Страница 45 из 75
Результатом соперничества между социалистами и офицерством становилось положение своеобразного двоевластия, когда отношения между военной и гражданской администрацией выливалось в откровенное противоборство. На таком фоне и разразился скандал, ставший последним в цепи кризисов повстанческой власти и послуживший предвестием ее падения. Его начало может быть отнесено на 20 октября 1918 г., когда на совместном собрании старших чинов армии и Прикамского комитета членов Учредительного собрания Д.И. Федичкин предложил начать экстренную эвакуацию раненых, женщин и детей, а также ценного имущества и вооружения, на восточный берег Камы. Свое решение он обосновывал тем, что через неделю у ижевцев не будет ни одного патрона и тогда им придется "бежать из Ижевска голыми по льду".
Предложенный Федичкиным план понимания не встретил. Более того, Евсеев, к тому моменту ставший гражданским руководителем повстанческого края, назвал предложения Федичкина трусостью. Федичкину ничего не оставалось, как, сославшись на "расстроенное состояние здоровья", подать в отставку. Отставка была немедленно принята. В приказе Н. Евсеева № 12 от 23 октября двусмысленно говорилось, что Федичкин увольняется с должности Командующего Прикамской Народной армией "ввиду его болезненного состояния, угрожающего крайне опасными последствиями для обороны". Однако страх перед возможностью военного переворота был столь велик, что по завершении заседания весь состав гражданского правительства немедленно ретировался в неизвестном направлении. Лишь через некоторое время стало известно, что "верховная четверка" перебралась в Воткинск. В результате решение об эвакуации принято так и не было, а в руководстве Прикамской народной армией произошли серьезные перемены. На место Федичкина был назначен социалист Г.Н. Юрьев. Командование ижевскими частями передавалось штабс-капитану Журавлеву — человеку, ижевцам почти не известному, даже в кругах старших начальников. Тем самым изменения, по всей вероятности, шли по линии "укрепления" командования повстанческой армии офицерами, близкими или лояльными лично Евсееву.
Но противоречия между правыми и левыми в руководстве повстанцев не были плавной причиной слабости Ижевской республики. Куда более глубокие противоречия имелись между верхушкой повстанцев (как единым целым без учета раздиравших ее распрей) и основной массой рядовых участников восстания. Противоречия эти выявились не сразу, но постепенно становились все более и более принципиальными. Говоря языком социологов, можно утверждать, что первопричины нестабильности повстанческого движения как такового коренились в социальной неоднородности его движущих сил. Несмотря на краткий срок существования повстанческой республики в Прикамье, ростки этой социальной неоднородности успели дать о себе знать вполне определенно. Вместо популярных в рабочей среде лозунгов рабочего контроля и 8-часового рабочего дня лидерами мятежа выдвигались призывы к защите родины и демократии, а также к выполнению долга перед союзниками. Демократические нормы труда были действительно с течением времени отброшены. Сверхурочные работы становятся обязательными. В приказе за номером 63 председателя правления Ижевского завода от 18 октября по этому поводу говорилось: "Ввиду невозможности в полной мере возвращения рабочих с фронта в завод по военным соображениям и крайней необходимости в ружьях, во всех мастерских на тех переходах, где вырабатывается меньше 1000 изделий, ввести 2-часовые сверхурочные работы". При этом деньги за сверхурочные часы рабочим не выплачивались, а числились как задолженность. Перестала выплачиваться рабочим и зарплата. На руки нм выдавалось в лучшем только 2/3 причитающейся суммы, а остальные также удерживались. Когда эта мера вводилась в первой половине сентября, она многими воспринималась как временная. Но и во второй половине сентября, и в октябре ситуация с выплатой зарплаты рабочим не улучшилась.
Но кризис этим не ограничивается. Поскольку рабочие во многом являлись костяком Прикамской народной армии, процессы разложения перекидываются и на нее. Первоначально повстанческая армия формировалась как добровольческая. Но по мере исчерпания среди рабочих активного антибольшевистского элемента добровольческий статус сохранять становилось все сложнее, и очень скоро лидеры мятежа переходят к практике принудительной мобилизации. Первая принудительная мобилизация была проведена в период успешного наступления советских частей на Ижевск в середине августа. Призыву подлежали мужчины в возрасте от 18 до 45 лет. Началась мобилизация 18 августа 1918 г., и во многом благодаря ей руководители восстания предотвратили падение повстанческой столицы. В дальнейшем принудительные мобилизации становились обычной практикой. Последняя насильственная мобилизация, которая вполне может считаться тотальной, относится к завершающим дням восстания, когда под ружье призывали даже 16- и 50-летних. Но и такие меры перелома уже не вносили.
