Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 29 из 63

Каменный пояс, 1983

Фролов Сергей Васильевич, Филатов Валентин, Кузнецов Валерий Николаевич, Терешко Николай Авраамович, Пшеничников Владимир Анатольевич, Львов Михаил Давыдович, Юдина Антонина Михайловна, Егоров Николай Михайлович, Огнев Владимир, Зайцев Александр А., Сазонов Геннадий Кузьмич, Лазарев Александр Иванович, Чумаков Михаил Александрович, Саталкин Георгий Николаевич, Веселов Вячеслав Владимирович, Бойцов Сергей Николаевич, Иванов Алексей Петрович, Хоментовский Александр Степанович, Уланов Семен Андреевич, Трутнев Михаил Георгиевич, Вохменцев Василий Терентьевич, Горбатовский Евгений Иванович, Бражников Иван Моисеевич, Булатов Иван Васильевич, Жиров Станислав Николаевич, Баландин Анатолий Никифорович, Терентьев Александр Владимирович, Киселева Вера Николаевна, Рождественская Надежда Николаевна, Щеголев Виктор Георгиевич, Медведева Лидия Сергеевна, Тюричев Тихон Васильевич


Оказалось, его жена успевала в эти дни не только вовремя навещать законного мужа, но и какого-то «партнера» на стороне себе подыскала. Николай, да и остальные, не знали, куда глаза девать, до того распустил себя обманутый муж.

— Может, просто сплетни все, — попробовал успокоить его Петя.

А Лаптев подошел к Николаю.

— Необходимо перехватить его супругу у входа, нельзя им встречаться, — просипел сквозь зубы.

Николай взглянул на часы, на Каверзнева, затаившегося под простыней, и вышел из палаты. До обычного часа оставалось минут двадцать, но он решил подождать у парадного, на сквознячке. Заложив руки за спину, он накруживал восьмерки вокруг колонн и старался как-то свыкнуться с происходящим.

«Ничто их не останавливает», — подумал он между прочим, и это наконец проняло его, словно попробовал он чужую беду на себя примерить, а она оказалась впору.

Взволновавшись, Николай сошел с крыльца, прошаркал тапочками до клумбы, яркой и пышной от ежедневного полива, а когда повернул назад, то увидел у самого входа Каверзневу-жену.

— Эй! — крикнул он, но та уже скользнула в приоткрытую дверь.

— Пришла, дрянь! — услышал Николай, подоспев к входу, и тут и увидел их.

Изменщица как-то ужалась сразу, выставила перед собой, загораживаясь, нарядную сумку-пакет, а муж и правда надвигался на нее с побелевшим лицом и сжатыми кулачищами.

— Не дури! — вырвалось у Николая.

И Каверзнев, как по сигналу, а верней всего, боясь, что остановят его, выбросил вперед руки, ухватил жену за летнее платье на груди, вякнул что-то и дернул, словно тракторный пускач заводил, отпрянув всем телом назад.

В один миг Николай увидел оголенные женские груди, услышал дурной крик, хруст я звон упавшего пакета, — а Каверзнев уже лежал на полу; над ним, сжимая кулаки, склонился сердобольный Петя; стояли вокруг ошарашенные посетители и больные, за которыми мелькнула очкастая физиономия Лаптева. В следующий миг Каверзневой-жены в вестибюле не было.

— Вставай! Вставай, что ли, — повторял Петя, и Каверзнев, застонав, шевельнул руками.

— С-скоти-ина, — процедил, не открывая глаз.

— Сам ты, видать, дерьмо хорошее, — спокойно сказал Петя, и все вокруг ожили.

На следующий день Каверзнева перевели в железнодорожную больницу, Лаптева и Петю выписали. И Николай, в ожидании подселения, остался один. Нянечка, менявшая постели, и дежурная медсестра настойчиво выпытывали у него подробности, а он и отшутиться не мог.

— Хорошо, — выслушав его, сказал на обходе хирург, — в среду еще раз посмотрим и, может быть, переведем на амбулаторное наблюдение. Ну-ка, подними пижаму…

В среду, пока заверялись бумаги для райбольницы и совхозного начальства, Николай переоделся в свой летний, а по правде сказать — единственный костюм, увязал куртку и прочую грязную одежду в аккуратный тючок и снова явился под двери кабинета.

Отдавая листки, хирург взялся читать наставления, по Николай слушал его и улыбался.

— Я вам сала свиного привезу, — вставил радостно, — копченого!

— Ты это, Акимов, перестань и дослушай до конца, — свел брови хирург. — Ты еще слаб, как ребенок, и надо было машину за тобой выслать. А в автобусе непременно скажи, что ты после тяжелой операции. И не забудь в недельный срок в райбольнице появиться. А вообще жена тебя скорее на ноги поставит…

Хирург наконец улыбнулся, и Николай схватил его за руку.

