Самоидентификация

- Я подготовлюсь, - киваю, ловлю ключ и открываю дверь. – «Бэху» продадим?

- Оставь, как подменную, - смеется и подходит справа, чтобы сесть рядом на пассажирское.

- Ладно. Буду на ней подрабатывать бомбилой, - улыбаюсь и завожу мотор.

- Все, ни слова про работу. Я заебался работать. Сейчас тяжелое время. Денег мало. Работы много, - качает головой.

Прислушиваюсь к нежному и напористому одновременно рыку двигателя на высоких оборотах. Отец говорит, что время тяжелое. Вот ему я верю.

- Так, может, не надо было… ну, тратиться типа, - пожимаю плечами и смотрю на него.

- Да, не в этом смысле денег мало, - махает рукой. – Но, вот, мать хотела купить еще один полноценный дом на островах, а я посчитал и понял, что на хер он не нужен, - объясняет с усмешкой. – Купил ей четырехэтажную лачугу с маленьких гаражем, будет летать туда, медитировать, когда начнется очередной кризис.

- Она слезла с… - смущаюсь снова.

- С колес? – отворачивается, смотрит куда-то вглубь гаража. – Почти. Ей прописали еще какой-то курс. Но должна окончательно завязать к весне.

- А куда на Новый год? – спрашиваю.

- Хрен знает, честно говоря, - протирает лицо ладонью. – Куда угодно, только чтоб не видеть этих постных московских рож. Я бы поехал в тот дом, на Байкале. Но мать…

- Ясно.

- Да, вообще-то, если будет кочевряжиться, уеду один. Ну, и ты можешь… - вздыхает; понимает, что продолжать мало смысла.

- Я подумаю, пап, - обещаю. – Честно. У меня просто… трудный период, знаешь…

- Коэффициент социальной усталости вырос, - усмехается отец; он силен; он всесилен; он крут; он говорит, что все не круто. – Пойдем, порадуешь мать.

- Ага, - говорю. – Только давай посидим еще пару минут.

Он понимающе кивает.

- Давай.

В одном из кафе в торговом центре меня, наконец, находит Мик. Я уже успел купить пару шмоток, но это еще не все.

- Здорово, кутила, - смеется и хлопает по плечу; садится напротив.

- Ты десять минут, как был на этом месте.

- Sorry, - вздыхает. – Наташа позвонила, надо было перетереть.

- Почему ты с ней вообще? Тебя не напрягает? – сопровождаю слова вращением ладони в воздухе.

- Да как сказать, - смотрит в сторону стойки, откуда уже идет к нам официант. – Наши отцы – давние партнеры. Как-то на этой почве мы и познакомились. У них между собой все в порядке. Ну, и у нас должно быть. В сущности…

Вопросительно вскидываю брови, он прервался неожиданно.

- Забей, - махает рукой. – Когда-то мы с ней поженимся. Такие дела. Пошли, мне тоже надо купить пару футболок поприличнее. Хожу, как сраный оборванец.

На Мике летний пиджак от Will Torre, рваные джинсы от Armani, футболка черт те откуда и кеды Adidas. Голодранец, что скажешь.

Мы проходим несколько магазинов, взаимно прикалываясь над тем, что меряем. Мик натягивает какой-то скафандр – слитые воедино, в один мешок штаны и куртка в леопардовые пятна. Когда я ему говорю, что эта хрень – женская, и вообще, мы в магазине женской одежды, он делает расстроенный вид и снимает скафандр. Или комбинезон. Дерьмо какое-то.

Идем вдоль галереи магазинов на третьем этаже.

- Блин, сколько их тут…

Вопросительно смотрю на него.

- Телок-клонов. Копированных уникальностей. И в клубах. И на курортах. И на ебаных яхтах, на тусовках. И ведь каждая такая курочка считает себя уникальной и неповторимой. А у некоторых даже имена одинаковые, шаришь?

- Ну, да. Типаж.

- Это не типаж. Это пиздец. Это шаблон. Это край развития. Мне бы хотелось собрать таких уникальностей – штук пятьсот однородных блондинок с одинаковыми сиськами, одинаковыми лицами, глазами и прочим, в одинакового плана платьях и мехах – в одном огромном сарае типа «пачи» и тупо заставить их смотреть друг на друга.

- Кривые зеркала, - усмехаюсь.

- Ну, да. может, когда-то я так и сделаю. Это круто. Социальный эксперимент.

- Тебе придется сделать два сарая.

- То есть?

- Для клонов-брюнеток еще один.

- Точно, - смеется.

- Про Димку слышал что-нибудь?

