Нея

Сначала испугался, а затем выдохнул и рассмеялся. Смех прозвучал жутко и фальшиво.

Виктор вышел наружу. За станцией обнаружилась пумпышья делянка, обнесенная низкой оградкой, сложенной из обломков. Спелые рыжие плоды висели не сорванные. Некоторые уже опали. Опавших и бурых от времени было что-то очень много.

Виктор нашел несколько лоскутов ткани, кювету то ли с клеем, то ли еще с какой-то вязкой жидкостью, аккуратно отрезанный рукав от защитного комбинезона. Спотыкаясь, он забрал к вроде бы нахоженной тропке, петляющей между шипов и шпилей.

Было тихо и мертво.

Свет вспыхивал и гас, блуждая где-то вдали. Шорох шагов отражался от граней. Не заблудиться бы, подумал Виктор минуту спустя. Обернулся, прошел назад, сориентировался на рельс, на стенки чаши.

Кабинка наверху виделась каплей.

Труп он обнаружил метров через триста. Бородатый человек лежал в каменной россыпи. Пумпых в руке, рот оскален, глаза удивленно смотрят на небесную лапшу.

Он весь промерз и окоченел. Мертв был давно, не месяцы, годы.

Виктор достал планшет, присел рядом с трупом, запустил днк-сканер, прижал к мертвецу усик детектора.

И выдохнул, просмотрев пискнувшую таблицу с результатом.

Неграш. Тимофей Неграш, тридцати двух лет. Исчезнувший и наконец найденный. Потерянный всеми, замерзший уникум.

Рад? Нет.

Виктор накрыл глаза трупу тряпочкой. То есть, это десять лет назад…

Персонал станции, наверное, после События весь поднялся наверх. Если зона "мертвая", то их не задело, но снабжение, связь — все прервалось. Неизвестность, страх, оторванность от колонии. Сколько их было всего — четверо, пятеро? Возможно, они отправлялись в Кратов по одному, а там…

Там их сразу перехватывала тварь. Нея.

Что же здесь делал Неграш? Неужели семнадцать лет сидел на станции? И как это связано с двумя рецессиями-ремиссиями по Пустынникову?

Странно.

Виктор поднялся. Подумал, что, наверное, за семнадцать лет накололся бы от тоски на какой-нибудь шип. Висел бы сейчас…

Бр-рр, воображение дурацкое. Это ж нельзя.

Ежась, он посмотрел на обновленные данные медикарты Неграша: эрозивный гастрит, дуоденит, парез желудка, скорее всего, вызванные поеданием сырого пумпыха. Заниженная масса тела. Сросшийся перелом пальца на ноге. Миопия. Пародонтоз. Причина смерти — субарахноидальное кровоизлияние в средний мозг.

Шел, почувствовал дурноту и умер.

А куда шел? Зачем? Впрочем, не стоит ему здесь лежать.

Виктор схватил труп за ворот рубашки и потащил за собой к станции. Дважды отдыхал, один раз свернул не туда. Вспотел. Тряпочка упала с глаз Неграша, и, казалось, он удивляется своему последнему путешествию: как так, давно мертв, а небо плывет, меняется, и шпили кланяются и отступают.

Подумав, Виктор сразу свернул к кабинке, приподнял, перевалил окаменевшее тело на ребристый пол — глухо стукнули затылок и пятки.

— Так, — сказал себе, — это сделал.

От усталости и голода его зашатало, и он сходил на делянку, выбрал пумпых поспелее. Холодный, сладковатый. От ледяной мякоти свело зубы.

Пумпых едва пах.

Конечно, подумалось ему, можно и так. Собственно, я могу сейчас подняться с Неграшом и предъявить. Закрыть дело. И на следующий год никто сюда не приедет.

Жалко, шляпы нет.

Может, приедут уже из-за шляпы? Вторая Кратовская загадка. Шляпа следователя Рыцева. Идиотизм.

Виктор запулил плод далеко в нагромождение каменных наростов.

А еще я могу остаться, подумал он. Отшельником. Загадкой номер три. Без цензора в голове. И я буду я, а не невидимка за плечом, в ухе, за глазами. Без ниточек. Без потери памяти. Без чужих желаний. Полное свободное одиночество.

Глупо упускать шанс.

Да, я обещал вернуться. Но вернуться можно и позже. С гастритом, парезом, чем-то там еще. Поняла ли тварь вообще, о чем он говорил там, наверху? Нет в ней человеческого ничего, нечего и вкладывать.