Пройдя потом больничным коридором, разморенным садом, он очутился в городе. От волнения забылось и неловкое расставание с соседями по палате, и томительные дни вылеживания как бы уплотнились до одного, долгого.

«Все нормально, все путем!» — подбодрил он себя дополнительно и пошел по горячему тротуару к магазинам, на базар, желая с толком потратить Катеринину десятку.



Этот город Николай знал давно. Деревянный одноэтажный центр здесь совсем не застраивался, этого рода перемены происходили в микрорайонах на окраине, а новизну старым улицам придавали лишь новые щиты-плакаты, газетные киоски да непомерно разросшиеся тополя. Движения было немного. Может быть, тут вообще теперь не ездили, но Николаю казалось, что это зной разогнал водителей и пешеходов по ручьям и речкам.

От ходьбы по жаре он быстро взмок, штанины стали липнуть к ногам, но это причиняло пока всего лишь неловкость, неудобство, а на настроение не влияло.

Настроение испортилось на базаре. Большой торговли тут не было, а цены — я те дам! Как ни примеривал Николай три-четыре рубля, а все какие-то жалкие кучки ранних овощей складывались, не говоря уж про перезимовавшие яблоки.

Купив все-таки килограмм крючковатых огурцов, которые скучная тетя ссыпала ему в подставленную авоську, Николай пошел к рядам прибазарных магазинчиков. В промтоварном он с ходу «оторвал» темно-зеленые вельветовые туфли на Катеринину примерно ногу, в канцелярском, куда зашел случайно, — пистолетик и круглый значок «Ну, погоди!» для Витьки. Кроме рубля на билет оставалось еще копеек сорок свободных денег, и он заглянул в хозмаг. Тут все было на виду, но лежало в таком беспорядке, что минут двадцать Николай только разбирался, что тут к чему. Он уже знал, что ничего не купит, но приятно было примериться к какому-нибудь слесарному набору рублей за тридцать, к электродрели, продававшейся по сниженной цене из-за какой-то поломки… Только вспомнив, что ему ехать надо, оторвался от прилавка.

Оглядев на улице свой «багаж», Николай смутился. «Погорелец чертов», — ругнулся он и дальше уже чувствовал себя несвободно. Хотя бы сумка какая-нибудь была, а то в одной руке узел с грязной одеждой и в другой — все на виду… Вот как хорошо мы живем! «И эта догадалась — лишнюю десятку пожалела», — обиделся Николай на жену, но, прошагав квартал, остепенился. Вряд ли теперь дома лишние десятки. Последнюю зарплату он принес почти два месяца назад, сотни тогда не вышло, а надолго ли ее хватило? Деньги лежали еще на сберкнижке, но залезть в нее Катерину и под пистолетом не заставишь. Теперь надо было поскорее выправляться и жизнь выправлять. Какой ни была прежняя, но в ней хоть ясности побольше было и уверенности…

Дойдя до остановки, Николай, задрав голову, изучил табличку.

— Какой номер на вокзал идет? — спросил он какую-то девчонку.

— Второй, — пропела та.

«Двойки» долго не было, и он начал волноваться. Часы показывали три, а в Богдановку рейсовый автобус уходил, кажется, в половине четвертого.

Он уже решил удариться пешком, когда появился наконец нужный автобус.

В давке, в духоте он пробыл минут десять и на привокзальной остановке сошел с вымученной, хотя и не обиженной улыбкой.

«Все путем», — подбодрил он себя, но полупустая площадь озадачила: где же автобусы?

— А тут теперь автовокзал пустили, — объяснил ему усатый дядя.

— Где тут-то?

— В городе. Сейчас вот сажайся в «однойку», а на выезде, где заправка, слезешь…

Николай посмотрел на здание железнодорожного вокзала.

— А расписание? — крикнул он вслед усатому.

— Расписание новое, тоже там!

Часы показывали уже половину четвертого.

Ему повезло, и на автостанцию он прибыл минут через сорок. Автобуса три там еще стояли, но ближних, пригородных маршрутов, а богдановский, оказалось, ушел в половине четвертого.

«Вот так, — пригвоздил себя к скамейке Николай. — Приехали…»

Теперь надо было ловить попутную, но на другом уже, от элеватора, выезде.

«Отдышусь», — решил Николай. Лучше было бы залезть сейчас по горло в воду или хоть на ветерок выйти он подплывал по́том, щипало глаза, и пластырь на животе, казалось, отклеился и едва держится.

Николай стащил с себя промокший на спине и под мышками пиджак. Вздохнулось полегче, и он огляделся. Кого, интересно, осенило ставить тут автостанцию? Магазины, базар, железнодорожный вокзал, даже шерстобитка и всякие учреждения были километрах в двух, откуда доходил сюда только один автобусный маршрут. «Да мало ли безголовых», — открестился было Николаи, но тут перед навесом остановился еще один городской автобус, и он увидел табличку: седьмой.