Нея

Руки повисли, и в электрических сполохах травы у водовода Виктору казалось, что он распадается на те же разряды, пляшущие по стеблям, и с болью собирается вновь. Ф-фух! — рассыпались кричащие молекулы. Ш-ш-ах! — собирались вместе, свалившись в песок у тамбурной секции. Где я? Что я? Зачем я?

— Погоди, — успел прохрипеть он. — Я же не многого прошу. Я хочу добраться до правды. До истины, понимаешь, ты? Если Неграш выпал в "мертвую" зону, открой ее и для меня. Ведь это же, черт, длится уже двадцать семь лет! Тебе ведь самой нужно… Это же где-то здесь, это отсюда все началось, если такой срок из года в год кто-то садится на поезд… Я ведь правильно думаю?

Боль поволокла его по траве, заставляя царапать лицо и выгибаться всем телом.

— Почему? — орал Виктор. — Я же по-настоящему… А Пустынников? Он же не боится искать правду, какой бы жуткой она ни была. Ты ведь поэтому?… Он — функция, отвечающая за накопление информации, но тогда я, я могу быть тем, кто эту информацию использует. Только дай мне немного времени…

Боль, будто арматурина, зашла слева в низ подбородка и проколола череп насквозь.

Виктор зарычал. Затрясся. И, скрежеща зубами, принялся медленно подниматься на ноги. А затем застыл, так до конца и не распрямившись, и раскинул руки в стороны.

— Отпусти меня! Дай мне найти его!

Волна красноватых отблесков прокатилась мимо.

Электричество пощелкало, и стало тихо. Боль пропала. Виктор опустился на колени, цепляясь пальцами за рыжие травяные космы.

Может, подумал, я сейчас с ними и разговаривал.

— С-сука! Тварь! Зараза! А сразу бы так?

Не замечая, как слезы текут по щекам, он кое-как встал. Куда? Куда смотреть? Идти к кратеру?

— Хорошо, — прошептал он, — хорошо.

Пошатываясь и скалясь от внезапно вспыхивающей дрожи в ногах, он добрался до места, где любил сидеть Василь.

Чаша кратера распахнуласть высохшим темным озером, усеянным льдистыми шипами. Все также ходили странные блики между каменными острыми наростами, и было жутко заглядывать вниз, вглубь посверкивающей черноты, то вдруг озаряемой мертвенным светом, то вновь наполняющейся едва угадываемыми тенями и силуэтами.

Пики, наклоненные многогранные фигуры. Парк гротескных скульптур.

Модуль станции Виктор заметил, переведя взгляд левее и ближе к краю, и совершенно не удивился. Серо-стальной овал прятался за пересекающимися шипами. И к нему, оказывается, с площадки, открывшейся чуть ниже кромки, вели тонкие полоски рельсов. Белела кабинка. На ней можно было спуститься.

Виктор шагнул к ступенькам на площадку.

Что-то мягко остановило его, невидимое, теплое, как ветер из провала. Зазвенело, запело в ушах уже слышанное здесь, в Кратове.

О тиан-тиэттин. Таенни. Таенни кэох.

— Я вернусь, — сказал Виктор. — Я обещаю. Я найду Неграша и вернусь.

Он шагнул вниз. Больше его не задерживали.

Площадка была заметена песком. Виктор, раскидывая его носками туфель, выкопал сморщенный, высохший плод пумпыха. Не Неграша ли?

В кабинке не было двери — был овальный проем. Внутри по периметру шли сиденья с промежутком, оконтуренным сдвижной боковой створкой. Перед лобовым стеклом темнела панель с индикаторами питания и кнопками пуска и остановки. Виктор нажал и ту, и другую. Ничего не случилось. Двадцать семь лет, ребята, двадцать семь лет, глупо полагать, будто генератор еще жив…

Он облокотился о панель, глядя в не полную черноту кратера.

Если кабинка наверху, то Неграш, получается, не спускался? И люди со станции… Если это "мертвая" зона… Они тогда не поднимались?

Виктор все еще думал осторожно, каждую секунду ожидая наказания, хотя уже чувствовал непривычную пустоту в голове.

Свобода.

У слова был вязкий привкус. Не верилось. Кроме того, у него было дело, обещание. Увы, никаких сладости и упоения. Даже мутило слегка.

Виктор вышел из кабинки, раскопал в песке второй рельс и понял, что кабинок было две. То есть, вторая, судя по всему, находилась сейчас внизу.