Виктор вздохнул, скривился от собственной, никем не перехваченной мысли. Мысль была: Бог с ней, с тварью. Обещание-то — человеческое.

В лоб себе. В лоб!

Подъем он все же отложил, решив прогуляться напоследок по маршруту Неграша. Функцию навигатора на планшете — "вкл", и вперед.

Обломки и камешки поскрипывали под ногами. Четырехгранные, трехгранные шипы будто в салюте кололи воздух над головой.

Браво, Рыцев!

Сполохи света, полумрак, длинные острые тени. Тишина. Отлетел камешек, стукнул о соседа. Щелчок, и снова тихо.

Виктор не сразу сообразил, что тропка кончилась. Прошел еще метра два и обнаружил, что стоит на ровной, расчищенной, слегка покатой площадке, окруженной каменным частоколом. Глыбились несколько валунов, будто нарочно сдвинутых вместе. Темнели баллоны и плоский хозяйственный ящик, видимо, притащенные со станции. Вырастала из поверхности (Виктору пришлось задрать голову) ажурная конструкция, округлая, метров трех в высоту полусфера, сплетенная из каменных веточек, будто из кораллов. Конструкция была дырчатая, ячеистая, с "юбкой" понизу, с утолщениями и узлами.

Сбоку к ней была приставлена самодельная стремянка.

Виктор обошел полусферу, подсвечивая планшетом и стараясь не зацепить торчащие тут и там веточки.

Вблизи плетение казалось корявым, почти случайным, веточки промахивались мимо друг друга, изгибались, уходили вглубь. Каменные нити внутри хаотично перекрещивались, рождая несколько "клубков" или ядер.

Виктор тронул одну из веточек и ощутил легкую вибрацию, словно она находилась под напряжением.

Если Неграш шел сюда, то что он делал здесь?

Рядом, из-за частокола, внезапно и беззвучно плеснул свет, отпечатав полусферу на сетчатке. Виктор зажмурился, отвернулся. Зараза какая. Будешь тут рад…

Что за свет? Фотоны в электромагнитной ловушке?

Полусфера медленно таяла под веками, белая, словно негативная, с двумя темными пятнышками у "юбки" и чуть выше.

Погодите…

Виктор поморгал, потом двинулся туда, где должны быть пятнышки. В полумраке нашел не сразу. Это были не просто пятнышки, это были заплаты, сантиметров тридцати и пятидесяти в диаметре. Достаточно старые. Но плетение веточек все равно выглядело чужеродным, искусственным, а сами веточки казались чуть посветлее остальных. Кое-где на стыках темнел слой скрепляющего вещества. Может того самого, из кюветы.

Двадцать четыре года. Пятнадцать лет.

Виктор помотал головой. Нет, это невозможно. Если предположить, если поверить, что Тимофей Неграш все время, пока был жив, заделывал две дыры, в дурацком каменном клубке…

В сущности, ведь логично. Все по Пустынникову. Первая заплатка — и мы строим дома, площадь Колонистов, Кратовский вокзал, в едином порыве превращаем поселения в подобия земных городков. Вторая — и мы становимся кондитерами и продавцами. Следователями…

Но почему такой перерыв?

Три года и почти девять лет. Что Неграш вообще испытывал здесь один? Глубокие помрачения сознания? Длительные приступы безумия?

Виктор передернул плечами. Ну, пусть, пусть.

Но как он узнал? Или Нея приоткрылась ему? Тиан-татуин… Тиэн-тиэттин… Может, он тоже слышал, понял…

Или услышал то, чего не услышал я.

Виктор подошел к стремянке, попробовал, устойчива ли, а затем забрался на самый ее верх. И не удивился, когда увидел там третью, так и не заделанную дыру. Аккуратное отверстие, прорубленное давным-давно плазменным резаком. Круглое, конусообразное, почти на полметра вглубь.

Неграш не успел поставить заплатку.

Веточки торчали, будто оборванные магистрали.

А если я? — подумал Виктор. Если я закончу? Мы освободимся? Ведь если Неграш был так уверен…

Он потерял счет времени.

Сон был короток. Дни были короче сна. Виктор жрал сырой пумпых. Дристал в ложбинке за станцией (дерьмо, странно, совсем не пахло). А все остальное время склеивал, сращивал веточки в один колючий, уродливый конгломерат.

Часть веточек он нашел в ящике, часть выгреб из-под "юбки" — их там оказалось много. С помощью плашета построил модель, которая должна была идеально встать на вырезанное место. Был бы планшет у Неграша…