Страница 82 из 93
Эта игра была моей любимой. Я в ней изрядно поднаторел, упражняясь с приятелем Вовчиком, по кличке Шулер. Он научил меня «ломать» колоду и вмиг различать крапленые карты.
— Из копеек складываются рубли, как нас учит политэкономия! — съязвил Артист и нарочно небрежным жестом швырнул перед собой несколько смятых красненьких червонцев.
Игра началась. Первые партии протекали с переменным успехом.
Но вот, наконец-то, мне, как говорится, широко заулыбалась фортуна. Подряд повалили козыри и одномастье. Ставки поднялись с копеек до рублей, а затем и до червонцев. За какие-то полчаса вся наличность Артиста перекочевала в мой карман.
— Жадность фраера сгубила! — кисло констатировал Жора. — Пустяки! Деньги, что навоз — сегодня нет, а завтра целый воз!
Дантист, с живым интересом следивший за игрой, равнодушно сплюнул и развалился на траве.
— Ну что ж! Помянем мой провал и достойно отметим удачливость Джонни! Он, видать, профессионал… Ха-ха!
— Возражения отсутствуют, — машинально бросил я, еще не вполне освоившись с мыслью о неожиданном куше. Сорок рублей я еще никогда сразу не имел, и эти четыре червонца казались не совсем реальными.
В руке Артиста щелкнул боевой кнопарь. Длинным узким лезвием ножа он явно тренированным движением ловко выковырнул натуральную пробку из «Бычьей крови».
— Откуда такая роскошь? — невольно позавидовал я, с восхищением рассматривая эбонитово-черную, с удобными ложбинками для пальцев, рукоятку с медной перекладиной для упора при ударе.
— Где взял, там уж нет! — осклабился Артист и протянул мне бутылку. — Истинные друзья пьют прямо из горлышка, без глупых дешевых церемоний! Давай, Джонни, как победитель!
Остатки красного вина достались Дантисту. Опрокинув пустую бутылку кверху донышком, он с сожалением заглянул в горлышко, но, ничего не обнаружив, зашвырнул ее под скамейку.
Приятно было вольготно раскинуться на травке, глядеть на ленивое перемещение туманных облаков, на едва покачивающиеся верхушки тополей и не думать ни о чем.
О чем-то перешептывалась молодая листва, потревоженная заигрываниями ласкового ветерка. Сюда, в глубину парка, никакие посторонние звуки «гнилой цивилизации» не долетали, и можно было легко представить в своем воображении, что ты крутой авнтюрист-ковбой из американского боевика, прилегший в девственном дремучем лесу Эльдорадо отдохнуть после удачного налета на золотоносный прииск…
И, словно гипнотизер, прочитав мои мысли, Жора Артист настроил свою семиструнную и запел «Ковбои».
Только когда уже в парке стало темнеть, мы разошлись, условившись о завтрашней встрече.
— Все еще нежишься в постели? — спросила мама, раздвинув плотные портьерные шторы.
Я открыл глаза и сразу зажмурился от яркого света, залившего потоком комнату.
— Вставайте, граф, вас ждут великие дела. Завтрак стынет!
Я улыбнулся: с утра было отличное настроение. И не из-за привычной маминой шутки. Просто солнечные лучи, бившие веером из высокого окна, напомнили, что пришло, наконец, беззаботно-веселое лето, настали долгожданные каникулы. С сегодняшнего дня я свободен от нудно-скучных школьных занятий и противных заданий на дом.
В окно, любопытствуя, заглядывал кусок голубого безоблачного неба.
— И почему люди не летают?! — засмеявшись, задал я риторический вопрос Катерины из «Грозы» Островского.
— Потому, что тогда никто не остался-бы на нашей грешной многострадальной земле! — ответила мама, не то в шутку, не то всерьез.
После сытного завтрака я устроился на балконе в шезлонге дочитывать детектив Агаты Кристи.
…Раздался глухой бой старинных настенных часов.
«Пора в парк», — встрепенувшись, вспомнил я.
Захлопнув за собой дверь, все еще слышал за спиной монотонно-торжественные удары часов: ПОРА! ПОРА! ПОРА!
В этот день непостоянная Удача явно демонстрировала мне свою задницу. Колесо карточной фортуны как-то незаметно быстро повернулось на сто восемьдесят градусов, и я остался ни с чем.
