Страница 9 из 38
– Надеюсь, ты не слишком перестарался, – вздохнул я, разглядывая неподвижное тело. – Сколько уж раз говорено: бей по сонной артерии! Зачем нежный мозжечок так грубо трогать?! Если Серж сейчас "крякнет", мы уже ничего не узнаем! Соображать надо!
– Все путем, Евген! – ухмыльнулся Цыпа и выплеснул кружку "Жигулевского" на голову вышибалы. – Вскорости очухается, гарантия!
Передо мной на стол легли пистолет "Макаров" с двумя запасными обоймами, пачка презервативов "Фаворит", носовой платок и связка ключей.
– Больше ничего нет, – разочарованно сообщил Цыпа.
– Нормалек! – по-умному не стал я ввергать соратника во вредный пессимизм. – Серж не кретин и от "парабеллума", ясно, уже избавился.
Конечно, для обоснованного обвинения Сержа в предательстве фактов явно не хватало, но я почти оптимист по натуре и вследствие этого отступать не собирался.
Цыпа оказался прав – не прошло и пяти минут, как Серж начал подавать признаки жизни. Сначала дернулась его правая нога, затем руки сошлись на животе, а уж потом открылись глаза.
– Посади его в кресло, – сказал я Цыпе, сидевшему на корточках над "клиентом".
Когда Серж с чужой помощью занял указанное место, я встретил его малоосмысленный взгляд доброжелательной улыбкой:
– Очухался, земляк? Вот и ладушки! Ответь на несколько вопросов, и закончим это неприятное дело. Принципиальных возражений, надеюсь, не имеется?
– Какое дело? И как ты его закончишь? – хрипловатым после нокаута голосом поинтересовался Серж, уже заметно оклемавшись и поблескивая на меня своими агатовыми глазами, в которых почему-то не проглядывало даже тени страха.
– Дело, уверен, сам знаешь. А оконцовка его будет очень простой и логичной, как полагается. Человек ты не глупый и уже, по ходу, догадался, что срок годности твоего личного организма сегодня истекает, – без лишних обиняков и церемоний сообщил я Сержу, чтоб сразу поставить все точки над "i" и сбить с него нахальную спесь.
Но желаемого результата слова мои не дали – гостиничный вышибала в ответ на них лишь криво улыбнулся, как на неумную шутку.
Слегка задетый за живое, я вынул из-под куртки вороненого "братишку" и демонстративно передернул затвор, ставя пружину на боевой взвод:
– Советую облегчить душу покаянием. Чтоб на тот свет с чистой совестью отправиться. И, что тоже немаловажно, без сломанных ребер.
– Не понимаю, Монах, о чем речь? Кроссворд какой-то! – спокойно заявил кандидат в покойники, совершенно не прореагировав на мрачно уставившийся ему в лоб хищный пистолетный зрачок.
– Позволь, Евген, я с ним по душам чуток побеседую, – угрожающе проворковал Цыпа, почти ласково положив свои чугунные ладони на литые плечи Сержа. Тот, продолжая глупо форсить, даже не оглянулся на моего костолома.
– Видимо, без этого нам никак уже не обойтись, – вполне искренне вздохнул я, так как вид грубого насилия не доставляет мне ни капли удовольствия. И нередко к тому же Цыпины "разговоры по душам" весьма вредно сказываются на моем оптимистическом восприятии окружающего мира. Бывает, почти целый день потом приходится испытывать приступы меланхолии. Такая вот нежно-чувствительная у меня душа, в натуре. Ей-богу то бишь.
– Михалыч, можно я при этом не буду присутствовать? – попросил Фунт, подкрепляя слова умоляюще-жалким взглядом.
– Ладно, Петрович, встань на стреме с той стороны двери и никого сюда не пускай, – пошел я навстречу желанию нашего ветерана, понимая, что нервишки у него давно уже не те – успели изрядно поизноситься то есть.
Дав знак Цыпе, чтобы он погодил с применением своих зубодробильных методов убеждения, пока Фунт не выйдет из зала, я откинулся на спинку кресла и закурил,' стараясь таким нехитрым способом дистанцироваться от происходящего, загородившись дымовой завесой. В такие моменты лучше всего отвлекать себя разными глобальными мыслями – размышлять о бренности и никчемности человеческой жизни, к примеру. Либо думать о морях-океанах, бескрайних пустынях и загадочных пирамидах Хеопса. Очень помогает, не акцентироваться вниманием на всякого рода посторонних звуках. Вопли, ругательства и стоны "клиента" имею в виду.
