Господин Ганджубас

Морская поставка из Бангкока в Лонг-Бич удалась. Солидные суммы пополнили мой счет в гонконгском отделении «Креди Свисс». Калифорнийские курьеры Эрни привезли мне наличные в Швейцарию и Гонконг. Я открыл банковский счет и абонировал сейф в Женеве. К сожалению, морскую операцию не удалось повторить. Одного из парней в Лонг-Бич арестовали.

Раз в неделю я напоминал о себе посольству США в Исламабаде. В конце концов чиновник сказал мне, что груз должен быть доставлен в порт Карачи к фрахтовым агентам компании «Форбс, Форбс и Кэмпбелл» в АЛЛ в воскресенье 10 июня.

Я прибыл в Карачи шестого июня. Мне предстояло проехать на «мазде» около трех километров, от городского склада Малика до порта. Малик обещал показать дорогу, сопроводив меня на своей машине, но предупредил, что возле офиса «Форбс, Форбс и Кэмпбелл» не остановится — сразу вернется на склад. Биллу бы не понравилось, что Малик узнает об АЛЛ, но я не видел причин не доверять пакистанцу. После разгрузки я намеревался припарковать грузовик неподалеку от причала. Я проделал путешествие несколько раз на машине Малика.

Водить автомобиль в Карачи — дело непростое. Большинство улиц похожи на оживленную свалку. Машины напоминают модели, собранные из конструктора, но работают гораздо хуже. Борта грузовиков расписаны причудливыми многоцветными портретами и пейзажами. Из-за верблюдов образуются многокилометровые пробки. Повозки, мотороллеры, моторные рикши, мотоциклисты и велосипедисты снуют сквозь заторы как сумасшедшие. Вокруг застывших автомобилей толпятся и лопочут пешеходы. Безногие нищие, отталкиваясь от мостовой, катят на низких тележках от машины к машине. Единственное дорожное правило заключается в том, чтобы продвигаться вперед как можно быстрее любыми способами. Конфликты из-за дорожных происшествий разрешаются на месте — дракой или деньгами. Одного приезжего с Запада разорвали на части за то, что он сбил пакистанскую школьницу.

Я позвонил в посольство США утром десятого июня, чтобы убедиться, не изменился ли план. Изменился. Поставка откладывалась до двадцать второго июня.

Мне требовалось сдать временный паспорт в паспортный стол в Лондоне пятнадцатого июня, чтобы получить новый. Если я хотел вернуться вовремя, следовало вылететь из Карачи немедленно.

Я вернулся в Лондон в течение суток. Паспортный стол решил, что я достоин получить полный паспорт на десять лет. На это должно было уйти три недели. Джарвис согласился отправиться в Пакистан вместо меня и побыть мистером Деннисом. Он вернулся через неделю и рассказал, что, когда пригнал «мазду» к АЛЛ, ему заявили, что ничего не знают, нет никакого заказа. Джарвис посчитал, что ему ничего не остается, кроме как оставить грузовик рядом с конторой, а ключи отдать фрахтовому агенту, пообещав, что посольство США с ним скоро свяжется. После этого Джарвис позвонил в посольство и объяснил ситуацию. Они пообещали этим заняться. Малик, с которым Джарвис встретился перед отлетом в Лондон, посчитал, что тот поступил правильно.

Я сообщил обо всем Эрни через ПУЛА. Тот заохал.

Новехонькая «мазда» с драгоценным грузом гашиша, замаскированным под запрещенное шпионское оборудование, простояла рядом с конторой «Форбс, Форбс и Кэмпбелл» целых три месяца. По словам Малика, она стала местной достопримечательностью, клети странной формы привлекали внимание посетителей порта. Затем неожиданно грузовик исчез. Позвонил Эрни. Груз был на пути в Аламеду. Через несколько недель полагалось пить шампанское.

На какое-то время темп жизни замедлился. Мы с Джуди бродили по новому, еще не обустроенному дому в Испании.