Серого и Дантиста на этот раз в парке не было. Не появились они и к вечеру. На мой вопрос Артист многозначительно осклабился и ответил, ткнув указательным пальцем куда-то в небо:
— Они заняты весьма важным делом, достойным внимания всех деловых людей!
Я хотел было уточнить, что это за дело такое, но передумал, увидев мрачно-хмурое лицо Артиста, который только за последний час уже несколько раз нетерпеливо поглядывал на ручные часы, не объясняя своего странного беспокойства.
— Завтра можешь не приходить. Нас здесь не будет, — пожимая мне руку на прощанье, обронил Артист.
— Почему? — не сумел я скрыть разочарования, так как твердо расчитывал на завтрашний карточный реванш.
— Решили устроить маленький пикничок на лоне природы. Прошвырнемся на мото за город.
— А я? Разве не могу с вами?
— Чудак-человек! Мотоцикл расчитан только на троих, — снисходительно объяснил Жора. — Для тебя, Джонни, просто нет места.
— Проблема лишь в этом? Пустяк! — Я воспрянул духом, вновь обретя надежду отыграться. — У меня свой мотоцикл имеется. «Ява».
— Красиво жить не запретишь! Любопытно, откуда бабки? — Жора изучающе уставился мне в глаза. — Или я тебя недооценивал, или ты трахаешь дочурку миллионера?..
— Промахнулся, Жора! Просто мама подарила «Яву» на шестнадцатилетие.
— A-а! Ясненько. Ну тогда, добро. Завтра по утряне в семь часов будь здесь на колесах, как из рогатки! Бензобак залей под завязку.
— Лады!
Неописуемым кайфом было мчаться на второй скорости по ровно гладкой, блестящей от недавнего дождика, асфальтированной дороге.
Мощно ревел мотор. В его басистом голосе слышалась могучая уверенность машины в своих силах. И в то же время к этой солидности примешивалось что-то ребяческое, нахально-бесшабашное. В самоуверенном рокоте мотора, казалось, угадывалось: «Прочь с дороги! Всех сомну! Всех снесу!»
Если бы не реальное опасение нарваться на пункт ГАИ — я все еще не обзавелся водительскими правами — было бы совсем замечательно.
Победно разбивая грудью воздушный поток, я первым несся по трассе. За мной, азартно пригнувшись к рулю, мчался Жора Артист.
Капитулировавший ветер льстиво свистел мне в уши: «с-сам чо-орт тебе не бра-ат-с!»
Наконец, выжав из взвывшего «Урала» все, что он был в состоянии выдать, Артист вырвался вперед, несмотря на то что его мотоцикл тащил на себе тройную тяжесть.
— Улю-лю! Ха-ха! — насмешничали Дантист и Серый, демонстрируя мне «дулю».
Я хотел, пусть даже рискуя слететь в кювет, дать по газам, но в это время мы свернули с тракта на узкую ухабистую проселочную дорогу. Из-за предательских кочек и рытвин оба вынуждены были сбавить безрассудно-бешеную скорость. Роль камикадзе ни меня, ни Жору не привлекала.
Мигом проскочив перелесок, мотоциклы выкатили на берег речки. Если бы берег спускался к воде не полого-ровно, мы наверняка перевернулись бы — столь неожиданно резким оказался переход из лесочка к самой воде.
Как дикие чудо-кони, остановленные на всем скаку, мотоциклы издали сдавленный хрип и мертво замерли.
— Прибыли! — весело гаркнул Жора.
Я снял мотоциклетный шлем и с любопытством оглядел окрестности.
Речка была неширокая. Прикинул, что при надобности, могу переплыть ее в два счета. На высоком противоположном берегу высились стройные ряды корабельных сосен. Их строгую величественную сдержанность немного смягчал беспорядочно разбросанный между ними березовый молодняк.
Темно-зеленая вода, нефритово искрящаяся на солнце, нежно-голубое небо, сосны, казавшиеся издали сиреневыми, — все вносило в мою душу чудно-легкое настроение.
Поймал себя на мысли, что мне, как маленькому мальчугану, хочется, беззаботно смеясь, пробежаться босиком по самой кромке воды, чтобы разлетались подо мной многоцветные фонтанчики радужно-радостных брызг…
— Умаялся с дороги? — дружелюбно хлопнул меня по плечу Артист. — Сейчас развеемся, будь спок!