Баженов

Новиков не был атеистом, но и к христианским догмам относился по-своему, можно сказать, творчески. Видимо, это проявилось и в студенческие годы, когда он только начинал изучать различные направления философии и искать для себя наиболее приемлемую доктрину? В сочинении Н. Сушкова, в его воспоминании о Московском университете (издано в 1848 г.) встречаются такие слова: «Только закоснелая леность и бешено злой нрав подвергали неисправимого остракизму — изгнанию». Может быть, все дело «в злом нраве» Новикова, а не в «лености и нехождении в классы»? Может быть, последняя формулировка была для администрации университета более предпочтительна, так как не привлекала особого внимания?

Некоторые биографы предполагают, что дружба Баженова с Новиковым началась в стенах Московского университета. В это трудно поверить. Слишком велика для молодых разница в возрасте: Баженову в то время было 18 лет, а Новикову — одиннадцать. Они станут друзьями, но много позже. Что же касается студенческой поры, то скорее всего в это время знали друг друга Баженов и Потемкин. Последнему в ту пору шел семнадцатый год. Дружбы между ними, конечно, не было: разные они люди, несхожие характеры, цели, жизненные принципы. Но то, что Потемкин не мог не замечать Баженова, — это несомненно. Учащихся в университете не так уж много, все друг у друга на виду. К тому же о таланте Баженова поговаривали не только его близкие друзья, но и педагоги, а Потемкин к чужой славе относился несколько ревниво.

На этом можно было бы и ограничить упоминание о Потемкине, тем более что их жизненные пути в дальнейшем почти не пересекаются. Но вот что любопытно. На судьбе наиболее замечательных баженовских проектов есть невидимые отпечатки личности Потемкина.

«Трудно сказать, был ли он гений или сумасшедший?» — так говорили о Потемкине его современники, на этот вопрос пытались ответить многие литераторы. Один из предков Григория Потемкина служил еще в 1676 году при дворе царя Федора Алексеевича. Григорий в семье — единственный сын. Он отличался крепким здоровьем, рост — выше среднего. Не столь уж красив, как его изображали художники XVIII века. Он мало читал, но умел быть наблюдательным и легко запоминал то, что слышал от других. Родители определили его в новоучрежденный Московский университет и одновременно приписали «к одному из гвардейских полков», чтобы обеспечить будущее «с двойным исходом». Особого интереса к наукам Потемкин не испытывал. Впрочем, в университете он начал заниматься неплохо. Был даже в числе других его воспитанников поощрен путешествием за казенный счет в Петербург. Он провел там несколько недель, быстро завязал круг знакомых. Трудно сказать, что больше всего повлияло на его мысли, настроение, жизненные планы и принципы, но именно с этого времени в нем начинают бурлить страсти, он жаждет активного действия. Григорий Потемкин вернулся в Москву другим человеком: «…его воображение было полно мечтаний, которые не могли не казаться безумными его учителям и товарищам». Вскоре его отчисляют из университета. «За леность и нехождение в классы»? А почему бы и нет, если такая обтекаемая формулировка больше устраивала администрацию университета. Итак, у Потемкина оставался еще один неиспользованный исход: армия. Он одолжил у знакомого архиепископа Можайского, Амвросия Цертис-Каменского, 500 рублей и поспешил в Петербург. (Кстати, эту сумму, даже будучи очень богатым человеком, Потемкин так и не вернул своему кредитору.) В столице он поступил на службу в конногвардейский полк. На первых порах в получении военных чинов ему помог генерал-лейтенант Загряжский, родственник его матери. Но медленное восхождение на Олимп славы его не устраивало. А славы он жаждал более всего. Спокойная жизнь его утомляла. Потемкин в эти годы был готов пуститься даже на авантюру. Риска он не боялся. Полагался на интуицию, верил в судьбу.

Долго искать случая для выгодной авантюры Потемкину не пришлось. Когда летом 1762 года Екатерина облачилась в Преображенский мундир и повела заговорщиков против своего мужа, императора Петра III, то Потемкин оказался в числе самых активных участников переворота.

