Страница 80 из 93
Ну да ладно! Через некоторое время отталкивающее выражение лица и хищная повадка должны измениться в лучшую сторону. Здесь не лагерь, где жизненная необходимость заставляет ежеминутно демонстрировать всем, что ты опасная зверюга и не потерпишь даже малейшего ущемления своих прав.
Присел на скамью и закурил «Родопи», купленные на железнодорожном вокзале. В зоновском лабазе в наличии только рабоче-крестьянские «Прима» и «Беломорканал», осточертевшие за четыре года, как лагерная баланда, в которой заположняк плавают куски даже неопаленной свиной кожи. Как заменитель мяса, надо полагать.
С наслаждением набрал в легкие душистый болгарский дым. Хотелось обдумать, как повести себя при встрече с матушкой, что сказать, но непослушные мысли невольно убегали на четыре года назад, когда мне было семнадцать…
Был ясный весенний день. Приближались каникулы. Желание зубрить скучные правила и формулы в такую пору испарялось начисто. Правда, оно и в другое время года не слишком мне докучало.
Промучившись пять уроков в душегубке класса, я больше вытерпеть не смог. Манили шумно-бездумные улицы, сверкающие на солнце витрины-зеркала, детский лепет молодых тополей, скинувших ледяные оковы зимнего сна.
Слиняв с шестого урока с идиотским названием «трудовое воспитание», решил идти домой не сразу, а побродить по парку, чтоб мамуля ничего не заподозрила. Она ведь знает расписание уроков даже получше меня.
Свернул на боковую аллейку, где всегда было прохладно из-за густо росших деревьев и кустов, не пропускавших жарких солнечных посланцев на землю.
В глубине аллей под шатром дикой акации находилась скамейка. Но давно облюбованный мною дикий уголок оказался нахально захвачен неизвестной компанией.
Четверо парней, моих сверстников, шпилили в карты, а пятый, рыже-пегий детина лет двадцати, равнодушно-скучающе следя за ходом игры, перебирал струны гитары, почти сплошь покрытой западными наклейками бесстыдно оголенных девиц в явно вызывающих позах.
— Подойди-ка сюда, пацан! — сказал один из играющих.
Я послушался.
— Ты чего, не в курсах, желторотик, что это место лично нам принадлежит и чужакам здесь находиться вредно для здоровья? — явно издеваясь, оскалился игрок.
— Во-первых, не в курсах, а во-вторых, это мое место! — я сбросил на землю свой школьный ранец, с какой-то даже веселостью чувствуя, как привычно напряглось тренированное тело. Я отлично понимал, что драки не избежать. Они сами нарывались. Но нисколько не боялся. Меня не напрасно считали в классе специалистом по мордобою. Я никогда не отказывался от схватки, воспринимая ее таким же видом спорта, как бокс или каратэ.
— Отвяжись от малыша, Серый! — явно подначивая, сказал гитарист. — А то он тебя размажет, а нам отскребать придется!..
Серый, мерзко усмехаясь, встал со скамейки:
— Это мы щас будем поглядеть, кого отскребать придется!..
Но он даже не успел сделать замах для удара, как я применил свой коронный прием: левой прямой в солнечное сплетение, а правой — снизу в челюсть. Мой самонадеянный противник отлетел прямо к скамейке и рухнул под ноги своим ошарашенным приятелям. Попытался подняться, надсадно выплевывая ругательства, но не смог и опять уткнулся разбитой мордой в траву.
На ближайшее время он стал уже не опасен.
Игроки несколько мгновений ошалело глазели то на своего поверженного товарища, то на меня, а затем, без слов, кинулись на победителя. Лишь парень с гитарой остался на скамейке, со странной улыбкой наблюдая происходящее.
Первому из нападавших крупно не повезло. Защищая живот, он по-глупому открыл шею, и я не преминул этим воспользоваться. Короткий скользящий удар ребром ладони, и атакующий, хватая ртом воздух, повалился кулем на землю.
Второй нападавший, не рискуя вступать в ближний бой, пнул меня в пах — подлейший прием, которым я никогда не пользовался. Невыносимая резкая боль скрючила меня пополам, и, получив новый удар ногой, теперь уже в голову, я упал.
