Завтрашний ветер

рельсы новой экономической политики. Ленину была

чужда провинциальная оглядка на все, что скажут

заграничные княгини Марьи Ллексевны. Ленин пони-

мал, что неумалчивание — есть самоочистительная

сила, а самовосхваление—разрушительно. Пастернак

гениально выразил разгадку ленинской гражданст-

венности. «Он управлял течением мыслей, и только

потому — страной».

Разрыв течения мысли и течения социалистиче-

ского строительства недопустим, ибо он одинаково

губителен и для строительства и для мышления. Мы

не имеем права нигилистически забывать выстрадан-

ные нами великие первенцы индустрии: Магнитку,

Турксиб, Кузбасс, но и не имеем права умалчивать

о том, что в то же время, вопреки ленинским заветам,

попиралось драгоценное хозяйское мышление многих

середняков, безвинно объявленных кулаками, и шла

беспощадная вырубка большевистской гвардии, луч-

ших командиров Красной Армии и индустриальных

кадров, передовых представителей ленинского мыш-

ления.

Сегодняшнее долгожданное стремление к переме-

нам к лучшему в жизни пашей страны вселяет в нас

глубокие надежды, что самовосхваление будет навсе-

гда отринуто, а неумалчивание станет нормой граж-

данского поведения. Нам, литераторам, грош цена

будет, если мы станем лишь фиксировать и восхва-

лять происходящие отдельно от нас общественные

преобразования. Мы обязаны не только помогать им,

но и подготавливать их. Истинно гражданские произ-

ведения не только отражают исторические события,

но и сами являются событиями истории. Ускорение

научно-технического прогресса немыслимо без уско-

рения прогресса духовного. Не забудем горького уро-

ка, когда кибернетику называли буржуазной лжена-

укой, а творческую генетику титулованные недоучки

обвиняли в реакционности. Именно этот духовный за-

стой затормозил заслуженное нашим пародом эконо-

мическое процветание, и дело дошло до того, что на

нашей богатейшей красавице земле через 40 лет после

войны в ряде городов еще существует карточная сис-

тема на масло и мясо, а это морально непозволительно.

Морально непозволительны любые виды закрытых

продуктовых и товарных распределителей, включая

спецталончики на посещение сувенирных киосков, ле-

20

жащие в кармане каждого делегата съезда, в том

числе и в моем.

Морально непозволительны для нас выставки

уродств в магазинах одежды, тысячные очереди за

какими-то, боже мой, кроссовками, и среди всех этих

дефицитов один из самых преступных — нехватка

бумаги для тех книг, которые читает наш народ, в

то время, когда на занудные псевдонаучные брошю-

ры спилили полтайги.

Мы не имеем права убаюкивать себя приятствен-

ным пейзажем леса поднятых рук на собраниях, если

внутри тех, кто поднимает руки, есть утаиваемое,

умалчиваемое. Бюрократические «галочки» о благо-

получно проведенных мероприятиях еще не есть ла-

сточки долгожданных перемен. Статьи, риторически

призывающие к гласности, еще не есть сама глас-

ность. Передовицы о необходимости свежести мысли

и языка нередко бывают написаны языком таким

суконным, что невольно подозреваешь, — не на эти

ли нужды свистнули когда-то шинель несчастного

Акакия Акакиевича. Когда читаешь Ключевского, Со-

ловьева, то видишь реальную историю России, неза-

молченную, неутаенную. Но когда читаешь беспре-

рывно перетасовываемые страницы нашей новейшей

истории, то горько видишь, что страницы так и пере-

сыпаны белыми пятнами умалчивания, утаивания,

сальными пятнами угодливых натяжек, кляксами ис-

кажений.

Боязнь творческого анализа нашей революции до-

вела нас до такого вопиющего недопустимого факта,

когда в серии «Жизнь замечательных людей» до сих

пор не вышла книга о Ленине. Во многих учебных

пособиях произвольно опускаются важные имена и

события, не упоминаются не только причины исчез-

новения выдающихся деятелей партии, но иногда

даже даты их смерти, как будто все они преспокойно

пребывают на пенсии.

Сколько раз в истории Великой Отечественной

конъюнктурно передвигали центр создания победы на

те или иные географические точки. Пора давно понять,

что центром создания победы было не географическое

место, а сама душа советского человека. До каких

пор мы будем помогать всем заграничным Марьям

Алексевнам, которые радостно составляют свое от-

равленное радиоменю наполовину из наших утаи-

ваний и умолчаний? Народ, который позволяет себе

мужественно анализировать свои собственные ошиб-

ки и трагедии, выбивает идеологическое оружие из рук

своих врагов, ибо он духовно непобедим. Лишь

бесстрашие перед лицом прошлого может помочь бес-

страшному, единственно правильному решению проб-

лем настоящего. Маркс, Энгельс так писали об

идеологических коновалах, о кромсающей тело лите-

ратурных произведений трусливой чиновничьей лже-

гражданственности: «Она — лишь деревенский хирург,

знающий против всего лишь одно универсальное ме-

ханическое средство — нож... Она шарлатан, вгоняю-

щий сыпь вовнутрь, чтобы не видеть ее, не заботясь

нисколько о том, что она может поразить внутренние

части тела» (Маркс—Энгельс об искусстве. «Искус-

ство», 1976, 2 т., с. 389).

Истинно художественные произведения не могут

быть «раскачиванием государственного корабля», ибо

они сами мачты этого корабля.

Недавно я впервые увидел фильм «Проверка на

дорогах» Алексея Германа, потрясший меня трагиче-

ской правдой, озаренной всеочищающим пламенем

Великой Отечественной. А ведь 15 лет этот фильм

провалялся на полке, покрытый оскорбительной

пылью незаслуженных обвинений. До сих пор до со-

ветского читателя не дошли «Котлован» и в полном

виде «Чевенгур» — одни из лучших гражданственных

произведений честнейшего патриота земли рус-

ской Андрея Платонова. Ждут конструктивного об-

суждения, а затем и встречи с читателями многие ос-

трые гражданственные произведения. Само время

властно требует отмены шлагбаумной психологии.

В то же время красный неумолимый свет должен за-

жигаться перед лжегражданственностью самоубаю-

кивания, самовосхваления, перед грудой «ниочем-

ных стихов», кирпичами «ниочемных романов», чьи

авторы довольствуются тем, что пишут лучше сосе-

да по лестничной клетке, забывая, что в доме ли-

тературы, где они незаконно прописаны, их бессмерт-

ными соседями являются Пушкин, Толстой, Достоев-

ский.

Достоевский писал о Пушкине: «Возьмите в Пуш-

кине только одно, только одну его особенность, не

говоря о других, — способность всемирности, всечело-

вечности, всеотклика».

В литературе, как в совести, нет периферии. Сто-

лица литературы — это сердце каждого писателя, вме-

стившего в себя весь мир. Белинский завещал: «Для

поэта, который хочет, чтобы его гений был признан

везде и всеми, а не одними только соотечественни-

ками, национальность есть первое, но не единствен-

ное условие, необходимое, чтоб, будучи националь-

ным, он в то же время был и всемирным». (Русские

писатели о литературе, т. I, с. 582).

Наша литература должна продолжать завещан-

ный классиками «всемирный отклик». Национальная

ответственность не должна переходить в националь-

ную узость.

Долг писателей под зловещей тенью атомной бом-

бы откликаться на стоны узников чилийских тюрем,

на сдавленные хрипы руин Бейрута, на крики проте-