Во имя рейтинга

Наверное, Гектору все-таки конец. Рано или поздно он устанет и совершит какую-нибудь ошибку, которой сможет воспользоваться Ахиллес. Ведь характер лавагета не позволит ему сейчас отступить.

Патрокл мертв, теперь черед Гектора? Может ли быть, что Гомер не ошибся хотя бы в очередности смертей?

Так он уже ошибся. Ведь мертв Менелай, мертв потенциальный убийца Пелида Парис, мертв Приам, недальновидный правитель Трои.

Но найдет ли Гектор уязвимое место сына великого героя и богини?

Глубокой ночью, проходя мимо лагеря мирмидонцев, я встретил героя, вышедшего подышать прохладным ночным воздухом.

Ахилл был пьян в дымину, в хлам, в дугу. То, что утром он вышел в поле, лично я считал самым большим подвигом, который можно было бы записать на счет богоравного Пелида.

Меня он не узнал, да и я заметил его, когда мы столкнулись нос к носу.

— Ты гулял на моей свадьбе, б… богоравный?

— А то, — заверил я.

— Я ведь женат теперь… На Иф… фигении… Дочери Агам… мем… На дочери Атрида…

— Поздравляю, — сказал я. — Улыбнись своей удаче, богоравный.

Ахиллес расплылся в пьяной ухмылке, обнажая белоснежные зубы, не знавшие стоматолога.

Я со всей силы ударил героя в челюсть.

Пятка — это сказка для легковерных.

Пока они дрались, я успел пробраться в первый зрительский ряд, растолкав замерших ахейцев и троянцев, наблюдавших за поединком стоя плечом к плечу.

Ахилл выдыхался. Его выпады становились все более редкими и слабыми, о защите он уже позабыл. Гектор делал с ним все, что один вооруженный мечом человек может делать с другим. Рубил, колол, кромсал кованные Гефестом доспехи. Если Ахиллу удастся выйти живым из этого сражения, на раздевание у него уйдет несколько часов. И еще ему потребуется помощь кузнеца.

Но Гектор не был железным. Хотя по троянскому лавагету нельзя было определить это столь же явно, но он тоже устал. Движения стали чуть медленнее, в ударах не было прежней ярости. А может быть, он просто отчаялся найти брешь в нечеловеческой броне Пелида?

Ночью, на побережье, Ахилл стоял на четвереньках и выплевывал на песок кровь и обломки выбитых зубов. А я уходил в сторону ставки аргосского ванакта.

Я сомневался, что утром Пелид будет способен вспомнить, кто съездил ему по зубам, и оказался прав.

Он не вспомнил.

Это же чистая логика. Когда человек погружается в воду, тем более в черную воду Стикса, он должен держать рот закрытым. Может быть, еще и глаза, но это не наверняка.

А рот — точно. Не думаю, что мудрая титанида хотела утопить своего сына и позволила ему нахлебаться воды из реки мертвых.

Несмотря на явную очевидность ответа, мне на его поиски понадобилось несколько часов напряженных размышлений. Сумеет ли до этого додуматься троянский лавагет?

Жаль, что я не могу поговорить с ним. Жаль, что я не могу предупредить его сейчас. Воины подбадривают своих героев во весь голос, сквозь этот ор Гектор может не услышать и удар молнии.

Рядом со мной оказался сын Лаэрта. По выражению лица басилея Итаки невозможно было определить, кому из поединщиков он желает победы.

— Видел молнию? — спросил Одиссей. — Отец поднял руку на сына.

— Порой дети могут сильно доставать родителей, — сказал я.

— Я уже ничего не понимаю, — сказал Одиссей, — Люди воюют с людьми, боги воюют с людьми, боги воюют с богами. Порой мне кажется, что это конец. Мы все умрем под Троей.

— Жена и сын, — напомнил я. — Тебе надо вернуться.

А интересно, подумал я, если Зевс метнул молнию в Аполлона и Ахилл нужен ему в качестве нового бога войны, почему Громовержец медлит и не испепеляет на месте троянского лавагета?

И тут же понял ответ. Для того чтобы Ахилл стал богом, в него должны верить. А кто будет верить в бога, не способного без посторонней помощи разделаться с каким-то там смертным? Если Зевс убьет Приамида, не видать Ахиллу места на Олимпе, как стрелы в собственной бронированной пятке.

