Во имя рейтинга

Дэн

Я поймал себя на глупом, истерическом хихиканье.

Гектор убивает Патрокла.

Ахилл убивает Гектора. Это известно как дважды два. Это все знают. По крайней мере, все образованные люди. Ахилл убивает Гектора и становится величайшим героем всех времен и народов, а Гектор навсегда остается вторым.

Факт.

Но я только что видел, видел собственными глазами, и к тому же не один раз, как Домосед вгоняет обломок копья в глотку Киборга и довершает начатое двумя кинжалами.

Сын Пелея, быстроногий Ахилл, богоравный и неуязвимый герой захлебывается собственной кровью, а Гектор остается в живых.

И вся «Илиада» окончательно летит к черту. А если придерживаться древнегреческих реалий, то в Тартар.

Конечно, расхождения с текстом Гомера мы замечали и раньше, видели то, о чем умалчивал слепой гений, но это были небольшие противоречия, которые вполне укладывались в общую канву повествования. Все встреченные ранее неточности можно было объяснить. Там Гомер не хотел показывать своих героев в дурном свете, тут выкинул кусок ради сохранения целостности картины, тут кое-что добавил от себя… В конце концов, Гомер — не историк, а поэт. Поэтому небольшие вольности ему простительны.

Но смерть Ахилла от руки Гектора — это уже не небольшая вольность.

Одним из главных условий падения Илиона была смерть Гектора. Смерть Гектора от руки Ахилла. Но Киборг уже явно не способен кого бы то ни было убить, разве что Аид проявит к нему снисхождение и выпустит из своего царства, что весьма сомнительно есть. Значит, Гектора убьет кто-то другой?

Скорее всего, это был какой-то неизвестный воин, и смерть Гектора приписали Ахиллу ради их обшей славы. Два великих воина сходятся в поединке, и один убивает другого. Это возвышенно. Это пафосно. Это поэзия.

Ахилл убивает Гектора, а потом гибнет от руки Париса, которому помогал сам Аполлон.

Это версия Гомера.

Все случилось наоборот. Ахилл убил Патрокла, а Гектор убил Ахилла. Елена зарезала своего мужа, Париса. Кассандра заставила Приама выпить яд.

Ах да. Перед апофеозом сегодняшнего действа, коим, конечно, стала смерть сына Пелея, Гектор успел укокошить еще и Менелая.

Количество главных действующих лиц за один день уменьшилось чуть ли не вдвое.

Зрители

— Офигеть, чувак. Ты это видел?

— А кто это не видел? Уже четыре раза повтор показывали.

— Это было круто! Как он его копьем, а?

— Да, блин. А я сотку на Ахилла ставил.

— Все на Ахилла ставили, брат. Кто ж знал, что ему копьем в глотку засадят!

— Не понимаю я эту Елену. Мальчик ее из Спарты увез, от этого ужасного мужлана, а она его бритвой по горлу…

— Что тут понимать, дорогая? Гектора она любит, Гектора. А Парис — так, развлечение. Стал ненужным, вот и прирезала, чтобы он старшенькому не мешал и на трон не метил.

— А эта сучка Кассандра? Родного отца ядом…

— Это уже нонсенс, уважаемый. Это просто бред. Такого быть не может. Ахиллес убивает Патрокла, Гектор убивает Менелая и Ахилла, Елена режет горло Парису, втроем эти дамочки травят Приама… Я ожидал, что будут некоторые отклонения от канонического текста «Илиады», но не до такой же степени. Неужели Гомер все придумал?

— А как вам понравилась Афродита, выступающая на стороне ахейцев?

— А разве она должна была быть не там?

ГЛАВА 20

Полковник Трэвис

— Я собрал вас в своем шатре, вожди, чтобы обсудить сегодняшнюю битву и решить, как мы будем воевать дальше.

Агамемнон обвел тяжелым взглядом присутствующих. За исключением престарелого Нестора, все были в боевых доспехах, разве что без шлемов и без щитов. Зато мечи были у всех.

— Троянцы вероломно нарушили перемирие и напали на нас, — сказал Нестор.

— Не так уж и вероломно, — возразил Одиссей. — Гектор мог и не присылать глашатая, и тогда троянцы точно перерезали бы нас всех. Я всегда говорил, что устраивать свадьбу на войне — не дело для мудрых военачальников.

— У нас не было выбора, — сказал Агамемнон. — И ты, мудрый сын Лаэрта, знаешь это не хуже меня.

