Танцор Января

— Нет, — ответила Энн. — Он бы вернулся. Прилетел бы сюда за мной и, может, за Джонни тоже. Но в любом случае прилетел бы сюда.

— Может, он задержался? — предположил Фудир. — Новый Эрен довольно сильно пострадал. Если еда, которую Январь взял в дорогу, испортилась, он мог свернуть к солнцу Гесслера или…

Энн покачала головой:

— Старый корабль вечно ломается. Рано или поздно он объявится, и Хоган будет долго извиняться. Короткий путь у солнца Гесслера — одностороннее скольжение к нижнему уровню. Дорога займет несколько месяцев. А что с Новым Эреном?

Они поведали ей о налете цинтиан и опустошении, которое те оставили после себя.

— Мы планируем отправиться за ними в погоню, — подвел итог Хью, заработав неодобрительные взгляды компаньонов.

Но Энн сочла его слова за шутку.

— Далеко вам лететь не придется, — сказала она. — Позавчера с Гарпунного Троса прибыл «Ксенофан». Его капитан рассказал мне, что цинтианский флот был разбит у Узла Павлина около двух недель назад.

— Две недели назад… — Хью обменялся взглядами с остальными.

— По времени сходится, — подтвердил Фудир.

— А сколько может быть всего таких цинтианских флотов? — поинтересовался Хью.

— Больше, чем ты можешь представить, — сказала Энн. — Несколько из них всегда находятся в рейде, хотя обычно они не рискуют приближаться к Великой магистрали.

После того как Энн ушла, Грейстрок поджал губы.

— Нам в любом случае придется проходить Узел Павлина.

Фудир стиснул кулаки и нахмурился.

— Похоже, Танцор нужен кому-то еще.

— Не обязательно, — ответил Грейстрок. — Засада могла быть случайной. На Павлине никто и не слышал об опустошении Нового Эрена.

— Не делай поспешных выводов, Щен, — сказал Фудир. — Ты ведь знаешь, как эти люди любят хвастать. Кто-то мог заранее узнать о намерениях Молнара. Может, другой цинтианский клан. Они дали ему сделать всю грязную работу, затем подловили на обратном пути и отняли трофей.

Грейстрок кивнул.

— Так что теперь Танцор у них. Но более вероятно, что он сейчас плавает у подъемников Павлина.

— И это даже не иголка в стоге сена, — вздохнул Хью.

ОН КРАК

Человек со шрамами улыбается.

— Их поиски были бы напрасными! Ни с какими иголками в стогах сена это и близко не сравнится. Но они решительно отправились в путь. — Он протягивает стакан, чтобы его наполнили снова.

Арфистку немного удивляет то, что этот мужчина способен выпить так много, не пьянея.

— Но, конечно, скипетр не вращался у подъемников Павлина. Нападавшие охотились именно за ним. Это нам уже известно.

— Да, но они-то не знают.

— Тут слишком тесно, — замечает арфистка. — Становится душно. Возможно, нам стоило бы прогуляться. Мне нужно убедиться в том, что снаружи еще остался большой мир.

Человек со шрамами улыбается.

— Здесь собрались путешественники со всех уголков Спирального Рукава и — кто знает? — может, даже из Центральных Миров. А какой мир может быть больше того, который мы раскрашиваем своими словами? Истории могут охватывать любые времена, любые места, любых людей. А там… — он указывает на большую дверь, — там ты найдешь серый мир корабелов и купцов. Здесь обитают герои и ждут приключения. Тут поражение действительно имеет значение.

— В конечном итоге все заканчивается поражением. Ты сам говорил. А если все действительно заканчивается поражением, то какое оно может иметь значение?

— Потому что важно, как именно ты проиграешь, — говорит человек со шрамами голосом столь мрачным, что арфистка не знает, как ответить. Вместо этого она какое-то время бесцельно играет, импровизируя песню плача.

— Что случилось с Январем?

Человек со шрамами пожимает плечами.

— Иногда корабли не возвращаются. Никто не знает почему.

— Все остальные обладатели Танцора погибли.

— Ты правда веришь в проклятья?

— В них поверить легче, чем в совпадения.

