Страница 61 из 71
Значит, мальчик озвучил это обвинение уже не первый раз. Я надеялась, что никто больше не разделял его взглядов.
— Ты думаешь, в этом виноваты мы? — спросил Шон.
— Странное совпадение, — невнятно пробормотал парень. — Сначала объявляется снайпер, а затем туннели взрывают к чертям собачьим.
— Знаешь, нам необязательно было убирать с твоей ноги трубу!
В тот миг мне захотелось во всем признаться, рассказать им, что я не снайпер, что снайпером была Кара, и сейчас, когда она мертва, снайпера больше нет. Но люди в туннелях послушались меня, потому что были уверены в моей значимости, и это, возможно, спасло их жизни. Я не могла забрать свои слова обратно.
В глубине души я понимала, что чикагцам нужно кого-то обвинить. Но мы покинули туннели последними. Мы вместе с ними, обливаясь кровью и потом, спасали людей. Это ничего не значило?
Рядом со мной закипал Чейз. Неразборчивое бормотание выживших стало громче.
Трак, который выходил, чтобы проверить машину, вернулся и разрядил напряжение своей коронной беззубой улыбкой.
— Усаживайтесь поплотнее, дамочки, — сказал он. — Экспресс до промежуточного пункта отходит от станции. Я вернусь за остальными, как только смогу.
Общий стон. Позади останется по меньшей мере половина из нас, некоторые были серьезно ранены.
— Я не еду.
Все взгляды, включая мой, обратились к Такеру.
— Я больше не буду создавать проблемы, — продолжил он. — Если они хотели выкурить снайпера, как говорит пацан, то мы снова подвергнем транспорт опасности. Я останусь. Отвлеку их внимание от переезда.
"Вот уж герой", — подумала я.
— Мы все останемся, — сказал Чейз, бросая на бывшего напарника настороженные взгляды.
— Мы пришли сюда, чтобы забрать кое-кого. Мы не уедем без нее.
Мое сердце отчаянно билось о грудную клетку. Рядом выдохнул Шон.
* * *
Первая партия отправилась на промежуточный пункт в Индиане, и хоть я приняла решение остаться, но не смогла заставить себя смотреть, как они уезжают. В первый раз с того времени, как я узнала правду о маме, мне хотелось отправиться на побережье. Я хотела покоя.
Без Трака нас охватило мрачное ожидание. Оно становилось все более гнетущим, пока кто-то наконец не пошутил о том, как парень по имени Страйпс расплакался, как ребенок, когда упали бомбы.
— Да ну, это ерунда, — ответил лысый мужчина с козлиной бородкой. — Вы еще не видели, как к выходу понесся Бостон. Можно было подумать, что у него загорелись ботинки.
Несколько нервных смешков.
Они называли друг друга женскими именами. Сэлли. Мэри. Смеялись над тем, как кто-то обмочился или сорвался. Это звучало грубо и бестактно, но мне было все равно. Чтобы взять себя в руки, начинаешь говорить о чем угодно.
Я вспомнила, как Джек смеялся в туннелях после взрыва, и задалась вопросом: может, только это и оставалось? Когда все становилось настолько плохо и страх поглощал все, даже жестокость снова начинала казаться забавной. Не обязательно искать этому объяснение.
Мы перебрали припасы, поели спасенных крекеров и мясных консервов и стали дожидаться покрова темноты, чтобы пробраться в реабилитационный центр к Ребекке. То, что мы решили остаться, подарило нам передышку от обвинений; также нам выдали камуфляж, запас еды и два пистолета. Парень со склада, все еще покрытый пылью с дорожками пота, застенчиво подошел ко мне и протянул сестринскую форму, которую ему удалось прихватить с собой.
— Подумал, тебе снова может это пригодиться, — сказал он. Его лицо светилось надеждой.
Я виновато поблагодарила его, понимая, что уже поздно изменять сказанное ранее.
* * *
Чтобы увеличить свободное место в грузовике доставки, из него забрали и перенесли в наше укрытие два водяных коллектора. Вода в них была непригодной для питья, поэтому мы использовали ее, чтобы смыть с себя грязь и кровь.