- Пока нет. Мобильник у него выключен. Через инет на связь не выходит, - чешет голову; только сейчас замечаю у него свежее мелирование жемчужным блондом. – Мне кажется, должны отмазать. Делов-то.

- Он человека убил, - констатирую.

- Бывает. Не специально же. И не убил, а сбил, - отвечает. – Ну, правда, не на дороге, но это несчастный случай. Вон, Минсар Абдаллиев, сын того самого «Абдалы», помнишь?

- Ну, да.

- Он тогда упорол несколько «бэх», «субарик», «мазду» и еще каких-то «жигулей» собрал. Дрифтовал на перекрестке. И ниче, нашли как списать.

- Это да. Но он никого не убил.

- Он бабок немало упер этими машинами. Ну, или Карим Гуляев – который в 17 без прав устроил замес.

- Сын «газпромовца»?

- Он самый. Тот вообще был не прав, чисто по-человечески. Той осенью на «шестисотом» снес «тойоту», «мерина», «турег», «кьюшку» и еще какой-то мусор. Ну, праздник у них с пацанами был. Он никакущий. Но у него и прав не было. Чем тогда все кончилось? – жестом предлагает ответить.

- Не помню. Вроде, отмазали его.

- Вот именно, - тычет пальцем вверх. – Пацан расхерачил пол-«мичуринки», но за управление без прав только бабки положены. Машина вообще на контору – тоже откупились. И все. Там копейками обошлось. Говорю, не парься. Вечером он должен быть в клубе.

- А я?

- Очень смешно, блин, - хмурится. – Слушай, боюсь спутать…

- Ну?

- Да ладно. Забей. Ты уже знаешь, кого будешь иметь этой ночью?

Смотрю на него с укоризной.

- Ну, что? вот на той попке очень симпатичные шортики. Я бы ее снял, на твоем месте.

- Ты когда-нибудь задумывался о том, что мы когда-то умрем, и все потеряет смысл?

- Мужик, тебе двадцать с хвостиком лет, господи! Какая смерть? Мы только начинаем жить.

- Наверное. И что? Все равно…

- Так что насчет съема? Вон та, в жилетике тоже ниче, - нагло тычет пальцем в девушку на другой стороне галереи.

Вздыхаю. Отворачиваюсь. На него не следует обижаться. Во мне сейчас все не так¸ как должно быть. Мне все также ее не хватает.

Мика словно бы осеняет.

- Блин, так ты же ведь с этой, Катей своей где-то год, да?

- Ага.

Напомнил, молодец. Я как раз стал забывать. Внутри стало горячо.

- И тоже познакомились где-то в районе после твоей днюхи?

- Ну, да.

- Да-а, - вздыхает. – Тогда понимаю, че ты такой загруженный. Извини, мужик. Не знал, что все так запущено. Слушай, - резко останавливается и поворачивается ко мне лицом, - да хрен с ними, со шмотками, с клубами, со шмарами. Пошли сегодня в «Манеж», там типа какая-то премия в области современного искусства – писатели, художники, видео, всякая шобла-ебла. Приобщимся к духовному, посмотрим на вещи, на людей, отвлечемся. Пообщаемся с интересными людьми.

- Есть проходка?

- Дурак, что ли?

- Ладно, - смеюсь. – Уговорил.

Мне не то, чтобы интересна премия. Просто это лучше, чем до вечера гнить дома.

Все равно, я знаю, чем все закончится.

Час спустя, перекусив в ресторане по дороге, едем в «Манеж».

Едем на машине Мика. Он молча смотрит на дорогу. Я – в окно. На тротуары, на которых полно народа. На странно, вяло бредущих куда-то людей. На печальные, полные спертого воздуха автобусы.

- Ты че, мужик? – обеспокоенно спрашивает Мик.

Я что-то пробормотал, но мне казалось, что это было про себя.

- А что я сказал?

- Тебе лучше не знать, - усмехается.

Киваю. Молчу.

Платный паркинг около «Манежа». Мик оплачивает место на пять часов кредиткой.

- Это край. Пиздец, - бормочет.

- Что?

- Место в глубине парковки. Самое дальнее от входа.

- Это на самое страшное, что бывает в жизни.

- Ну, да, - качает головой. – Но это… пиздец, все-таки.

Мы в «Манеже». Авангардные инсталляции с одного края, выставка картин с другого, какие-то парни за столами с книгами с третьего и, собственно, подготовка к выдаче каких-то премий с четвертого. После нескольких минут объяснений, нас с Миком нашли в списке приглашенных. К удивлению, полагаю, тех, кто список составлял. Море «шампуня», какие-то невнятные, с дредами и «туннелями» в ушах телки и авангардные деятели искусства.