Душенька

Садятся тут же рядом

Четыре фурии, изверженные адом:

Коварство, Ненависть, Хула и Клевета.

Оставим разговор сих фурий ухищренных

И скажем наконец, к каким трудам она

Венерой в Пафосе была осуждена

И кто был вождь ее на службах повеленных.

Из многих дел и слов,

В умах напечатленных,

Известно мщение богов,

Во гневе раздраженных.

Нередко сильные, прияв на небе власть,

Бессильных поборали,

Чернили и марали,

И все, что только бы могло пред ними пасть,

Ногами попирали.

В счастливейших веках,

Конечно, нет примера

Такому мщению, какое, всем во страх,

Противу Душеньки умыслила Венера!

Умыслила свою умножить красоту,

А Душеньку привесть, сколь можно в дурноту,

Чтоб все от Душеньки впоследок отвращались

И только бы тогда Венерою прельщались.

Не знаю, в первый день, иль лучше, в перву ночь,

Довольная своею жертвой,

Богиня в мщении послала царску дочь

Принесть чрез три часа воды живой и мертвой.

Известен весь народ

О действе оных вод:

От первой кто попьет – здоровье получает;

А от другой попьет – здоровье потеряет;

Но в сем пути никто не возвращался жив.

Царевна, к службе сей, как должно прицепив

Под плечи два кувшина,

Пошла без дальна чина,

Пошла на все труды

Искать такой воды.

Куда? и кто в пути ей будет провожатым?

Амур во все часы ее напасти зрел

И тотчас повелел

Своим слугам крылатым

Поднять и перенесть царевну в тот удел,

Где всяки воды протекают,

Мертвят, целят и помогают.

Зефир, который тут по склонности прильнул,

Царевне на ухо шепнул,

Что воды окружает

Большой и толстый змей свернувшись вкруг кольцом,

И никого отнюдь к водам не допускает,

Как разве кто его забавит питьецом.

Притом снабдил ее большою с пойлом флягой,

Которую велел, явясь туда с отвагой

И змею речь сказав, в гортань ему воткнуть.

Когда же пасть свою при пойле змей разинет

И голову с хвостом в то время разодвинет,

То Душенька найдет себе свободный путь

Живую ль мертвую ль водицу почерпнуть.

Зефир лишь то сказал царевна путь скончала, –

Явилася у вод

И, змею поклонясь умильну речь сказала,

Котору выдала в последок и в народ:

«О Змей Горынич Чудо-Юда!

Ты сыт во всяки времена,

Ты ростом превзошел слона,

Красою помрачил верблюда,

Ты всяку здесь имеешь власть,

Блестишь златыми чешуями

И смело разеваешь пасть,

И можешь всех давить когтями, –

Соделай край моим бедам,

Пусти меня, пусти к водам»

Хвалы и титулы пленяют всяки уши,

И движутся от них жестоки сами души.

Услышав похвалы от женского лица,

Притом склоняяся ко сласти питьеца,

Горынич пасть разинул

И голову с хвостом при пойле разодвинул –

Открылись разных вод и реки и пруды

И разны к ним следы.

Прислужливый Зефир пока сей час не минул,

Конечно Душеньку в дорогах не покинул;

Она, в свободе там попив живой воды,

Забыла все свои дорожные труды

И вдруг здоровей стала.

Писатели гласят,

Что Душенька тогда с водой явясь назад,

В отменной красоте, как роза процветала

И пред Венерою, как солнце возблистала,

И будто бы тогда богиня умышляла

Заставить Душеньку лихую воду пить;

Но, просто случаем, иль чудом может быть,

Кувшин с лихой водой разбился,

И умысл в дело не годился

Богиня видела из таковых чудес,

Что помощь Душенька имеет от небес,

Или, точней сказать, от самого Амура;

Но, как известно было ей,

Что пагубой людей

Обилует натура,

Послала Душеньку еще в другой поход,

В надежде, что скончает там живот,

Или хоть будет жить, но будет без красот.

В саду, где жили Геспериды,

Читатель ведает, что некогда росли

Златые яблоки, иль просто златовиды,

И сей чудесный сад драконы стерегли.

А в том, или в другом саду вблизи Атласа,

Жила напоследи царевна Перекраса

Потомству все ее неведомы дела,

Но всяк о том слыхал, что подлинно была

Сих чудных мест она богиня иль царица,

И в сказках на Руси слыла,

Как всем известно, Царь-Девица.

О красоте ее имеет весь народ

Из повестей довод:

Златые яблоки она вседневно ела;

Известно, что от них краснела и добрела.

Но, ради страхов там и трудностей дорог,

Коснуться к яблокам никто другой не мог.

Хоть не было тогда драконов там, ни змея

Однако сад сей был под стражею Кащея,

Который сам как страж, тех яблок не вкушал

И никого отнюдь их есть не допускал.

А если приходил тех яблок кто покушать,

Вначале должен был его загадки слушать;

Когда же кто не мог загадок отгадать,

Того без милости обык он после жрать.

Венера ведая сих строгих мест законы

По коим властвуют Кащей или драконы,

Послала Душеньку не жить, а умирать,

Чтоб яблок тех достать.

Но кто ей скажет путь и будет помогать?

Зефир – она его успела лишь назвать –

Зефир ей новую явил тогда услугу;

И, чтоб холодный ветр не мог ее встречать,

Пустился с ней в сей путь по югу;

Шепнул царевне он какую вещь сказать

И как на все слова Кащею отвечать.

Потом под яблонью подставить только полу,

В то время яблоки скатятся сами к долу,

И можно будет ей тогда оставив сад,

С добычею лететь назад

И яблок золотых вкусить по произволу.

Не в долгом времени, не в день – в единый час,

Явилась Душенька к Кащею взять приказ;

Поклон, как должно сотворила,

Как должно речь проговорила,

Но свету речи сей

Ниже того, что ей

Загадывал Кащей,

Она не сообщила.

Известны только нам последственны дела,

Что службу Душенька вторую сослужила;

Что в новой красоте пред прежним расцвела

И горшие себе напасти навела.

К успеху мщения пришло на ум богине

Отправить Душеньку с письмом ко Прозерпине,

Велев искать самой во ад себе пути,

И некакой оттоль горшечек принести

Притом нарочно ей Венера наказала,

Горшечка, чтоб она отнюдь не открывала.

Царевнин ревностый служитель давних лет,

Зефир скорей стрелы спустился паки в свет

И ей полезный дал совет

Идти в дремучий лес, куда дороги нет.

В лесу он ей сказал представится избушка,

А в той избушке ей представится старушка,

Старушка ей вручит волшебный посошок,

Покажет впоследи в избушке уголок,

Оттоль покажет вниз ступени,

По коим в ад нисходят тени;

И Душенька тогда лишь ступит девять раз,