Пока я ждала в очереди, мне на глаза попался Чейз, который вместе с Шоном отошел от остальных. Они тихо переговаривались у стены, прикрытые рваным занавесом серой изоляции, свисавшей с потолка. Хоть я не слышала их слов, Шон активно жестикулировал, будто пытался настоять на чем-то, и любопытство заставило меня покинуть очередь, чтобы узнать, почему плечи Чейза оборонительно горбились, а его большой палец постукивал по бедру. Не успела я подойти к ним, как Чейз прервал разговор и решительно удалился.
— В чем дело?
При звуке моего голоса голова Шона резко вздернулась. Он бросил вслед Чейзу взгляд, а затем объяснил, как нам пробраться в реабилитационный центр.
Когда он закончил, в моей голове пульсировало еще сильнее, чем раньше.
Без сопровождения Сестры пациента из заведения не выпустят, поэтому Такер и Шон заявят, что помогают мне в транспортировке Ребекки в дом Сестер спасения, где она сможет посвятить свою жизнь служению. Такер знал одного из солдат, что заправляли в центре, и был уверен, что этот парень пропустит нас внутрь. Главное, чтобы он не слышал о позорном увольнении.
Чейз с нами не пойдет.
— Дезертирам понадобилось двадцать секунд, чтобы узнать его, — пытался объяснить Шон.
— Не думаешь, что на базе тоже могут быть солдаты, которые его помнят?
Итак, Чейз превратился в обузу, и план спасения зависел от меня.
Ему это понравится.
Я молча отправилась искать уединения в женском туалете. Минуты потеряли значение, пока я стояла возле раковины, соединив колени и уставившись вперед невидящим взором. На моем лице застыло пустое выражение, и оно не было ложью. Я не чувствовала ничего. Ни ярости. Ни отчаяния. Ничего. Я поставила в раковину ведро с водой и с отсутствующим видом мыла ладони, руки, волосы, на которых засохла кровь, наблюдая, как на старое и забытое керамическое покрытие падали красные и черные капли.
Зеркало передо мной было испещрено безобразными черными цветами коррозии, и в одном из них что-то шевельнулось — отражение пустых кабинок за моей спиной. Я обернулась, и мир закружился вместе со мной, заставив меня схватиться за край раковины с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
На полу, согнув под острыми углами ноги в коленях и зажав между ними руки, сидел Такер. Окутанный тенью, он прислонялся к двери кабинки и был столь неподвижен, что мог бы показаться частью комнаты. И все равно я не могла поверить, что не заметила его.
Долгое мгновение мы смотрели друг на друга, пока я наконец не задала вопрос, звеневший в моем мозгу:
— Что ты здесь делаешь?
Его плечи поднялись в долгом натужном вздохе, но голос прозвучал слабо. Обреченно.
— То же, что и ты. Провожу немного столь нужного мне времени наедине с собой.
— Что ты здесь делаешь? — повторила я. И, когда он не ответил, повторила еще раз.
Он опустил взгляд, и его ноги распрямились.
— Не знаю.
Наклонившись вперед, он сложился в талии, подобно марионетке, у которой перерезали ниточки, и начал дрожать. Во мне мгновенно поднялись противоречивые желания. Уйти. Заставить его каким-то образом сказать правду. Присесть, понизить голос и сказать что-то успокаивающее. Так как все эти порывы обладали одинаковой силой, я не посмела отпустить раковину.
Он лжец.
Он был в туннелях вместе с нами.
Я медленно и осторожно, чтобы в случае необходимости иметь возможность быстро встать, пригнулась.
— Тогда скажи мне то, что знаешь.
Он поднял взгляд. Его глаза были красными, а лицо — покрыто пятнами, и в этот миг он показался таким юным, что я едва его узнала. Тыльной стороной ладони он вытер нос.
— Меня срезали, — произнес он со слабым смешком. — Во мне было все, чего они хотели, но они срезали меня.
— ФБР, — дошло до меня.
— Каждый тест. Каждый уровень. Я был безупречен. Но они видели только Дженнингса. Они хотели его. Он намеренно все срывал, но они все равно хотели заполучить его. Это казалось невероятным.
Чейз рассказывал мне, как восставал против системы, пытаясь вернуться домой, но это разожгло в командовании еще большее желание сломать его. Когда он наконец подчинился, это было ради моей защиты. Я не ожидала, что Такер заговорит об этом сейчас.