На фоне осмотрительности и нерешительных действий Орловых Григорий Потемкин выглядел героем. Не думая о последствиях, ему не терпелось реализовать планы великой княгини. Это соответствовало настроению Екатерины. Она отдавала указания за указаниями. 2 июля 1762 года Алексей Орлов писал: «…В силу именного Вашего повеления я солдатам деньги за полгода отдал, так же и унтер-офицерам, кроме одного Патючкина вахмистра, для того, что он служил без жалованья. И солдаты некоторые сквозь слезы говорили про милость Вашу, что они еще такого для Вас не заслужили, за чтоб их так в короткое время награждать». Все было готово. Вот только Орловы медлили. Даже грубоватый и самоуверенный Алексей поддался панике. 6 июля 1762 года: «Матушка наша, милостивая Государыня. Не знаю, что теперь начать. Боюсь гнева от Вашего Величества, чтоб Вы чего на нас неистового подумать не изволили, и чтоб мы не были причиной смерти злодея Вашего и всей России, также и закона нашего». (Подпись оторвана. На обороте адрес: «Матушке нашей Всероссийской».) Будущая императрица нервничала.

«Не хватало, чтобы все сорвалось в самый решительный момент», — думала Екатерина.

Заговор удался. Переворот прошел успешно. Войска под предводительством решительных дам — Екатерины и ее подруги, молодой княгини Дашковой, вошли в Петергоф без единого выстрела. Артиллерия молчала, войска, охранявшие Петра III, перешли на сторону Екатерины. В Петербург она вернулась победительницей. По этому случаю весь день и всю ночь гвардейцы пьянствовали. А спустя несколько дней каретный поезд потянулся в Москву. Предстоял торжественный обряд коронации. Нового монарха благословляли в Успенском соборе, где в свое время короновались Петр I и его последователи. Это было и началом карьеры Григория. В приказе о наградах за удачно проведенное «действо» Екатерина собственноручно вычеркнула чин «корнет» и написала «капитан-поручик». А спустя еще несколько месяцев молодой Потемкин получил доступ ко двору, так как стал камергером. На первых порах он привлек внимание императрицы тем, что обладал актерскими способностями, мог подражать голосам царедворцев и копировать их манеры. Вскоре Екатерина разглядела в нем и некоторые другие способности… Но он был недоучкой и не имел такого престижа, каким все-таки пользовались братья Орловы. И хотя Екатерина распорядилась приставить к нему учителей, в том числе преподавателя французского языка де-Вомаль-де-Фаже, и стала посвящать его в дела Сената, но Потемкину не терпелось отвоевать место у царского трона. Свою битву он начал с бильярдного поединка. В этом сражении с Алексеем, братом Григория Орлова, фаворитом Екатерины (случайно или в результате ссоры — неизвестно. — В. П.), он лишился одного глаза. После этого Потемкин объявил, что желает удалиться в монастырь. Ставка — на сентиментальность императрицы. Ему удалось убедить Екатерину, что он решается на это только из-за «бурной и скрытой страсти к ней». Молодая царица проявила сочувствие. Но это еще не победа. Потеснить Орлова не так-то просто. Екатерине нужны люди дела, способные прославить российский трон, создать завидную популярность ей как правительнице всея России. Для этого нужны яркие личности, действенные натуры, преданные люди с престижем. Именно за этим Потемкин едет на войну. Он участвует в сражениях с турками под стенами Силистрии. Расчет верный. Екатерина считала, что мужчина должен показывать силу и добывать себе славу в пороховом дыму.

В эти годы положение Григория Орлова несколько пошатнулось, симпатии императрицы переметнулись на Васильчикова. Интуиция подсказывала Потемкину, что его час еще не настал. В конце 1773 года он его дождался. Екатерина прислала Потемкину письмо, в котором признавалась, что мало знает о результатах сражения, но признает его заслуги и советует беречь себя, так как желает видеть «богатыря» здоровым. Это — сигнал. Потемкин немедля оставляет фронт и выезжает в Петербург. В январе 1774 года он в столице. На этот раз Потемкин счел необходимым действовать решительно. Он в милостивых тонах требует для себя чин генерал-адъютанта. По сути, это означало, что Орлов и Васильчиков должны уступить ему место возле императорского трона. Ответ Екатерины положительный. С этого времени Потемкин, по существу, разделил с Екатериной ее царское кресло.