Ватажники атамана Галани

Суда пристали к берегу. В крепость можно было попасть только по едва заметной тропе, которая поднималась в гору и обрывалась перед разрушенной воротной башней головокружительной пропастью.

Взвалив на плечи свои пожитки, мы принялись карабкаться по тропе вверх, постоянно скатываясь обратно и кроя по матушке все, на чём свет стоит. Чтобы перебраться через пропасть срубили несколько толстых сосен и, сбив их в неуклюжий мост, перекинули на ту сторону. Осторожно двинулись цепочкой по одному человеку, причём каждый, перед тем как ступить на ненадёжный мост, глядел вниз и осенял себя крестным знамением.

От одного из казаков Господь в тот день отвернулся. Он споткнулся о сучёк и, издав крик ужаса, полетел вниз с огромной высоты, разбившись насмерть.

— Надо бы сделать мост получше, — прочтя нараспев молитву, деловито произнёс поп Филька.

Внутри крепость выглядела столь же зловеще, как и снаружи. Единственным сохранившимся зданием была массивная караульная башня. Внутри двора лежал старинный медный единорог. Судя по узорам, украшавшим его, он был отлит в Турции. Медь от старости покрылась зелёным налётом, единорог был почти полностью погребён под землёй, и было видно, что лежит он тут уже ни одно столетие.

Я поднялся на вал и поглядел вниз. Там, далеко, сверкали мрачные воды озера, в котором по утверждению бурлацкого кашевара Ивашки жили мстительные кикиморы, а за озером простирались необъятные зелёные просторы лесов, разделённые широкой полосой Волги. Я увидел вдали едва различимую купеческую расшиву и подумал, что Шайтан-гора идеальное место для разбойничьего гнезда.

Галаня тоже взобрался на вал и, приложив ладонь к глазам, проследил за моим взглядом.

— Нападём на этого купца сегодня ночью. Разжигайте костры, нам нужна сажа, — сказал он. — А ты Васька с нынешнего дня будешь моим есаулом.

Глава XXI

Бесчинства «чертей» в Василёвском уезде. Расправа с воеводой. Я узнаю о подземельях древней крепости. На Шайтан-горе появляется помещик Филин. Он предлагает захватить «царёв корабль». План Филина. Галаня даёт согласие.

С тех пор в Василёвском уезде сделалось неспокойно. На реке объявилась ватага разбойников, которую местные быстро окрестили «чертями». Нападали они только ночью, появлялись как из-под земли, рожи до черноты мазали сажей, так что белки глаз казались светящимися в темноте.

Многие утверждали, что верховодит этой нечистью вернувшийся из ада страшный атаман Галаня, который разбойничал здесь в прежние времена. Впрочем, просвещенные люди в это не верили. Астраханский губернатор Волынский во всеуслышание объявил о том, что он полностью перебил ватагу сего знаменитого атамана, а так же захватил несметные сокровища, награбленные тем в Персии. Голову же самого Галани губернатор приказал насадить на кол и выставить на всеобщее обозрение у Пречистинских ворот кремля.

Правда злые языки поговаривали, что голова эта была настолько изуродована, что опознать в ней Галаню не было ни малейшей возможности.

Государь Пётр Алексеевич, прослышав об успехе Волынского, послал тому поздравления и велел отправить захваченные сокровища в царскую казну. Волынский ответил, что лично доставит их в Питербурх, а так же привезёт в стеклянной банке голову атамана Галани, которую он велел снять с кола и заспиртовать, дабы государь мог выставить её в Кунсткамере.

Тем временем приближалась Макарьевская ярмарка, страдная пора для разбойников, воров, карточных шулеров и гулящих девиц. По дорогам и рекам потянулись на торг зипуны. Знай только, поворачивайся, обирай их. В устье Камышинки, в Жигулях и прочих опасных местах изголодавшиеся стаи ватажников поджидали добычу. На большие караваны, сопровождаемые конвоем солдат, не нападали. Эти орешки были им не по зубам. Довольствовались, как правило, одинокими расшивами или небольшими караванами, состоявшими из трёх-четырёх судов. Набрасывались на них как стая одичавших собак, паля в воздух из всех стволов, чтобы сразу нагнать на купцов страху и требовали деньги за проезд по их территории.

