Смерть в Занзибаре

– Нет, слава Провидению, вы с ним не встречались. Иначе мы были бы в еще большем затруднении, чем сейчас. Что вы ей сказали?

– Ничего. К счастью, она не стала ждать ответа.

– Действительно, к счастью! Надеюсь, это будет для вас уроком. Разве вы не понимаете, что ваш единственный шанс – это залечь и носа не показывать на люди, и не разговаривать ни с кем – ни с кем! – до тех пор пока вы не прибудете в Занзибар? Как только вы доберетесь туда, дальше пусть у вашего отчима голова болит. И если у него есть хоть немного здравого смысла, он вам приложит пяток раз по тому месту, где это больнее всего!

Лэш прошел через комнату к столу у окна и налил себе выпить из бутылки, стоявшей на подносе, которого там не было, когда она уходила. Однако она с облегчением увидела, что бутылка полна почти на две трети, а количество, которое он себе налил, оказалось довольно скромным.

– Это, – сказал Лэш, поймав ее взгляд и правильно его истолковав, – просто для того, чтобы смыть изо рта вкус этого проклятого чая. Как бы я ни хотел избавиться от этой ситуации, напившись до чертиков, я все-таки отложу это до того момента, когда я от вас избавлюсь. Загулять сейчас – это роскошь, которой я не могу себе позволить до тех пор, пока вокруг бесконтрольно болтаются такие люди, как вы.

Дэни любезно заметила, что с его стороны очень мило так заботиться о ее благоденствии.

– Отнюдь, – коротко ответствовал Лэш. – Можете выбросить из головы эту идею. Я забочусь исключительно о самом себе. И именно поэтому, мисс Китчелл, вы останетесь в этом номере и будете держать свой рот закрытым до тех пор, пока мы не отправимся в аэропорт завтра утром. И вы будете продолжать держать свою очаровательную варежку на замке, пока мы в целости и сохранности не войдем в парадную дверь дома вашего несчастного отчима. После этого я сам воспользуюсь ближайшим же самолетом, вылетающим оттуда, с паспортом Ады в кармане, а вас оставлю на произвол судьбы.

Он допил виски и направился к двери.

– Вы найдете на письменном столе черновики нескольких писем. Думаю, что вы вполне могли бы воспользоваться свободным временем и отпечатать их. Три копии. И правильно пишите слова – по-американски.

– Слушаюсь, сэр, – кротко сказала Дэни.

Впервые за последние сутки Лэш рассмеялся.

– А знаете, вы совсем неплохой человечек, – признал он. – Хотя ваш умственный коэффициент, по-видимому, самый низкий из всех регистрируемых, и я даже не думаю, что «Государство всеобщего благоденствия» может разрешить вам ходить по улицам без надзирателя. Но у вас бывают просветления. Только не загордитесь, солнышко. Я о вас позабочусь.

Дэни почувствовала вдруг, что на глазах ее закипают слезы, и быстро отвернулась, чтобы он не мог их заметить.

– Благодарю вас, – сказала она слабым голосом.

Лэш сказал:

– Пишущая машинка вон в том чемодане бордового цвета. Где бумага и копирка, я точно не знаю. Поищите сами. Да, кстати, просто для сведения: вы занимаете этот апартамент в одиночку. Я договорился об этом с гостиницей. Официально я буду спать в номере 72, пока отсутствует его хозяин. Но поскольку он навесил на номер висячий замок, я проведу ночь вот на этой софе. Но до тех пор, пока об этом никому не будет известно, приличия будут соблюдены. А в этой двери есть замок, на случай, если вы боитесь. – Он открыл дверь в коридор и добавил через плечо: – Я позабочусь, чтобы вам прислали обед сюда. Это все-таки безопаснее для вас, чем в одиночку ходить в столовую, где так и рыщут волки вроде этого парня Даулинга.

– А вы, я полагаю, – сердито заметила Дэни, – будете обедать в городе. Мне казалось, что у вас побольше гордости!

– Займитесь письмами, мисс Китчелл, – строго сказал Лэш и громко хлопнул дверью.

Глава 7

Было около двух часов ночи, когда Дэни внезапно проснулась и продолжала тихо лежать, прислушиваясь.