Как и всегда в таких случаях, в условиях разраставшегося кризиса власти Ижевска начинают прибегать ко все большему насилию. Само начало переворота связано с рядом кровавых эпизодов. После первых успехов восстания в Заречной части началась кровавая расправа над сторонниками советской власти. По свидетельству военного лидера повстанческой армии полковника Д.И. Федичкина, мятежники в течение 12 часов ловили и расстреливали большевиков. Уже в первые дни восстания были замучены председатель военного отдела Исачев, военный комиссар Лихвинцев, председатель чрезвычайной комиссии Бабушкин, председатель ревтрибунала Михайлов, начальник милиции Рогалев, члены ревкома Папельмейстер, Боталов, руководитель эсеров-максималистов Посаженникова, был выведен из госпиталя и растерзан видный деятель большевистской организации Ижевска В С. Жечев, — и этим список жертв стихии далеко не исчерпывается. Расправы носили варварский, циничный характер. Обыски и убийства проводились на улицах, в советских учреждениях, в больничных палатах, в домах, где жили рабочие. Издевательствам подвергались не только жертвы, но и тела убитых. Так, после того, как в бою у военного отдела погиб председатель ревкома Холмогоров, один из погромщиков "вставил в рот убитому огурец и пнул труп со словами: "Жри собака, не жалко теперь"".
Кровавыми сценами был отмечен захват власти во второй столице мятежа — Воткинске. На этот счет, правда, существуют разные точки зрения. Так, например, современный воткинский исследователь В.Г. Лекомцев, ссылаясь на свои встречи с очевидцами, пишет; как по одной улице шли повстанцы, а по соседней, в другом направлении, из Воткинска спешно уходили красные. Из услышанного он делает вывод, что у белых не было цели уничтожить противников, главное, чтобы их не осталось в Воткинском заводе. Но собранные им рассказы очевидцев относятся уже ко времени, очень далеко отстоящему от описываемых событий. Совсем иная картина отражена в более ранних источниках, в том числе в газетах повстанцев. Имеются, например, сообщения "Ижевского защитника" об аресте 300 большевиков и красноармейцев. По выражению еще одного мемуариста, поручика C.H. Лоткова, пытавшихся укрыться большевиков в Воткинске ловили, "как зайцев". На улицах повсюду виднелись следы боя: десятки убитых и замученных представителей прежней власти и их сторонников. Все это заставляет утверждать, что на самом деле и в Воткинске происходили те же отвратительные сцены бессудных расправ, что и в Ижевске несколькими днями ранее.
И подобная картина наблюдалась в те дни во всех заводских поселках и деревнях Прикамья, захваченных повстанцами. На большевиков и всех сторонников советской власти устраивалась настоящая охота. Как показывают исследования современных ижевских историков П.Н. Дмитриева и К.Л. Куликова, очень часто речь шла вовсе не о стихийных вспышках насилия, а о вполне продуманных, целенаправленных акциях новой повстанческой власти. Арестами и содержанием под стражей первоначально занималась следственная комиссия по расследованию деятельности большевиков, а затем созданная на ее основе контрразведка. Арестам подвергались не только деятели большевистского режима, но и члены их семей. Как вспоминал воткинский меньшевик Смирнов, "чтобы где ни сказали, или не сделали, в пользу арестованных, даже за передачу и посылку табаку, и те лица привлекались за сочувствие". Так, был арестован отец заместителя председателя Воткинского совета К.А. Казенова — старику мстили за сына. Вскоре под арестом оказалась и 18-летняя сестра К.А. Казенова, которая пыталась "передать брату посылку". Через несколько дней все они были расстреляны. В Сарапуле оказались под арестом отец, сестра и 12-летний брат члена городского комитета РКП (б) И.С. Седельникова, других коммунистов. Также был схвачен и расстрелян проявлявший сочувствие к большевикам священник Дронин, многие другие.