Это уже лучше. Этакие монорельсовые вагончики. У такой техники наверняка есть система аварийного ручного управления. Должна быть.

Он вернулся в кабинку, и сбоку от панели тут же обнаружил маховик с ручкой. Маховик провернулся с усилием, что-то под полом звякнуло, стенки дрогнули. Виктор закрутил ручку не останавливаясь, и кабина со скрипом поплыла вниз по тонкой нитке рельса.

Стенки кратера пошли вверх. Волокнистое небо выгнулось, накрыло будто крышкой. Стало темнее. То ли дымка, то ли изморось повисла в воздухе. Медленно проявлялись и утягивались за спину каменные шипы. Какие-то были сколоты, какие-то заострены. Один раз навис монструозный экземпляр, выгнутый, как ребро древнего земного динозавра. Льдисто блеснули грани.

Рельс загибался к станции.

Кабинка чуть покачивалась. Виктор переменил руку. Механизм жужжал под полом, передавая вибрацию подошвам. Шуршал, посвистывал ветер.

Полоса света прошла рядом, дробясь на каменном частоколе. Ни источника, ни носителя этого света определить не получилось.

Снизу, из тьмы вдруг всплыл навстречу вагончику голубоватый овал.

Виктор выпустил ручку, выглянул, опасно перегнувшись через бортик. Овал застыл на месте метрах в тридцати ниже.

Дымка и сумрак мешали разглядеть, что это.

Виктор вернулся за маховик и медленно повел кабинку навстречу. Овал двинулся тоже, и скоро стало понятно, что это вторая кабинка, поскрипывая, поднимается вверх. Голубоватая, облупившаяся крыша, широкие панорамы окон.

Неграш?

У Виктора пересохло в горле.

Кабинки поравнялись. До борта с полустертой красной полосой посередине казалось, достаточно протянуть руку. Не более метра.

— Эй, — позвал Виктор.

Он прошел к боковому окну.

Хлопал отошедший пластиковый лист, протяжно скулили соединения. В самой кабинке было тихо. В полумраке проступали боковые сидения.

— Эй, Неграш, — снова позвал Виктор.

Неграш-ш-ш… Эхо подхватило фамилию, продернуло ее между каменными шипами и с шипением погасило в глубине.

— Я за тобой.

Виктор вглядывался в чужую кабинку, пока не понял, что в ней никого нет. Но как же тогда?…

Он отступил, холодея.

Что это? Вагончик-призрак? Почему он поднялся? По затылку, шее, между лопаток пробежали мурашки. Виктор судорожно вцепился в ручку маховика, кусая губы, закрутил, торопливо сдвинул кабинку. И вторая кабинка тут же, будто по сигналу, разрывая расстояние, тоже поплыла, но вверх. Тускло сверкнул тонкий, обхвативший рельс плавник.

Они разошлись метров на десять.

Виктор выпустил ручку, высунул в окно голову. Пустой вагончик не двигался. Виктор передернул плечами, хмыкнул. Вон оно что, с облегчением подумалось ему. Кабинки, видимо, механически связаны. Стоит одной пойти вниз, как другая начинает стремиться в верхнюю точку. Наверное, чтобы транспорт всегда был и на площадке, и на станции.

Шипы все теснее подступали к кабинке.

Чаша кратера в приближении распадалась на конгломераты шпилей и колонн, на темные холмы и равнины, колким ковром проступающие под случайными сполохами. От грозных каменных великолепия и хаоса Виктору стало не по себе.

На камнях появился иней.

Модуль станции возник на изгибе рельса — две секции, вынесенный купол генератора, навес, резервуар для воды. Маховик застопорился, кабинка сама мягко подкатилась к тормозной рампе.

Все.

Здесь было светлее, чем виделось с высоты, но глаза все равно приходилось щурить. Виктор шагнул из кабинки и по каменному крошеву добрался до дверей станции.

Внутри было пусто и стерильно-чисто. Полумрак. Оборудование, столы, панели вычислительного центра. Виктор обошел модуль, оглаживая поверхности ладонью, задевая круглые стулья на оси, щелкая тумблерами на аппаратуре.

Все было обесточено, не загорелся ни один индикатор. Не удивительно, впрочем, за столько лет. Ни трупов, ни следов, ни какого-нибудь журнала исследований.

Рад ли я? — спросил он себя.