— Тогда верь в вероятности. Январь не мертв ровно до тех пор, пока ты не откроешь ящик и не заглянешь в него. Одиссея становится слишком шумной, если не оставлять людей за бортом.

— Посмотрим, что ждет их впереди, — говорит она ему, когда музыка растапливает лед в его душе. — На Узле Павлина принцесса Гончих наконец встретит изгнанного принца.

Взгляд человека со шрамами тверд, поэтому нелегко заметить, что он стал еще суровее.

— Для Гончих женского пола есть иное определение. Понятия не имею, почему ты считаешь ее принцессой. Я знал ее. И ей придется выбирать из троих изгнанных принцев, ибо каждый из троицы в своем роде изгой.

— Я думала только об одном. И она выберет его.

Арфистка не ждет ответа, ведь человек со шрамами достиг своего рода высот в мастерстве избегания ответов, поэтому она вздрагивает, когда он говорит:

— Она выбрала каждого, но никого в отдельности.

Неожиданный ответ заставляет струны замереть.

— О? — только и произносит она. А затем снова, уже тише: — О!

Человек со шрамами дает ей время на размышления. Возможно, даже любуется. Но в конечном итоге не удерживается от замечания:

— Теперь образ полный? Это песня? Каждый раз, когда Танцор меняет владельца…

— …он становится ближе к Разлому. Любопытное совпадение.

— Я думал, ты не веришь в подобное. Все движется к естественному концу, но к концу можно добраться тремя путями.

— Что? — вскрикивает арфистка. — Сначала ты рассказываешь историю со слишком многими началами. А теперь у нее оказывается слишком много концов!

Человек со шрамами морщится.

— Нет, это иные виды концов. Первый, и самый простой, — это простое завершение, где действие прекращается, поскольку потенциала для дальнейшего развития сюжета не осталось. «Конец», как принято у нас говорить, когда повествование останавливается. Как будто история может так легко остановиться. Ведь всегда есть и «с тех пор», не правда ли?

— Мне приходилось слышать о таком, — сухо отвечает арфистка. — Но продолжается-то жизнь, а история заканчивается.

— Значит, жизнь — не более чем скучное последствие кульминации истории? — Но сарказм умирает у него на губах, и взгляд становится рассеянным. — Отчего же? Так и есть, — удивленно шепчет он. — Так и есть.

— А второй путь? Твоя история ведь явно не подошла к завершению!

Но человек со шрамами не отвечает.

ГОЛТРЭЙ

В КРОЛИЧЬЮ НОРУ

— На протяжении тринадцати метрических дней после того, как бан Бриджит заполучила записи КТК, — говорит человек со шрамами, — ее корабль был чем-то вроде монастыря, где…

…Она занималась рутинной работой и презрительно отвергала соблазны внешнего грешного мира. Административным заданиям не было конца и края. Рапорт о Дельфийце еще не был завершен, и к тому же было еще два похожих дела. Время от времени Гончая дергала Пулавайо в отношении записей КТК, чтобы поддерживать видимость того, что она все еще в них нуждается. Но Гончая не могла вечно занимать посадочное место. Ей требовался благовидный предлог, чтобы отказаться от поисков флота-призрака, поэтому бан Бриджит оставалась на месте, надеясь на то, что что-то случится.

Но вместо этого кое-кто прилетел.

Бан Бриджит не ожидала, что возникшую дилемму так изящно разрешит deus ex machina,[49] но удивил ее не deus. Это была machina. Спиральный Рукав необъятен, а Свора рассеяна по его закоулкам. Поэтому, когда коммуникатор объявил о прибытии на Дорогу Павлина корабля Службы, поначалу она не поверила устройству. Но ’линиане наверняка не сумели бы сымитировать синий код; и в конечном итоге это ее убедило. Как сообщил ей маяк, Грейстрок — лучший ученик Фира Ли, которого отправили на Иегову в поисках агента Конфедерации, — теперь возвращался, как предположила Гончая, с добытыми сведениями.

49

«Бог из машины» (лат.) — выражение, означающее неожиданное спасение, счастливую развязку той или иной ситуации с привлечением внешнего, ранее не действовавшего в ней фактора. Изначально в античном театре так назывался драматургический прием, когда в развязке спектакля при помощи специальных механизмов появлялся бог (например, спускался с небес) и решал проблемы героев.