В пятнадцатом веке на Мальорке существовало небольшое поселение Эс-Винет, знаменитое своими виноградниками. Обезлюдев после чумы, оно исчезло с карт на несколько столетий, пока в начале прошлого века, не возродилось под новым именем — Ла-Вилета. Сюда стекались жители Мальорки, искавшие работу в городе, потому что ближе подобраться к стенам Пальмы не удавалось. Из поселения Ла-Вилета превратилась в спальный район для плотников и каменщиков Пальмы. Эти ремесленники использовали свои изрядные навыки, чтобы превратить деревенские дома в городские здания. Облик Ла-Вилеты отличала некоторая пестрота. Здесь попадалось много интересных сооружений. Одно из них мы и купили: трехэтажный дом, возведенный полтора столетия назад, с толстенными каменными стенами и садиком, где за место под солнцем боролись пять огромных пальм. В Ла-Ви-лете много баров, и в них, как и повсюду в Испании, подают вполне приличную еду. А вот ресторан всего один, «Рестауранте Ла-Вилета». Его владелец и управляющий Боб Эдвардес — уэльсец, родившийся неподалеку от Кенфиг-Хилл. Естественно, мы стали хорошими друзьями.

Мы с Джуди вели очень неспешную спокойную, очень испанскую по духу жизнь, пытаясь вернуть дому былую красоту и знакомясь с островом.

Прошло более трех недель. Время от времени я звонил в ПУЛА. Флэш сообщал, что от Эрни новостей нет. Затем как-то раз он соединил меня с номером Комбса в отеле.

— Ты не поверишь!

— Думаю, придется. Что такое?

— Билл когда-нибудь упоминал о парне по имени Фред?

— Да, упоминал.

— Так вот, с ним все кончено, так же как и с нашим грузом.

Фред Хиллиард умер от сердечного приступа, когда деревянные клети направлялись к Аламеде. Только он мог очистить груз, который теперь грозил вызвать жуткий скандал. ВМС Соединенных Штатов не должны переправлять контрабандой гашиш через свои базы. Возникнут вопросы. Глядишь — и разгонят правительство. Билл, узнав о смерти Фреда, бежал в Бразилию и скрывался где-то в сельве. Эрни отправил людей на его поиски. Если Билл не отыщется, придется подключить к делу Тома и Карла. Надежных правительственных агентов осталось раз-два и обчелся. Когда все выйдут, настанет пора удалиться на покой.

Малик в очередной раз обнаружил удивительное понимание. Предложил отдохнуть от главного бизнеса, сконцентрироваться на бумагоделательных фабриках и прочих законных начинаниях в Пакистане.

Я размышлял над советом Малика, когда мы с Джуди отправились на бракосочетание ее брата Джорджа и Ассумпты О'Брайен. Эта свадьба, справляемая в Белфасте, собрала толпы людей, говоривших, как Джим Мак-Канн. Я гадал, что он поделывает. Вот уже много времени ничего о нем не слышал.

Джордж и Ассумпта последние несколько лет преподавали английский при Британском совете в Бейруте. 1984 год для Ливана был богат событиями. Американская морская пехота в конце концов отступила, предоставив страну самой себе. Последовавшая борьба за контроль над Бейрутом оказалась изощренной и кровавой. Взрывались здания, людей похищали и убивали. Сбитые с толку читатели западных газет тщетно пытались уловить разницу между шиитами, ООП, друзами и маронитами. Все, кто мог себе это позволить, толпами валили из Бейрута. Джорджу и Ассумпте было жаль уезжать. Они любили Ближний Восток, любили свою работу. Они не знали, что им теперь делать. Я поинтересовался, как они смотрят на то, чтобы открыть школу в Пакистане. За деньгами дело не станет. Они с радостью ухватились за это предложение.

Так появился Международный лингвистический центр Карачи (МЛЦК). За несколько недель было положено впечатляющее начало. Мы арендовали старое американское консульство. Я дал Хоббсу отдохнуть от брачных афер в Гонконге и произвел его в школьные попечители. В Лондоне проходили собеседование учителя английского, и некоторым доставалась должность в Карачи.

Настоящий английский, который преподавали педагоги из Великобритании, в Пакистане пользовался популярностью. Успех был обеспечен. Малик потирал руки. Я сделал его директором МЛЦК, а он меня — директором своих бумагоделательных фабрик в Мехаре.

Япония и все японское с детства приводили меня в восхищение. Я играл в го, любил сырую рыбу и постоянно покупал японскую электронику и оптику забавы ради. Истории про самураев захватывали мое воображение и особенно впечатляла философия добровольного ухода из жизни на пике. Сам я не испытывал склонности к самоубийству, свой пик миновал, но идея расцветающей жизни, не отравленной тревогами старости, заключала в себе неотразимую привлекательность. Я постоянно летал в Гонконг, отделенный от Японии всего несколькими часами лета, но как-то не находил времени сесть на лайнер до Токио. Это расстраивало.