О возвращении забыть

— Будет всё тяжелее и хуже, — вдруг "приободрил" Рогожин, ковыряясь в набедренном кармане, — подъем вверх, в горы, плюс потеря первоначального темпа и упадок сил. Ну и медленнее теперь придется идти еще и оттого, что наступает день, а вокруг владения Садулаева.

— Спасибо, полковник, обнадёжил! — вздохнул Ковальский.

— Я, кажется, отдал распоряжение обходиться псевдонимами?! — Рогожин недовольно взглянул на Подпола.

— Виноват… Запал! — Ковальский усмехнулся и отвернулся в другую сторону.

Вся команда развалилась по склону ложбинки на удалении друг от друга, но в пределах видимости. Чтоб брошенная врагом граната не завалила скопом всех сразу.

Привал продолжался полчаса, и вскоре навьюченная фигура Будынника растаяла в плотной завесе тумана.

Белёсая мгла, словно живородящая субстанция, поглотила группу и всю низинку журчащего ключа, пробивающего себе невидимый путь к другим водным артериям этого предгорья. Почти полное безветрие здесь, в многочисленных ложбинах Аргуни и Варанды, ничем не нарушалось в это туманное утро — ни людьми, ни зверями, ни выстрелами, казалось бы, уже далёкой войны.

Минут пять в низинке вакуумом застыл покой.

Но вот беззвучно, не нарушая ни одного элемента пейзажа, появилось лохматое зелёное существо, по-кошачьи мягко и осторожно передвигаясь вслед группе. Второй номер, стрелок прикрытия и зачистки Топорков в маскхалате снайпера-разведчика, плавно и выборочно ступая по камням кроссовками со специальной каучуковой подошвой, но вместе с тем быстро и ловко удаляясь, не задерживаясь на одном месте, через минуту растворился в пелене тумана. От его проницательного взора не ускользали никакие детали: ни фантик от конфеты, оставленный очкариком-учёным и, естественно, подобранный Никитой; ни вьющаяся во мху змея, возвращающаяся на потревоженное место лёжки; ни клокочущий под камнями горный ручеек.

Вот уже третий час Топоркова не оставляла мысль о какой-то смутной тревоге, постороннем давлении извне. Интуиция вроде бы и не глючила, не зудила мозг, как часто бывало в опасных ситуациях раньше, но ощущение чего-то необъяснимого не покидало, а скорее, росло и усиливалось. А уж свои инстинкты и внутренний голос Никита научился сканировать и слушать давно, ещё с событий в Шумени, встав на путь ликвидатора под прикрытием.

Анализ возможных побочных явлений, внедряющихся в ауру снайпера, пока не приводил ни к каким явным выводам. Электронный глаз спутника следит за группой и, в частности, за Топорковым? Или зверь какой? Может, маячок или жучок на теле кого-то из бойцов? Или бинокль параллельно курсу ГОНа? Или по следу кто?

Никита юркнул за валун, присел. "Ёп, "муха" клацнула по камню за спиной. Неаккуратно! По следу?" Да вроде Топорков не лошара, чтоб позволить встать кому-то между ним и группой или вообще позади себя. "Обожду, посижу. Хотя нет, не здесь! Место явной засады. Да и туман мешает. О! Воткну-ка я "эдика", а сам во-о-н там залягу. Нет, мало "эдиков", растяжечку сварганю".

Никита метнулся за соседний камень, оттуда к корню ясеня в две минуты соорудил сюрприз в легкий натяг, прикрыл листочком оголовок шашки и моментально исчез за кустами.

Эффект от срыва растяжки "тозика" не хуже чем от ручной гранаты. Тротил-осколочный заряд. Стержень тротила толщиной с фломастер, помещённый в пол-литровую пластиковую бутылочку из-под спрайта или фанты и засыпанный любым осколочным наполнителем — битым стеклом, обувными гвоздями, дробью, с простым ударно-воспламеняющим капсюлем, производит хлопочек, поражающий всё живое в радиусе 10 м. Самоделки, но эффективные.

"Жаль будет животное, лучше бы бородатых парочку поймать!" — подумал Топорков, перелезая очередную гряду камней.

Животное не попалось на смертельную ловушку. И бородатые тоже. Никто не влип в мину-растяжку. Чёрная эластичная бутса аккуратно переступила тонкую стальную нить. По едва уловимому сигналу растяжку перешагнули ещё шесть пар аналогичной обуви. След в след. Интервал в десять секунд. Пальцы в перчатке легонько отогнули листик ясеня, обнажая горлышко бутылки, наполненной дробью. Удивленное "хм", рука исчезла, бутсы, крадучись, удалились в рассеивающийся туман.

