Страница 35 из 71
Кара передала мне бутылку воды, из которой я начала жадно пить, позволяя струйкам стекать по подбородку. Думаю, ничего и никогда не казалось мне настолько вкусным. Остальные пошли следом за Марко и Поло, которые объявили, что в их кабинете есть еда.
Шону было сложно вытащить руки из комбинезона Horizons, так что я помогла ему, поежившись от того, как ткань пристала к его спине. Он сидел вытянувшись в струнку, его кожа источала жар.
— Я могу почистить рану, но у нас нет достаточно большой повязки, — сказала я, борясь с тошнотой. Спину от плеча до поясницы пересекал красный воспаленный след, окруженный порезами и ожогами поменьше. Часть кожи Шон сорвал, пока снимал рубашку.
— Похоже, на тебя что-то упало.
Я все еще помнила всполохи пламени, с которыми потолок чуть не рухнул мне на голову.
— Честно говоря, я не помню. Думаю, это к лучшему.
С усилием, которое не имело отношения к физической боли, он обернулся, чтобы посмотреть мне в лицо.
— Мне не следовало позволять вам уйти без меня, ребята, — сказал он.
Я осторожно промыла его спину влажным лоскутом. Когда черная пленка стерлась, рана уже не выглядела такой ужасной. Я не могла не подумать о том, что у Чейза плечи были шире и что у него тоже был шрам, о происхождении которого я не знала, но выглядел он, как след от удара гигантскими когтями, и тянулся от бока до позвоночника.
— Я понимаю, почему ты это сделал.
У Такера были сведения о Ребекке, по крайней мере так думал Шон. Если бы я считала, что у кого-то есть сведения о Чейзе, я бы тоже осталась.
Сквозь окно кабинета Шон посмотрел на убийцу моей мамы.
— Ему можно верить?
Я открыла было рот, но так ничего и не сказала.
— Я не знаю, — наконец выговорила я, извинившись, когда он поморщился.
К нам подошел Чейз. Его взгляд на мгновение встретился с моим, но я сосредоточилась на деле.
— Нефиговый ожог, — заметил он.
— Спасибо, — напряженно ответил Шон. — А то я не заметил.
Некоторое время Чейз молча стоял, наблюдая, как я работаю, а я покусывала губу, вспоминая, как глупо поступила, когда поцеловала его в грузовике.
Наконец он сказал:
— Завтра утром первым делом следует сменить номера на машине.
Когда он отошел, я улыбнулась.
* * *
— Вот это да! — раздался из кабинета голос Билли. Я как раз помогала Шону надеть рубашку. — Вы подключены к системе! Мне пришлось собирать комп из запчастей и приборных панелей патрульных машин, чтобы влезть в базу данных.
Подойдя ближе, я увидела источник восхищения Билли: компьютер, сканирующее устройство и принтер на деревянном столе. В дальнем углу стоял оружейный шкафчик высотой до плеча, а в стене над ним находилось широкое окно, через которое было видно ярко-синее полуденное небо. Инстинктивно я отшатнулась от открытого пространства.
— Все лучшее — ФБР, — сказал Марко. Несколько человек хохотнули. Только через несколько секунд мы поняли, что он не шутил.
— Не психуйте, — ухмыльнулась Кара. — Они все еще на службе.
— И солдаты, и сопротивление? — уточнила я.
— Статья Девятая к вашим услугам, — сказал Поло, цитируя новый Статут, в соответствии с которым мятежников будут наказывать по всей строгости закона.
— Предатели, — проворчал Такер. Когда все взгляды метнулись к нему, он фыркнул и поднял руки. — Отличная компания. Мы и сами не лучше.
— Тогда почему ты здесь?
Шон, стоявший в дверях, неловко засмеялся. Очевидно, Такер не сказал ему ничего о том, почему мы ненавидим друг друга.
— Это была шутка, — сказал он. — Неудачная.
Всего лишь шутка? Показывать Такеру путь в самое большое убежище на Восточном побережье — это то же самое, что вытащить чеку из гранаты и бросить ее на детскую площадку. Я почувствовала, что обязана каким-то образом остановить его. Но как? Особенно после того, как он спас меня и Шона во время пожара.
Марко с любопытством меня разглядывал.
