О возвращении забыть

— О-о! Ну и как тогда, дорогая?! — спросил мужчина постарше, делая глоток виски из одноразового стаканчика и ехидно-замысловато улыбаясь.

— Не смешно, Роман! Не так, как подумал и мечтаешь ты! — парировала блондинка. — Нужно надавить на его моральные качества, на душевные мозоли! Он сейчас в состоянии нестояния, аффекта от провала операции, потери друзей, непонятной ситуации с этим Корсаром. Боль, тоска и чувство вины гложут, должно быть, его! Я уверена, предательством тут и не пахнет! Прямой ответственности за гибель отряда и провал рейда нет. Я видела его глаза! Там переживания, горечь утраты, усталость и сожаление. Но не хитрость, ложь и фальшь! А мы насядем, щипнём, намекнём. Типа, пусть искупит свою вину и долг перед погибшими! Ещё увидите, снова туда побежит, да еще и впереди нас!

— Ну ты, Герда, прям мо-о-озг! На сто баллов! Уважаю!

— Молодец, девка! — пробубнил второй, моложе, видимо русский.

— Так, всё. Хватит лясы точить, а то время идет, а дыма здесь столько, что онкология скорее разовьется от него, чем от радиации! Жратва — дерьмо! Я пошла в номер. И вам советую. Гроза еще эта на мозги давит, чёрт побери!

— Эта гроза здесь Выбросом называется, мадам Герда!

— Не язви, Кот! Всё, отдыхаем, пока стихия бушует да Бродяга дрыхает. И не задирайтесь здесь ни с кем, ясно?! Особенно, Кот, тебя касается! Понятно?

— Есть, мэм!

— Сукин сын!

Женщина холодно улыбнулась и стала собираться. Мужчины последовали за ней. Со стороны без труда понималось, ху из ху в этой троице.

После глотка воды из эмалированного чайника с обгрызенным носиком Бродяга снова провалился в полудрёму…

…Оплакав двух лучших бойцов — двух опытнейших сталкеров и похоронив их способом замуровки под плитой полуразрушенного гаража, поредевший отряд снова двинул в путь. Новый маршрут пролегал через пустырь за госпиталем, затем русло сухого канала, карту намыва и отстойник и далее, через полигон радиохимиспытаний и Ограду вокруг ЧАЭС-1 и ЧАЭС-2. Промзона Чернобыльской атомной электростанции занимала несколько квадратных километров, и, чтобы найти в хитросплетении построек с повышенной радиацией нужный полигон с секретным бункером, надо было постараться. Да ещё во владениях "Монолита"!

Появились первые сомневающиеся, шепот разногласий, страх и отлынивание. Корсар напомнил о гонорарах, близости конечной точки похода, о предстоящей славе и героизме всей группы и пообещал скорый исход операции. Со счастливым окончанием! Типа, возможно, потом всех заберёт вертушка. Народ вроде воодушевился и поуспокоился. Тем более путь до самой Ограды прошел без приключений и мытарств. Раз спугнули стаю тушканов да миновали останки двух наёмников месячной давности. Расстояние до ЧАЭС от госпиталя топали в противорадиационных комбезах со специальными шлем-масками "Панорама" либо противогазами, вколов по шприцу и съев по горсти капсул антирада каждый.

Семь человек очутились перед знаменитой Оградой. Сплошная железобетонная стена высотой 5 метров и толщиной в полметра опоясывала территорию ЧАЭС по кругу, как частокол крепость. Старая спираль по верху, отключенная от тока, дополняла неприступность периметра. Колючка кое-где обвисла и затянулась "ржавыми волосами" и "жгучим пухом". Аномалии, через которые до сих пор искусно вели Корсар и Зональщик, густо облепили Ограду и усугубляли ее преодоление.

Все в ожидании умного приказа уставились на командира. Видно, не просто давалось Корсару принятие верного решения! Безопасно и желательно быстро перебраться на ту сторону, придумать как и где — нужно было постараться.

Минут десять он сидел на корточках, поскрипывая резиной РЗК и утробно дыша в стекло маски. Сталкеры, борясь с желанием покурить и спрятаться куда-нибудь от взгляда Зоны, с надеждой ждали ответ и следили за старшим группы. Полосатая труба ЧАЭС почти отчётливо просматривалась сквозь пелену дождика и серость дня, привлекая косые взгляды людей. Мало кто видел её так близко, как они сейчас. И уж никто из них ни разу не посещал территорию ЧАЭС, кроме Корсара и Зональщика. Последний, усевшись на мокрую зараженную землю прямо пятой точкой, вертел в руках пояс-контейнер для артефактов, набитый уже до отказа по пути сюда. Искал что-то конкретное, думал.

