Страница 21 из 48
Затем они поднялись в сто восьмую комнату. Аля Брагина уже была там.
Опознание провели по всем правилам: выложили на стол перед девушкой три фотографии похожих друг на друга парней в возрасте от двадцати до двадцати пяти лет.
— Можешь узнать кого-нибудь из них?
Аля ткнула пальчиком:
— Вот этого.
— Как его звать, знаешь?
— Ленка его Сусликом звала.
— Когда она с ним встречалась?
Аля задумалась.
— Чуть ли не летом познакомились, — вспомнила наконец. — Не то в июле, не то в августе.
— А потом?
— Потом они перестали встречаться… Какое-то время не встречались…
Орехов с Бородиным переглянулись.
— Из-за Мишки Студенова. Ленка с ним стала гулять.
— А потом?
— Потом Ленка аборт сделала. Потом…
— Нет, ты сказала, что с Сусликом она какое-то время не встречалась, — перебил ее Бородин. — Я так понял, что затем они снова стали встречаться.
— Не то чтобы стали встречаться, — пошла Аля на попятный. — Ленка крепко за Студенова держалась и больше ни на кого не хотела смотреть. А этот, — Аля ткнула пальчиком в фотографию, — приезжал из Верхней Пышмы и околачивался под окнами, вызывал ее через девчонок, а она не выходила к нему.
— Вы сами видели, как он под окнами стоял? — спросил Орехов.
— Нет, не видела. Ленка рассказывала.
— А девчат, которых за ней Суслик посылал, можешь назвать? — спросил Бородин.
— Их я тоже не видела. И еще вот что… Это уж зимой, последний месяц она гуляла со Студеновым. Вроде как Суслик за ними следил на улице…
— Только следил? В разговор не вступал?
— Как будто нет. По ее словам, Толик всегда на расстоянии держался. Ну Мишка же вон какой здоровый, он бы такой разговор устроил…
— Я что-то не улавливаю, строго посмотрел на Алю Бородин. — Ты нам про какого Толика толкуешь?
— Ой, и правда! — засмущалась, засмеялась Аля. — Толя другой парнишка. Ленка с ним прошлым летом встречалась, как и с Сусликом. Но серьезно она к нему не относилась, к этому Толику. Он моложе ее был.
— А Лене сколько было лет?
— В декабре двадцать один исполнился.
— Ты этого Толика видела?
— Нет, не пришлось.
11
Когда спустились в вестибюль, Бородин подошел к вахтерше и спросил у нее, горела ли в тамбуре лампочка в то время, когда случилось происшествие.
— Откуда ей было гореть, когда она вывернута была! — ответила вахтерша. — Я уж потом, когда Студенова на «скорой» увезли, под батареей ее нашла и опять ввернула.
Бородин посмотрел на часы. Было без двадцати пять. Спросил у Орехова:
— Будем проводить следственный эксперимент?
— Что ты хочешь делать? — не понял Орехов.
Ни слова не говоря, Бородин вошел в тамбур, вывернул лампочку и сунул к себе в карман.
— Становись в этот угол! — велел он Орехову.
— Что ты хочешь? — снова спросил Орехов.
— Потом все растолкую. Стой пока и смотри, что будет.
С этими словами Бородин вышел на улицу. На углу стояли два рослых парня в одинаковых черных вязанных шапочках.
Бородин подошел к ним, представился и попросил одного парня зайти в тамбур и спросить у человека, который там стоит, который час.
— И больше ничего? — недоуменно спросил парень.
— Больше ничего.
Парень дурашливо ухмыльнулся, но пошел.
Было без десяти пять. Начинало смеркаться. С поправкой на прибавление дня за минувшие трое суток это было как раз то время, когда тип в дубленке вошел в тамбур и подколол Студенова.
Не прошло и полминуты, как парень с хохотом выскочил из тамбура.
— Ну и че? — спросил он у Бородина.
— Пока оба постойте тут, не уходите, — и подозвал Орехова, который выглядывал из дверей тамбура, а когда тот подошел, спросил, указывая на парней: — Который с тобой общался?
Оба парня, глядя на сыщиков, весело скалились, как перед фотоаппаратом.