Твердь сотряслась.

Вообще-то за все время нашего пребывания в Троаде землетрясений тут не было. И если кто-то способен не связать подземные толчки с поединком, приковавшим внимание доброй половины сражающихся войск, то только не я.

Толчок был сильный, балла четыре. По стене побежала вверх вертикальная трещина, нам на головы посыпались остатки Скейской башни.

На ногах не устоял никто. Я бы даже не удивился, если бы Гектор повалился особенно неудачно и в падении напоролся на меч Ахилла.

Пронесло.

Зато один из обломков, размером с голову годовалого ребенка, ударил его по правой руке, и Гектор выронил меч.

Божественное вмешательство. Кто тут у них главный по землетрясениям? Посейдон, бог пучин и колебатель тверди?

Ахилл поднялся на ноги первым.

Гектор шарил рукой вокруг себя в поисках оружия. Отражаясь от покореженных доспехов Пелида, солнце било ему прямо в глаза.

Земля и небо объединились, чтобы не дать троянцу выиграть этот поединок.

Спустись еще раз на землю, Кронид. Посмотрим, бессмертен ли ты.

Ахилл занес меч для удара. Благородного героя нисколько не смущало, что его противник безоружен.

Никогда не смущало.

Скажу прямо: когда я был на правительственной службе, меня подобные факты тоже не останавливали. Я стрелял в безоружных и убивал в спину. Но я-то никогда не претендовал на звание героя и не собирался стать богом.

Я был злодеем и сей факт четко осознавал.

Но этот тип действовал слишком подло. Моя рука легла на рукоять меча, я уже готовился сделать шаг вперед, однако на плечо мне упала тяжелая ладонь Лаэртида.

— Только не ты, — молвил Одиссей. — Только не посторонний. Наблюдатель. Чужак. Даже троянцы не вмешиваются в поединок.

Ну и дураки, что не вмешиваются. Их будущее готовилось умереть перед новым богом Олимпа.

— Держи, лавагет! — Я не сразу узнал этот голос.

А вот тяжелое копье, упавшее в нескольких сантиметрах от правой руки Гектора, я узнал моментально.

Пальцы Приамида сомкнулись на древке.

Он ударил без замаха, коротко, страшно. В лицо.

Это был его единственный шанс — удар на опережение, пока рука с мечом не опустилась на него:

Острие копья угодило Пелиду в нос, разорвав его в клочья. Кровь заливала изувеченное лицо Ахиллеса, превращая его в уродливую кошмарную маску.

Ударом меча Пелид перерубил копье Гектора.

Ахиллес орал.

Но крик Пелида, вопль ярости и боли, не сотрясал землю. И кровь его была обычного красного цвета. Он еще не стал богом. И никогда им не станет.

— Бей в зубы! — Не знаю, стоит ли мне гордиться этим своим советом.

Гектор вбил крик Пелида обратно в глотку вместе с обломком копья, оставшимся у него в руках.

Пелид выронил меч и рухнул на колени. Его руки бессильно скребли землю. И обрубок копья торчал из его рта, как…

Впрочем, об этом не будем.

Гектор стоял перед Пелидом, опустив руки и глядя на небо, словно ожидал удара молнии, призванного покарать человека, пошедшего наперекор воле богов. Человека, который выжил вопреки их желанию.

Ахиллес шипел. Невероятно, но он был еще жив. Копье вошло в череп сантиметров на двадцать, но бывший неуязвимый все равно не умирал Неужели его мозг был так мал, что Гектор не задел его своим ударом?

— Добей его, — сказал Эней, вставая рядом с Гектором и подавая ему два узких кинжала.

Несомненно, для Гектора это было против правил. По всем законам чести нельзя убивать беспомощного противника.

Но Гектор молча взял кинжал из руки Основателя и загнал его Ахиллесу в глаз.

Потом другой — во второй глаз.

Хрип прекратился. Пелид упал в пыль.

Несокрушимый герой, «лучший из ахейцев», Ахиллес, сын Пелея и Фетиды, человек из древнего пророчества, надежда Эллады и несостоявшийся бог Олимпа был мертв.