Когда я благополучно переместился сознанием к основанию какой-то грандиозной по размерам египетской пирамиды и даже ощутил под ногами приятное похрустывание песка, меня вернул обратно голос Тома:
– У Сержа, мне известно, младший брат имеется... В политехническом на пятом курсе учится.
– Вот как? Любопытно! – понимающей улыбкой одобрил я очень вовремя включившуюся смекалистую память соратника и повернулся к вышибале: – Значит, смерти ты не боишься, да?
– Верно, Монах. Душа бессмертна, и, потеряв скучную телесную оболочку, она станет лишь чище и свободней, – хмуро отозвался Серж, с неприкрытой ненавистью косясь на Тома.
– Вот и ладушки! Весьма рад, что ты так спокойно относишься к своей смерти, – сказал я и, децал помолчав, жестко спросил: – А к безвременной смерти родного брательника как? На дыбе, к примеру?
– Или на сосновом колу! – добавил клиенту психического напряга Цыпа, оскалив для большей убедительности зубы в крокодильской улыбке.
Конфигурация настроения Сержа моментально и кардинально изменилась, и он, перестав наконец выкобениваться, устало выдохнул давно ожидаемые от него слова:
– Хорошо, Монах! Готов ответить на любые вопросы при условии твоей гарантии безопасности для всех моих родственников. Лично для себя ничего не прошу.
– Как вижу, ты еще не до донышка проржавел. Все же осталось в тебе нечто человеческое! – искренне похвалил я Сержа, благоразумно смирившегося с неизбежным. – Даю твердое обязательство родичей твоих и пальцем не трогать. Доволен, надеюсь?
– Спрашивай, Монах! Ежели честно, мне уже обрыдло глядеть на твою елейную рожу.
Ну вот: ярко-наглядный пример обычной черной неблагодарности. К нему вежливо-культурно пытаешься с открытой душой подойти, а он так и норовит в нее высморкаться, козел.
– Ладушки! – скинув с лица явно поизносившуюся доброжелательную гримасу, сухо сказал я, поглаживая "братишку", нетерпеливо шевельнувшегося у меня в руке. – Давно работаешь на Нахрапа? Как он на тебя вышел? Или вы еще с лагеря кентуетесь?
– Не знаю такого. Даже не слыхал эту кликуху никогда. – Серж скривил губы в насмешливой ухмылке. – Не в ту сторону гребешь, Монах! Рубль за сто!
– Может, и господина Романова не знаешь? Убитого тобой директора частного сыскного агентства "Орбита"?
– Почему же. Знал фраера. – Вышибала уже не ухмылялся, став скучно постным, как попадья в первую брачную ночь. – С месяц назад дорожки наши пересеклись. Случайно.
– Ладушки, рассказывай. Подробненько, землячок! Если будет хоть одно расхождение с моими сведениями – я обещание о твоих родичах с себя снимаю. Поимей это в виду, прежде чем лапшу нам на уши вешать.
– Луну крутить не собираюсь! – окрысился Серж, сверкнув своими черными "агатами". – Смысла нет. Все одно, живым мне отсюда не уйти. В цвет, Монах?
– Я сразу говорил, что ты человек очень неглупый, – слегка подсластил я фатально-горькую пилюлю. – Не менжуйся и рассказывай. Только от тебя зависит отправишься "в Сочи" в благородно-гордом одиночестве или в паре со студентом брательником.
Конечно, я брал подозреваемого на чисто голый понт и никакими уликами против него не обладал – кроме слабенько-косвенной в виде "парабеллума", – но так как ставки в этой игре для Сержа были слишком высоки, я твердо рассчитывал на полный успех. И как в родниковую воду глядел.
– Я плотно на игле сижу, – сразу начал с признаний вышибала. – В день мне уже три дозы требуется. Частный детектив случайно засек, как я порошок у банчилы в туалете покупал. Ну и махом подкатил ко мне с деловым предложением. Понимал, сука, что наш брат-наркоман папашу родного за грамм "герика" продаст, а не то что какого-то...