— Все, — неожиданно-равнодушно подумалось мне. Сил сопротивляться и даже кричать уже не осталось.
— Ша! Кончай свару! — внезапно вмешался гитарист. — Помогите ему встать!
Явно неохотно ребята повиновались.
Меня, грубо залапав, усадили на скамью.
— Займитесь Дантистом!
Дантист, невысокого роста кряжистый парень с калмыцкими раскосыми глазами, сидел на земле и обеими руками старательно растирал себе шею. Ему помогли принять вертикальное положение.
— У-у! Падла! — прохрипел-просипел Дантист.
В руке он сжимал тяжелый медный кастет.
— Убери, идиот! — скользнул по нему пренебрежительным взглядом гитарист.
Дантист как-то весь сразу съежился, обмяк. Кастет скользнул в карман.
— Так-то лучше. Сбегай-ка в гастроном за водярой. Тяжкий грех не вспрыснуть такое славное знакомство с современным Гераклом!
Дантист, вмиг повеселев, ушел.
— Давай знакомиться. Жора, по прозвищу Артист! — протянул руку гитарист.
— Евгений, по прозвищу Женя! — я улыбнулся и искренне ответил ка рукопожатие, понимая, что, если бы не он, не миновать мне вынужденного отдыха в травматологической клинике. — Выношу благодарность Жоре за своевременное вмешательство от имени и по поручению моей школы и любящей семьи!
Артист захохотал, обнажив крупные лошадиные зубы… Видя это, засмеялись и остальные ребята. Больше всех старался в усердии Серый, чей хохот мощными раскатами разносился под деревьями, почти покрывая и подавляя все другие звуки.
— Сергей. Можно попросту — Серый, — представился он и, явно дурачась, поклонился.
— А это братья Бобровы, — небрежно кивнул Артист на двоих, очень похожих ребят, с широко распахнутыми, словно постоянно чему-то удивляющимися, карими глазами.
Появился Дантист. Из карманов брюк у него торчали два зеленых бутылочных горлышка. Встретили Дантиста, а точнее его алкогольную ношу, коротким троекратным «УРА!»
Откупоренные бутылки пошли путешествовать по кругу.
— Глотни, Джонни! — протянул мне водку Артист.
Чтобы не оказаться целью всеобщих насмешек, я не отказался.
Вскоре бутылки, уже пустые, валялись в кустах акации.
С непривычки в мозгах моих бродил тяжелый дурманный туман, навевая дрему.
Раскрасневшийся Дантист, по-приятельски положил руку на мое плечо, видно, полностью предав забвению недавний инцидент между нами.
В парке начинало заметно темнеть. Обессиленные за день косые лучи солнца освещали уже лишь верхушки тополей.
— Нам пора, — словно извиняясь, сказал старший из братьев Бобровых, — а то тетка хай поднимет.
— Топайте, топайте, детки малые! Вам уже давно пора в постельку бай-бай. И не забудьте шевельнуть извилинами над моим предложением! — улыбнулся-оскалился Жора Артист. — А мы пока еще не в силах оставить столь высокий кайф — вдыхать вечернюю прохладу.
— Я тоже пойду, — заявил я, взглянув на часы. — Все уроки уже давно закончились.
— Ну, бывай, Джонни! Вечерами мы всегда почти здесь, — панибратски хлопнув меня по плечу, сказал Артист. — Забегай!
— Ол’райт!
Я подхватил с земли ранец и направился к выходу из парка. Братья успели значительно меня опередить, и теперь их темные фигуры мелькали между деревьями далеко впереди.
Сзади доносились аккорды гитары и приятный баритон Жоры:
Я споро шагал по широкой гравиевой дорожке. Приятно похрустывало под ногами, вечерний ветер, молодчага, освежал разгоряченное лицо.
Кусты с угрожающим треском раздвинулись, и на дорожку вышли двое.
«Братья! Меня караулили!» — пронеслось в голове.
Я сделал шаг назад, ожидая нападения.
— Зря ты это, — наблюдая оборонные приготовления, хмуро буркнул старший Бобров. — Побазарить просто надо.