— Ты выглядишь знакомо, — сказал он, садясь за стол.
— Многие так говорят.
Я крутила золотой ободок на безымянном пальце.
— Да будь я проклят, — сказал Марко. — Эй, Поло, иди-ка взгляни на это.
Мне захотелось узнать, что именно они нашли, и я обогнула стол, чтобы лучше видеть экран.
Моя фотография из исправительного центра, листовки с которой были расклеены повсюду на Площади. Покрасневшие и опухшие от плача глаза и каштановые волосы ниже плеч. На школьной форме еще были видны растяжки, которые оставила Бет, когда пыталась тянуть меня от солдат. Я прочитала подпись под фото, но она не испугала меня так, как раньше. Наверное, потрясение уже прошло.
"Эмбер Миллер. Статья Пятая. Разыскивается в связи со снайперскими нападениями в регионе 2-15". А ниже перечислялись приметы и обвинения.
— Я считал, что они уже закрыли твое дело, — непринужденно сказал Поло.
— О, не разыгрывай скромность, — сказал Марко, выпучив на меня свои большие глаза. — Если я распечатаю твое фото, дашь мне автограф?
Я не могла не рассмеяться от того, с каким благоговением это прозвучало.
— Не забудь подписать "С любовью, снайпер", — сказала Кара. Ее холодный тон растворил мою улыбку.
— Она не снайпер, — с нажимом произнес Чейз. — Она не знает снайпера. Ее подставили.
Он был прав, что остановил их. Я видела, что происходит с людьми, которые сообщают МН сведения обо мне, и это совсем не смешно.
— Я же говорил, — безропотно согласился Поло. Он ударил Марко кулаком в плечо. — Знаете, однажды я его видел, — добавил он.
— Приехали, — проворчал Марко.
— А что? — Поло выглядел обиженным.
— Примерно десять лет назад в Чикаго он видел парня, который говорил, что единственный способ сломить ФБР — пойти в людное место и убивать солдат по одному, — объяснил Марко. — Можно подумать, раньше это никому не приходило в голову.
— Это было около... четырех... или пяти лет назад, — заметил Поло. — И вообще, он был крут. Воевал за границей, еще до Войны. Он заявился на призывной пункт ФБР в старом армейском камуфляже, во всеуслышание заявляя, что это президент Скарборо и его дружки из движения "К новой Америке" стояли за атаками.
— Что? — Я стащила еще одну бутылку воды. — За атаками стояли повстанцы. — Я помнила это слово из выпусков новостей, которые смотрела в нашей гостиной, но только в старших классах я узнала, что оно значит.
Люди, которые сбросили бомбы на крупнейшие города, не были террористами из других стран, хотя многие подозревали, что именно оттуда они получали поддержку. Они были американскими гражданами. Они родились и выросли в наших городах, учились в обычных школах и ходили на обычную работу.
Но они были бедны, несмотря на то что получили образование и профессию. Они жили так же, как жили мы с мамой, от зарплаты до зарплаты, а если деньги не приходили, то используя любую помощь, которую могли найти. Один из повстанцев был менеджером в ресторане — обычный на вид парень с редеющими волосами, — и когда ему дали последнее слово перед казнью, то он сказал, что устал спать на кухне и кормить детей объедками богачей. Он просто хотел, чтобы правила были одинаковыми для всех.
Как-то мама сказала мне, что мир похож на ее любимую певицу, с большой грудью и тонкой талией. И это всего лишь вопрос времени: однажды талию затянут слишком сильно, и она сломается пополам.
Так и поступили повстанцы. Сломали мир пополам. Они ударили по каждому крупному городу на обоих побережьях и по некоторым в центре страны, таким как Чикаго и Даллас, а когда это произошло, богатых людей не осталось и все перестали доверять друг другу.
Тогда-то Скарборо и стал президентом. Может, раньше люди и считали, что его твердая позиция насчет правительственного контроля была шуткой, но больше они так не думали. Через два месяца после его прихода к власти армия — то, что от нее осталось, — была расформирована и в силу вступил Акт о Реформации. Говорили, что именно Рейнхардт, которого президент назвал Вождем Революции (это его едва не убили в результате покушения, когда мы были в Ноксвилле), был инициатором изменений, включая создание Статута о морали.