— Вне всякого сомнения, покровитель города Аполлон надоумил Гектора начать битву сегодня, обещая ему свое заступничество. Мы все видели Феба на Скейской башне. Но отец всех богов, великий Зевс, был на нашей стороне.

А, Калхант тоже без доспехов. Но он не вождь, вот я его сразу и не посчитал.

Меня, понятное дело, на совет не позвали. Происхождением не вышел. Опять пришлось подсматривать.

— Зевс проявил себя лишь однажды, уронив Скейскую башню, — сказал Диомед. Он еще не успел напиться, а потому был мрачен. — Посейдон сотряс землю, чтобы помочь Ахиллесу убить Гектора. Афродита пыталась защитить Менелая. Нам это ничуть не помогло.

— Твое поведение, Тидид, я собирался обсудить отдельно, — сказал Агамемнон, и Диомед сразу набычился. — Как понимать твой поступок? Я надеюсь, что это боги смутили твой разум, иначе твои действия можно назвать только предательством.

— Поосторожнее с такими словами, — сказал Диомед. Хорошо еще не бросился на Атрида и не попытался свернуть ему шею. — Что ты вообще имеешь в виду?

— То, как ты отдал свое копье троянцу, когда Ахиллу осталось нанести только один удар. Это ты, Тидид, спас троянского лавагета и погубил Ахиллеса. Ты что, не знаешь, как долго мы пытались избавиться от Гектора?

— Победа над врагом ценой предательства и подлости? Ты сам когда-нибудь убивал безоружных, Атрид?

— Да. Я ведь не просто воин, я — ванакт. Смерть — это часть политики.

— Тогда я не политик, — сказал Диомед. — Я готов убить Гектора сам, в честном бою. Но зарубить безоружного…

— Тидид прав, — неожиданно подал голос критский пират Идоменей. — Я не видел этого поединка, но уже слышал о нем. Если бы Пелид победил, это была бы нечестная победа.

— Богоравный Пелид впал в боевое безумие, — сказал Нестор. — Потому его поступок не может быть расценен как подлость. Ведь он был слеп от ярости и зарубил даже своего друга, а перед этим поднял руку на бога. Ты зря помещал ему убить Гектора, Тидид. Мы могли бы этим вечером вкушать вино в прекрасных садах Трои.

После смерти Ахиллеса битва закончилась. Гектор милостиво отдал тело Пелида мирмидонцам, чтобы вождь был похоронен со всеми почестями, и войско троянцев укрылось в городе. Ворота были открыты долгое время, пока рядом стояла ахейская армия, но островные греки не делали никаких попыток напасть. Они были слишком подавлены смертью их живого символа.

А может, просто не хотели победы, подаренной им богами.

— Если бы Пелид был настоящим воином, он убил бы Гектора, а не простоял весь поединок, как баран на бойне, — сказал Диомед. — До вмешательства Посейдона у него не было никаких шансов. Я лишь исправил ошибку, которую допустили боги.

— Не богохульствуй! — Это Нестор и Калхант одновременно.

— Не вам учить ванакта Аргоса манерам, — сказал Диомед. — Если мои слова — богохульство, то пусть боги сами придут сюда и спросят у меня ответа. Ахиллес разрубил мое копье, но у меня есть еще.

— Вожди, какой смысл говорить о том, что уже было и что мы не в силах исправить? — спросил Одиссей. — Давайте лучше обсудим то, что мы будем делать дальше. Мы пришли сюда за супругой спартанского басилея, но Менелай мертв. За что мы будем драться теперь?

— Мы слишком далеко зашли, чтобы отступить. — Глаза Большого Аякса налиты кровью.

— Мы пришли сюда не за супругой моего брата, — отрезал Агамемнон. — И мне плевать на нее и на всех троянских девок, вместе взятых. И не сокровищ старого Приама я жажду. Эллада должна быть единой!

— Мы потеряли уже треть войска, — сказал Диомед. — И если мы будем продолжать в том же духе, то после взятия Трои мы будем гораздо слабее, чем до войны. О какой целостности ты говоришь? Ты боишься хеттов, Атрид? Но Троя служила буфером между нами и Хеттийским царством. Ты боишься дорийцев? Но теперь мы можем выставить против них куда меньше людей, чем полгода назад. Троянцы не покорятся нам, мы должны будем вырезать всех, и войско твое больше сегодняшнего уже не станет.