Конан-варвар (ЛП)

В один прекрасный день Коннахт внезапно подал знак остановки боя.

— Хорошо. Ты все хорошо усвоил.

Конан, согнутый в дугу, переводящий дух, посмотрел снизу вверх.

— Ты так обучал моего отца?

— С его-то размером? Нет, с Корином мы шли иным путем, — старик расправил плечи. — Теперь я хочу, чтобы ты натаскал из реки ведер двадцать, чтобы заполнить бочку, а после сделал еще кое-что. Выполнишь задание, и завтра мы начнем работать с мечом.

Радостный Конан убежал. Чем раньше он доведет бой на мечах до высокого уровня, тем скорее будет в состоянии отомстить за гибель родной деревни. Охваченный мыслями о мести, он таскал воду и не замечал ничего вокруг. Между тем, дед скрылся в хижине и оттуда послышался подозрительный стук, но мальчик не придал этому значения.

В конце концов, бочка наполнилась до краев, и Конан, поставив ведра на место рядом с небольшой наковальней, переступил порог хижины. Там молодой киммериец нашел своего деда, сидящим у очага. Центр комнаты был очищен от скудной мебели. К полу крепилась металлическая пластина с четырьмя футами тяжелой цепи, заканчивающейся железной колодкой.

Коннахт кивнул на конструкцию:

— Вставь туда правую лодыжку и защелкни запор.

Сев на пол, мальчик послушно закрепил оковы на ноге. Тогда старик поднялся, снял со стены меч Конана и подошел к дверям.

— Ты неплохой боец, парень. Ты быстро учишься. Ты ведь хочешь победить Кларзина, не так ли?

Конан закивал.

— И ничто тебя не сможет остановить?

Мальчик замотал головой.

Коннахт выбросил меч во двор.

— Ну, в таком случае, иди и подбери свое оружие. Когда поднимешь его — будешь готов сразиться с Кларзином.

Глава 10

Конан вопросительно смотрел на деда. Однако вместо объяснений Коннахт вышел во двор, прикрыв за собой дверь.

Молодой киммериец встряхнул ногой. Тяжелая цепь натянулась, и кандалы больно впились в лодыжку. Захватив звенья, он с силой дернул, но металл не поддавался. К тому же длина цепи не позволяла мальчику добраться до какой-нибудь точки опоры. Самым лучшим вариантом в данной ситуации виделась попытка вырвать заклепки, с помощью которых пластина крепилась к полу. Вот только одной мускульной силы было явно не достаточно, а ничего подходящего в качестве рычага поблизости не наблюдалось.

На коленях Конан подполз к пластине и внимательно изучил крепеж. Все детали были изготовлены из прочной стали. Если не снять закалку в кузнечном горне, то никаких сил не хватит, чтобы сломать конструкцию. Исследовав каждое звено цепи, мальчик не нашел слабых мест. Он попробовал перетереть цепь о пластину, но дед предусмотрительно закруглил край. Такая работа заняла бы несколько дней.

Дужки кандалов также выглядели внушительно, сводя на нет попытки их разомкнуть. Конан не имел никакого инструмента для вскрытия замка. В тот момент он понял чаяния пойманной в ловушку лисицы, которая готова отгрызть собственную лапу лишь бы вырваться на волю. Мало того, что для осуществления этого требовалась звериная гибкость, подросток вовсе не собирался причинять себе вред.

«Здесь должен быть какой-то выход» — ледяные глаза Конана сузились: «Конечно, если б это сделал мой отец, то даже пытаться бы не стоило. А вот Коннахт…».

Еще раз потянув за цепь, мальчик взвыл от досады. Он махал ею вперед и назад, надеясь, что в крепеже проявится скрытый дефект, но его ждало разочарование. Тогда он обернул цепь вокруг самой заклепки и дергал, стараясь согнуть металлический штырь. Однако все его усилия пропали впустую. В итоге Конан оказался сидящим в луже собственного пота, не ближе к свободе, чем прежде.

Он с рычанием принялся обстукивать половицы и тут добился некоторых успехов. Расширив стыки, мальчик ногтями отковыривал щепки. Таким образом, Конан думал освободить пластину целиком. К несчастью, по мере углубления обнаружилось, что старик соединил ее с одной из поперечных балок пола.