— Так. Все сюда! — встал Корсар и помахал рукой в перчатке. — Зональщик, ты пройди вдоль Ограды влево, надо поискать место с наименьшим количеством аномалий. Будь осторожен! Тут аскариды чаэсовские после дождя с полигонов лезут как ненормальные. Всё, ступай!

Зональщик поднялся, закинул поясной контейнер за спину, стянул лямку потуже и направился вдоль стены на запад. Медленно параллельно Ограде, метрах в трех от неё, он двигался, прощупывая посохом землю и изредка бросая вперёд гайку на резинке. Итальянская пятизарядка висела на плече, снятая с предохранителя.

— Остальным максимально облегчить своё тело и упрятать всё барахло, снарягу, гранаты и патроны в рюкзаки. Не влазит в один — значит в два. На себе только РЗК и "слоников" оставить. Дальше. У Пороха был штык-нож калашовый. Кто прихватил? Надо резать колючку.

— Вот штык Пороха, — один из сталкеров достал и протянул оружие в оранжевых грязных ножнах, — только я не полезу на Ограду, Корсар!

— Мля, я полезу сам! Короче, делаем так. Щас Зональщик найдёт местечко попроще, идём туда, тащите рюкзаки. Перекидываем всю снарягу и вообще всё через Ограду, затем налегке сцепкой делаем живую лестницу — и наверх. Ясно?

Мужики отрицательно помотали противогазами и масками.

— Что не ясно вам, мои слоники?! — натянуто улыбнулся Корсар, хотя толпа и вправду выглядела смешно. — Я сделаю спайку артефактов, нейтрализую аномалии, перекидываем шмотки, тут на полкилометра никого. Я первым на Ограду, освобождаю от колючки стену, проход готов. За мной остальные, Зональщик на шухере, замыкает. Вытягиваем веревками и шестом последнего, самого здорового. Теперь всё ясно-понятно?

Народ согласно закивал. "Ха, артисты погорелого театра!"

— Всё. Давай облегчаться!

Корсар засунул штык-нож от АК-47 в глубокий наружный карман РЗК, принял от одного из сталкеров моток нейлоновой верёвки и стал комплектовать свой рюкзак. Все последовали его примеру.

Вскоре вернулся Зональщик. Махнул рукой. Пошли гуськом за ним. Через двести метров остановились. Корсар с Зональщиком что-то обсудили, глядя на Ограду. В этом месте промежуток между "зыбью" возле стены и маревом "жарки" был метра три.

— Может, и без спайки обойдёмся? — спросил Корсар, изучая место предстоящего прохода.

— Сомневаюсь, командир! Как "зыбь" возьмет да перетечет под ноги Гудвину или "жарка" сместится — вот номер будет! — ответил Зональщик.

— И то верно!

Минут пять они молча обдумывали детали. И вдруг сам Бродяга выпал с предложением.

— Командир. Так, может, "зыбь" просто сначала разрядить и лезть наверх спокойно?!

— Опс. Ого! Красавец мужчина! — приободрил старший, похлопав одобрительно Бродягу по плечу. — И давно мысля такая в голову светлую пришла?

— Да так… только что… — замялся Бродяга.

— Лады, действуем.

Корсар достал из рюкзака патрон, подошел ближе к аномалии и швырнул его в серое пятно величиной с добрую лужу. "Зыбь", срабатывающая от любого инородного предмета, кроме снега и дождя, мгновенно схватилась, поглотив патрон, и превратилась в большое твердое пятно бетона. Зональщик посохом постучал — надежно. Народ восхищенно загомонил, хваля Бродягу. Тот аж зардел от прилива крови к лицу, но под маской ГП-5М никто не заметил этого.

Амбал по кличке Гудвин, поняв, что от него требуется, встал к стене и уперся руками в колени. На него залез следующий, а по тому вскарабкался Корсар и начал кромсать ржавую колючку. Верзила Гудвин, кряхтя и охая, выдержал вес двоих товарищей достойно любого олимпийского тяжеловеса. В две минуты проход был готов. Корсар оседлал Ограду и дал минуту на отдых и подготовку, а сам разглядывал местность за преградой.