— Ты понимаешь, только по цвету куртки могу его опознать, — сказал Орехов, растерянно глядя на парней. — И то только потому, что она белая…
— Прямо скажем, темновато в тамбуре без лампочки, — подытожил Бородин. — Погоди, надо ее ввернуть, — и, достав лампочку из кармана, направился в тамбур.
— Студенов, выходит, тоже не мог видеть лица Суслика? — размышлял Орехов, когда они уже шли к автобусной остановке. — Но тогда что получается? Наугад он, что ли, ткнул в Суслика пальцем?
— Зачем наугад? — возразил Бородин. — Как и таксист, поди сразу определил, который из троих сам просится, чтоб его опознали. Перед таксистом Суслик вон как дергался и рожу кривил, будто задницу ему скипидаром смазали, а те-то двое спокойно сидели. И там, в больнице, поди так же было?
— Ну, примерно так, — признался Орехов. — И что теперь у нас в активе? Только показания Режиковой и Брагиной?
— Не знаю…
— Чего ты не знаешь?
— Ехать или нет мне сегодня в Верхнюю Пышму? Хотел полистать уголовное дело Суслика. Думал, может, там что-нибудь выплывет.
— А если нет?
— Ну, тогда не знаю…
— А что там может выплыть?
— Не знаю…
— В общем, дела как сажа бела, — убито заключил Орехов.
В автобусе не разговаривали. Бородин смотрел в окно и о чем-то думал. То есть все о том же: ехать или не ехать. Не было у него уверенности, что это вконец запутанное дело удастся раскрыть. Но какие-то моменты остались не проработанными, и раз уж взялся, надо бы до конца все прояснить. Например, встретиться с Веркой. Вряд ли она много скажет, но поговорить с ней надо. И полистать дело. А уж тогда, если ничего не выплывет, можно и точку ставить.
Когда вышли из автобуса, он сказал Орехову:
— Пожалуй, смотаюсь в Пышму.
— Когда, сегодня?
— Завтра уже никакого смысла не будет туда ехать: надо успевать, пока птичка в клетке. Завтра ведь Суслика придется отпустить на все четыре стороны?
— Боюсь, что придется, — тяжело вздохнул Орехов. — А ты на чем хочешь ехать?
— Рейсовым.
— А обратно как?
— Там видно будет.
— С Сусликом поговорить не хочешь?
— А ну его к…
Из своего кабинета Бородин позвонил жене:
— …Ты как-нибудь там объясни гостям… Ну что, что! Надо смотаться в одно место… Часа на три… Все, все! — и бросил верещащую трубку.
12
В уголовном деле фигурировали четверо сверстников Суслика — свидетели и обвиняемые. Трое из них выбыли из города, четвертый заканчивал здесь десятилетку. Анатолий Свиридов. 18 лет. Он был свидетелем обвинения и к тому же, как видно из материалов дела, был связан дружбой с потерпевшим, который изнасиловал девчонку. Вряд ли у этого Анатолия может быть что-то общее с Сусликом. О девчонке в деле не было ни единого упоминания.
Ничего пока не всплыло.
Оставалась Верка. Однако по одному имени адресный стол справок не выдает. Значит, сперва надо было повидаться с матерью Суслика.
Было около десяти вечера, когда Бородин переступил порог квартиры Рябовых.
Вопреки его ожиданию, мать Суслика, Александра Сергеевна, встретила его спокойно. Поглядев в служебное удостоверение, пригласила на кухню.
С немым укором, нежно поглаживая собачку, она смотрела на него и на протяжении всего дальнейшего их разговора. И лишь когда речь зашла о Верке, не удержалась от площадной брани в ее адрес. Смысл ее тирады свелся к тому, что пока она, Александра Сергеевна, жива, духу этой… то есть Верки, в ее доме не будет. Потому что Верка из тех тварей, которые только одним известным способом и могут лишать разума слабохарактерных мальчиков.
И еще понял Бородин, что Верка и есть та самая девчонка, которую изнасиловал парень, проходивший по тому уголовному делу в качестве пострадавшего. Из-за которой Суслик и получил срок.
Адрес Верки Бородину все же удалось вытянуть из Александры Сергеевны.
Дверь ему открыл парень хипповатого обличия, длинноволосый, в закатанных до колен дырявых джинсах. Из комнаты в прихожую низвергались и били по ушам децибелы немыслимой силы.