Она не знала, что ее разбудило, кроме того, что это был какой-то звук. Возможно, это возвращался Лэш. Нет, этого не могло быть: она слышала, как Лэш вернулся до того, как она заснула; а это было больше часа назад, насколько она могла судить по стрелкам на светящемся циферблате ее дорожных часов, стоявших напротив нее на туалетном столике. К тому же звук шел не из соседней комнаты. Он раздался ближе, в этом она была уверена.

Дэни мало и плохо спала в отеле на Глостер Роуд и еще хуже в последнюю ночь в самолете, так что она самонадеянно ожидала, что компенсирует этот недосып здесь. Но сон не приходил, и она несколько часов металась и крутилась на широкой кровати, беспокоясь о том, в какое неприятное и опасное положение она попала, и прислушиваясь в ожидании возвращения Лэша.

Наконец он пришел около часа ночи. И предположительно трезвым, поскольку старался как можно меньше шуметь, так что если бы она в действительности не бодрствовала и не прислушивалась в ожидании его, она бы даже не узнала, что он вернулся. Она услышала щелчок замка, и под дверью между двумя комнатами появилась узкая полоска света. Дэни села в кровати, обхватив колени руками и страстно желая, чтобы приличия не запрещали ей пойти в соседнюю комнату и поговорить с ним.

Она чувствовала себя одинокой, потерянной и испуганной, и ей ужасно хотелось поддержки и утешения, а вместо этого Лэш начал тихонько насвистывать сквозь зубы, пока раздевался. Это были только обрывки мелодии, но песня была знакомой.

Слишком знакомой. «Я уплыву далеко-далеко, Я уплыву в Занзибар…» Кажется, он был в довольно хорошем настроении.

«Он с ней помирился, – горестно подумала она. – Какие же дураки все мужчины. Ведь по возрасту она могла бы быть его матерью! Ну, может, и не матерью, но хотя бы теткой. И он ей на фиг не нужен. Действительно нет. Она скорее станет маркизой, или миллионершей, или… А может быть, он сам миллионер? Нет, он не может быть миллионером! Он не должен им быть! Этот сэр Как-его-там… Амброуз Какой-то, который сошел в Хартуме. Нефть. Вот он, наверное, миллионер, к тому же он достаточно стар для этого. Может быть, Эльф выйдет замуж: за него вместо Лэша. Или за итальянца, но, пожалуйста, только не Лэш…»

Свет под дверью исчез, и Дэни наконец заснула. И проснулась совершенно неожиданно спустя час от какого-то непонятного звука.

Она прислушалась, ожидая, что звук повторится, но больше ничего не было слышно, и, наконец, она снова расслабилась и лежала, сонно глядя в темноту. Час назад на небе была луна: яркая, белая африканская луна, которая светила в ее окно и так сильно освещала комнату, что она вылезла из постели и задвинула тяжелые внутренние шторы поверх муслиновых занавесок, которые были предназначены для того, чтобы не пропускать в дневное время разных мух и пыль. Но теперь луна зашла, свет в гостинице погас, и улицы Найроби сделались темными и молчаливыми. Так же темно и тихо было и в ее комнате.

Веки Дэни начали уже закрываться, когда она внезапно с ужасом осознала, что в комнате у нее кто-то есть.

Она лежала, безучастно глядя на бледный зеленый циферблат дорожных часов, и не слышала никаких звуков. Но ей это и не нужно было. Что-то – вернее, кто-то – двигалось между ее кроватью и туалетным столиком и заслонило собой маленький светящийся круг. Она продолжала ясно слышать, как тикают часы. Но она больше не видела их.

Дэни очень медленно, дюйм за дюймом, стала подниматься в постели, двигаясь так же бесшумно, как и кто-то еще, находившийся в комнате, до тех пор пока не села прямо, крепко прижавшись спиной к подушке и поднятому изголовью. Руки ее сжимали простыни, и каждый мускул ее тела, казалось, атрофировался от страха. Больше она была не в состоянии двигаться. Она только могла сидеть прямо и таращиться в темноту широко раскрытыми глазами, в то время как ее дыхание, казалось, готово было отказать, а стук ее сердца так ясно и громко раздавался в темноте, как топот копыт на твердой дороге.

Ничто не шевелилось во мраке, но в комнате появился странный запах. Подозрительный тошнотворный запах, вроде бы знакомый и тем не менее очень пугающий. Столь же пугающий, как и что-то невидимое в ее комнате.