Кто-то, предпочитая откупиться, платил и продолжал путь с основательно отощавшей мошной. Матёрые же торгаши, привыкшие к таким делам, завидев ватажников, выкатывали на палубу пушки, и, зарядив их картечью, давали сокрушительный залп. Во многих случаях этого было достаточно, чтобы зипунники отступили, и, угрожая посчитаться со смельчаками при следующей встрече, отправились на поиски менее зубастой добычи. Но если попадалась шайка побольше или похрабрей, то начиналось настоящее сражение и переменчивая фортуна приносила победу то одной, то другой стороне.

В укромных заводях среди лабиринтов островов, воровские казаки перегружали награбленные товары на пузатые суда оборотистых людей, которые платили за них едва ли треть цены. Затем товары эти перепродавались нечистым на руку нижегородским купцам, и перекочёвывали на их расшивы, возвращавшиеся из Астрахани. А уж те везли их на Макарьевский торг и другие ярмарки.

Ватага «чертей» быстро прослыла одной из самых свирепых и отчаянных на Волге. С Шайтан-горы дозорные высматривали купеческие суда. Ночью ушкуйники подбирались к ним на лёгких лодках. Словно настоящие черти, вылезшие из преисподней, они взбирались на борт и устраивали безжалостную резню всех, кто попадался под горячую руку. Организованного сопротивления, застигнутые врасплох купцы и их бурлаки, оказать не могли, и судно быстро оказывалось в руках разбойников.

Каждый удачный налёт заканчивался буйной оргией, продолжавшейся до рассвета. Хмельного питья не жалели. Одна такая ночь принесла в качестве хабара большой досчатник, доверху набитый бочками с яблочным вином и медовухой.

Через неделю пребывания на Шайтан-горе я узнал где Галаня прячет свою долю награбленного добра. Когда закончился делёж добычи, все напились и крепко заснули. Не спал только я, так как случайно заметил, как татарка что-то подлила в бочку с вином. Испугавшись, что она хочет всех отравить, я только делал вид, что пью. Однако мои опасения оказались напрасными. Это была не отрава, а сонное зелье.

Как только оно подействовало, Галаня, Гольшат и Вакула вошли в караульную башню. Они зажгли факелы. Послышался звук отодвигаемой каменной плиты. Из башни вышел Галаня, обвёл взглядом спящих казаков. Убедившись, что никто не проснулся, он вернулся обратно.

Я быстро пополз к башне. Любопытство победило страх. Я хорошо понимал, что если меня поймают на подглядывании, то тут же прикончат, а труп выкинут в озеро на забаву кикиморам. Но я чувствовал, что должен узнать, что скрывает в башне Галаня. Забегая вперёд, скажу, что предчувствие меня не подвело. Если бы я тогда не проявил любопытства, неизвестно, удалось ли бы нам впоследствии взять Шайтан-гору.

Я подполз к входу и заглянул внутрь. Одна из каменных плит пола была вытащена. Галаня склонился над образовавшейся дырой. Вакула разматывал моток толстой верёвки.

— Они точно не проснуться? — спросил атаман у Гольшат, кивнув в сторону казаков.

— Их даже пушки до утра не поднимут, — ответила та.

Галаня обвязался верёвкой, взял факел и сделал знак Вакуле опускать его. Колодец вероятно был очень глубоким. Спуск получился долгий, и верёвка почти закончилась, прежде чем Галаня коснулся ногами твёрдой поверхности. Вакула поднял верёвку наверх и привязал к ней парусиновый мешок, куда была сложена доля награбленного, полученная Галаней при дележе. Его тоже опустили в колодец. Я услышал приглушенный звон пересыпаемых монет. Через некоторое время после этого Вакула поднял атамана на поверхность.

— Та речка, что течёт внизу, точно выходит на поверхность, — сказал он татарке. — Я в этом уверен. Огонь факела колышется от сквозняка. Думаю, так эту крепость в своё время и взяли. Надо бы пройти по течению, разведать. Тайный ход не повредит на случай осады.

Дальше я слушать не стал, так как узнал всё, что было необходимо. Быстро отполз от башни на прежнее место и снова притворился спящим.