рейда на Ju88. Но и он, и его товарищи вскоре убедились, что ощущение безопасности было иллюзорным – их строй тут же разорвали пикирующие, заходящие со всех сторон, изрыгающие огонь Hurricane и Spitfire. К середине дня 7 сентября тысяча самолетов схватилась в битве над Кентом и Эссексом. Hurricane Джорджа Барклая был подбит, и он едва успел приземлиться в поле. Немцы потеряли 7 сентября 41 самолет, а британские истребители – 23. Как и во всех крупных сражениях той кампании, преимущество осталось за англичанами.
Ульрих Штайнхилпер, пилотировавший Bf109, оказался одним из многих летчиков, кто, кроме страха и возбуждения, почувствовал и красоту созданной ими картины: в сентябре над Лондоном он любовался «чистейшей голубизной неба и солнцем, которое взбиралось в зенит, окруженное зловещей дымкой, а вдоль и поперек носились сражавшиеся не на жизнь, а на смерть истребители. И посреди всего этого – горящие дирижабли и горсточка парашютов в поразительной, щемящей отъединенности»23. 15 сентября налет люфтваффе не сопровождался обычными отвлекающими маневрами, так что британское командование ясно видело, куда направлена угроза, и бросило все силы на перехват. Навстречу немцам попарно шли истребители, вылетев на опережение до самого Кентербери, а над восточным Лондоном разворачивалось «большое крыло» Даксфорда. В тот день и вторая атака люфтваффе натолкнулась на сильную оборону англичан – всего было сбито 60 немецких самолетов, хотя RAF приписал себе 185. С 7 по 15 сентября немцы потеряли 175 самолетов – гораздо больше, чем успевали выпускать их заводы.
Немцы вели эту кампанию непоследовательно: сперва пытались уничтожить базы RAF и ресурсы британской авиации, затем переключились на цели, стратегические скорее с моральной точки зрения. Боезапас легких немецких бомбардировщиков хотя и был достаточен, чтобы причинить заметный ущерб, но не мог нанести решающий удар сложному индустриальному обществу. RAF тоже не сумел разделаться с люфтваффе, это было не в его силах, но и в воздушном пространстве над Ла-Маншем и Южной Англией немцам захватить господство не удалось даже ценой огромных потерь. Истребительная авиация сохранила себя и продолжала срывать планы Геринга. Британские заводы успевали производить больше одномоторных истребителей, чем немецкие, и это достижение английской промышленности сыграло ключевую роль. Всего англичане потеряли 544 человека – примерно каждого пятого участника Битвы за Британию; у немцев погиб 801 пилот бомбардировщиков и 200 попали в плен, но настоящей катастрофой стала потеря 2698 опытных пилотов-истребителей.
Личный вклад Черчилля заключался в том, что он, обращаясь к народу через головы кое-кого из представителей аристократического класса, убеждал англичан: они ведут благородную и необходимую борьбу и уже познали успех. Битва за Британию ободрила англичан настолько, что они словно перестали замечать подавляющее преимущество противника. «Наши пилоты прошли через страшные испытания, но ежедневно они совершают все новые подвиги, – писал пожилой тори-заднескамеечник Катберт Хедлэм 20 сентября. – Удивительно, сколь многим мы обязаны горстке молодых людей: мы, миллионы англичан, бездействуем, а элитный отряд воинов, набранных там и сям, ведет решающее сражение у нас над головами. Должно быть, это особенные люди – когда-нибудь мы узнаем в точности различие в материальных ресурсах между RAF и люфтваффе и тогда еще более изумимся отваге этих замечательных парней, которые ныне служат небывалую службу своей родине»24.
Но и в целом народ Британии выносил общее испытание вполне достойно. Бомбардировке подвергались только жители больших городов, однако страх перед вражеским вторжением затрагивал всех. Черчилль не слепо решился биться до последнего: он вполне реалистично признавал возможность поражения и национальной катастрофы. Бригадный генерал Чарльз Гудзон присутствовал в июле на совещании командного состава в Йорке. Военный министр Энтони Иден объявил собравшимся, что по поручению премьер-министра он намерен проверить боевой дух войск. Иден, как запомнилось Гудзону, намеревался задать каждому генералу по очереди вопрос: «можно ли рассчитывать на то, что подчиненные нам войска продолжат сражаться при любых обстоятельствах? Было слышно, как все невольно затаили дыхание». Замешательство еще более усилилось, когда министр предупредил, что «в какой-то момент правительство может оказаться вынуждено принять тяжелейшее решение. Может сложиться ситуация, когда неразумно будет в тщетной попытке спасти проигранную войну бросать плохо вооруженных людей против закрепившегося на британской земле врага»25. Иден хотел знать, как войска отреагируют на приказ грузиться в северном порту на корабли и отправляться в Канаду, покинув свои семьи.