И даже это неприятное открытие не обескуражило Конана. Продолжая кромсать древесину, он сумел расшатать штыри и немного стронуть пластину с места. Теперь предстояло, захлестнув цепью, провернуть брус, а потом использовать звенья цепи в качестве пилы. Безусловно, большой вес цепи и твердость дерева не сулили легкой работы, но Конан отступать не собирался.

Вскоре выяснилось, что дед закрепил пластину с нижней стороны балки. Она сидела практически неподвижно, и планы Конана вновь потерпели крах. Со злостью мальчик запустил куском дерева в закрытую дверь. Ему хотелось увидеть реакцию старика. Пусть это будет презрительный смех над его незавидным положением. Либо проклятия по поводу причиненного им урона, или порицательный взгляд с последующими комментариями. Хоть что-нибудь! Однако ответом была полная тишина, как будто он остался один в этом мире.

От подобной мысли похолодело в животе. Вдруг все так и есть? Что, если Кларзину стало известно расположение хижины Коннахта, и он послал убийц? Может быть, Безносый Луциус явился закончить то, что его хозяин не позволил ему сделать в деревне? Конан схватил острую щепку, поскольку отказывался думать о себе, как о беспомощной жертве. Тем не менее, с четырьмя футами тяжелой цепи на ногах, с оружием или без, шансы на выживание представлялись ничтожными.

Отодвинувшись подальше от пластины, мальчик понуро сидел на полу спиной к стене и наблюдал за дверным проемом. Скрежет металлических звеньев напомнил ему о прислужниках Кларзина, и о той цепи, которую он не смог удержать тогда в деревне. Конан посмотрел на свои руки. На них остались шрамы, но гибкость восстановилась. В кузнице цепи связывали его с отцом. Они оба были в ловушке и в равной степени уязвимы. Последние мгновения жизни Корина снова и снова проносились перед глазами его сына.

В какой-то момент солнце скрылось за горизонтом, погрузив Конана в совершенный мрак. В животе урчало, но кладовая деда находилась вне пределов досягаемости. Старик по-прежнему ничем не выдавал своего присутствия. Даже звуки, которые обычно доносились из лесу с приходом ночи, оставались неясными и отдаленными.

Конан несколько раз сильно ударил цепью по полу, наслаждаясь произведенным шумом. Затем он подтянул ее к себе и, свернувшись на боку калачиком, лег спать на пустой желудок.

Проснувшись среди ночи, мальчик огляделся. Вокруг ничего не изменилось. Деда на ложе не было. Больше того, похоже, старик вообще не заходил в хижину и не принес внуку во время его сна воды или какой-нибудь пищи. Конан непроизвольно потер руки, словно втирая бальзам в обожженные ладони, после чего собрался было дернуть цепь. Быстро поняв всю тщетность своих попыток, он оставил это пустое занятие и снова уснул.

Когда на рассвете Конан открыл глаза, то обнаружил плошку с водой, которая стояла на полу. Длины цепи хватало, чтобы завладеть ею. Прыгнув к плошке, мальчик присел и насторожился. Входная дверь была слегка приоткрыта. Конану показалось, что дед только и ждет, когда он начнет пить, чтобы выскочить из укрытия и огреть внука палкой. Или же это не хорошая вода и от нее может стать плохо…

Он хотел еще выждать какое-то время, но жгучая жажда убедила его зацепить пальцем плошку и подтянуть к себе. Прижавшись к задней стене хижины, Конан осторожно начал пить. Попутно он пытался удостовериться, что ни одна капля не попала на грудь, минуя губы.

Вода закончилась удивительно быстро. С досады Конан хотел разбить пустую плошку об угол, однако в последний момент сдержался. Другую посуду дед вполне мог бы и не дать. В конце концов, поставив емкость туда, где она стояла прежде, мальчик вернулся на место сна. Пару раз тряхнув скованной ногой, сын кузнеца убедился, что цепь не полегчала, зато он сам ослабел. Не собираясь больше спать, он, тем не менее, погрузился в дремоту, и уже окончательно пробудился, чтобы увидеть деда, сидящего на табурете у двери.

— Ну, парень, хочешь освободиться?

Конан кивнул.

— Только я не имею в виду цепи.

— Тогда что? — нахмурился юный киммериец.