Вслед группе спецназа ГРУ…

Жара полудня добралась и до самых глубоких ложбин предгорий Кавказа. Ни кроны русловой поросли, ни влага ручьев, ни близость тающих ледников не спасали людей от духоты и пекла обеденного солнцестояния. Пить хотелось ежеминутно. Груз и БК тянули магнитом вниз. Шаг давно сбился, дыхание тоже. Ломота в суставах и мышцах, натёртость кожи, жажда, едкий пот нещадно угнетали и вносили дискомфорт в нормальное жизнеобеспечение спецназовцев и монотонность марш-броска.

Ладно, хоть бежать не нужно!

Привал обещался быть вечером, перед последним "щелчком" до точки назначения. Разведчики, будучи опытными профи, подольше берегли силы, терпение и даже слюну, медленно растрачивая НЗ собственного потенциала. Остальные сдохли давно, и никаких НЗ и эго уже в помине не было. Ковальский ещё куда ни шло — держался, хотя стал чаще спотыкаться, пить, останавливаться, потирая подреберье. Хуже всех выглядели учёный, военврач и военхимик. Если последние двое просто выдохлись и начали тянуть группу, то Мешков вообще упал и не вставал, оглашая низинку стонами. Чего и следовало ожидать и бояться!

Намеренно делать привал и принуждать подчиненных к несвоевременному отдыху командир не собирался. Он жестом приказал цепочке продолжать путь, вернулся на сотню метров, молча приподнял за плечо учёного. Тот кряхтел, ахал и что-то причитал, словно пьяный постоянно заваливаясь на бок.

— Мешок, держись! Ты же мужик, ёптеть! — вдруг твердо и сухо сказал бедолаге в ухо Рогожин. — Твой прибор бросим здесь.

— Что… что вы?! Нет… нельзя… никак невозможно это! — сбивчиво загундел очкарик, уже не смахивая от бессилия пот с очков.

— Тогда вперёд, ботаник! Только вперёд, иначе мы не явимся к месту в назначенное время! На вот, лопай, глотай, поможет, — командир грубо засунул тому в рот желатиновую капсулу.

Мешков, всё ещё сбивчиво дыша, заглотил пилюлю-анаболик и виновато сморщился.

— Простите! Я… Я не хотел, не буду отягощать группу.

— Всё, вперед! — бросил Рогожин, дожидаясь, когда учёный взвалит за спину груз.

То ли слова полковника об угрозе срыва сроков операции помогли, то ли сильнодействующий эффект капсулы, но учёный, крякнув под тяжестью груза, ускоренным шагом двинул дальше, по склону ручья. Рогожин утёр пот с лица, прищуренным взглядом окинул местность и зашагал вслед Мешкову.

— Двинули. Можно, — шепнул он в усик наушников, перекладывая на левое предплечье автомат с подствольником.

— Есть, пошёл! — отозвался эфир со стороны Истребителя.

Около часа цепь двигалась вдоль делювия ручья, по кромке бурлящего на порогах потока и полосы разнотравья и кустов ольхи. Пользуясь случаем утолить жажду и пыл ходьбы ледяной водой, бойцы с ладоней периодически прихлёбывали из ручья и брызгали себе на лица и шеи.

Полсуток миновало без казусов и ЧП. Группа не встретила на пути пока ни препятствий, ни засад, ни форс-мажорных обстоятельств. Рогожин постоянно щурился, недолюбливая солнцезащитные очки даже на гражданке, в отпусках и увольнительных. Тонкие морщины разрезали смуглое лицо от глаз к вискам, старя его лет на десять. Отдавая редкие команды и проверяя живучесть снайперов, командир умело вёл группу среди, казалось бы, нехоженых дебрей, но неизвестным маршрутом, это точно.

С учётом предстоящего вечернего привала, учёта времени на форс-мажор и соблюдения темпа движения ГОНа форы натикало часа на три. Дай-то Бог!

Идиллию похода первым нарушил Холод.

— Приём. Холод на связи, — шикнули наушники всех бойцов, — машинам стоп. У меня тепло!

— Сели все! — скомандовал Рогожин и присел сам, снимая автомат с предохранителя. — Смотрим в оба! Держим сектора.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте