Страница 4 из 72
-- Мне сказали, он предоставляется вместе с работой.
Глаза провожатой непроизвольно округлились до размеров небольших блюдец. Она разом обмякла, затеребила рукав моей рубашки. Наконец, махнула рукой:
-- Так уж и быть, пойдем. И то верно, чего вам бояться-то?
-- А чего нам бояться? -- Я в сомнениях искривила бровь.
-- Так нечего, -- окончательно запутала меня Ельна. -- Вот и он.
Буквально в сотне локтей от терема находилось место моего предполагаемого существования. Небольшое, но крепко сколоченное двухэтажное зданьице с расписными ставнями и узорной крышей выглядело слишком хорошо для простой ворожеи. Ельна приоткрыла незапертую дверь. Та пронзительно скрипнула, распахиваясь настежь.
Дом был, к сожалению, занят -- его облюбовали насекомые. Паутина оплела все стены в замысловатые орнаменты, сами пауки, каждый размером с ноготь, раскачивались на тонких ниточках, как на качелях. В момент знакомства с домом передернулась даже я, привыкшая к ужасам, ибо вспомнила заброшенные склепы.
-- Ну, -- пробормотала Ельна, не рискнувшая зайти за порог, -- если прибраться -- приличный домишко для хорошенькой девушки.
-- Да, -- согласилась "хорошенькая девушка", -- тут... неплохо. Но почему дом пустует?
Ельна сделала широкий шаг от крыльца и заявила:
-- Народ-то суеверный, а тут до вас пятеро в Божьи кущи отправились. За полгода.
Я так и застыла с открытым ртом посреди запущенных сеней.
-- Но они сами умерли,-- непонятным образом утешила Ельна. -- Одного сожрала собака, другой захворал, третий вон с той лестницы скатился. Четвертая...
-- Хватит, -- застонала я.
Один паучок бесцеремонно заполз за шиворот. Его крошечные лапки ощупали рубаху. Если бы он мог говорить, то, наверное, поприветствовал бы нежеланную домовладелицу, а затем с удовольствием перекусил ею.
Изумительно! Пять человек. За полгода. По одному в месяц. Постоянство -- признак качества. Оставалось время как раз для меня. Дом окончательно потерял возможную прелесть.
-- Но вы же молодая, -- радостно подытожила Ельна. -- Не суеверная?
-- И?
-- Не собираетесь умирать?
-- Вроде нет.
-- Значит, заселяйтесь. Ничего с вами не случится. Я к вам зайду через часик-другой -- покажу город да школу, где будете преподавать.
Живот то ли от страха, то ли от голода свело долгой судорогой.
-- А перекусить ничего не найдется?
-- Обязательно принесу! Вы только не уходите!
И она спешно скрылась из виду, оставив меня созерцать жутковатое замусоренное тряпками помещение. Ладно, не зря ж родилась чародейкой, уж с бытовыми проблемами расправлюсь.
Первый взрыв громыхнул вскоре после повторного ухода Ельны. В окнах дома полыхнуло алым, оповестив округу о том, что от пауков я избавилась довольно изощренным способом. Из трубы повалил едкий черный дым, застилающий небеса. На представление сбежались встревоженные соседи.
-- Чумной дом, -- всплакнула какая-то бабушка. -- Совсем юная девка была...
-- Быстро она тудыть-то отправилась, -- поддакнул охрипший мужской голос. -- Другие недельку хоть, но выживали.
-- Пожить совсем не успела.
-- Интересно, обуглились телеса али нет?
-- Вдруг вещи какие остались после нее, -- проблеял особо жадный паренек.
Замызганная сажей морда выглянула в окошко, сверкая зелеными глазищами. На лицах "встречающих" моментально появилась крайняя степень огорчения моей живучестью. Народ, не нашедший свеженького мертвеца в многострадальном доме, понуро разошелся.
Второй этаж оказался пригоднее для существования: в нем оставалось подмести полы, выкинуть жутко пахнущие тряпки и избавиться от выводка крыс. Точнее от того, что от них осталось -- много разлагающихся трупиков, прижавшихся друг к другу тельцами.
Уборку прервал настойчивый стук в дверь. Я сбежала вниз по скрипящей лестнице, позабыв о том, что до сих пор держу одну из мышей за хвост. На пороге вновь возвышалась Ельна, которая приоделась в крайне парадную одежду: цветастое платье до щиколоток да сапожки на клепаных застежках. Из пушистых волос выглядывал бутон розы.
Я застыла у порога с мышью в одной руке и веником -- в другой.
Для меня вырядилась, что ли?
За Ельной показался молодой мужчина самой обворожительной наружности: небольшой прямой нос, резко очерченная линия бровей, глаза цвета небес в солнечный день. Золотистые волосы шелком спадали на широкие плечи. О подвигах таких красавцев поэты слагают замысловатые песни. А девушки скатываются к ногам, целуя следы, оставленные на песке. В данном случае, -- на грязной земле.
Я моментально зарделась и, не задумываясь, вручила мужчине мышь. Он принял своеобразный подарок с вымученной улыбкой на тонких губах.
-- Ой, да выбросите вы её, -- истерично хихикнула я, неожиданно вспоминая о прорехе в рубашке, засаленных после путешествия волосах и саже на щеках.
-- С удовольствием, -- хмыкнул мужчина. Голос подходил под внешность -- ровный, мелодичный, напевный. -- Приятно познакомиться с вами, Радослава.
-- Всемил -- наш князь, -- встряла раскрасневшаяся Ельна. -- Солнышко для всего княжества.
Мужчина притворно закатил глаза и произнес:
-- Мы рады, что на наши мольбы откликнулась столь милая девушка. Городу не хватает чародейки. Кудесники имеются, но люди они малообученные. Ворожея, присланная столицей, -- дело иное. Вы, думается, учились у людей, чьи возможности нам и не представить.
"Вам и не снилось, откуда выползла ваша чародейка", -- я едва сдержала глуповатый смешок.
-- И всё же. -- Мой голос приобрел приторные нотки. -- Работа хорошая, отчего же так долго искали учителя?
-- До вас приезжало несколько наемников, но, к сожалению, не пришлись мы им по душе. Говорят: нет творческого роста. Увы, княжество маленькое, не знающее роскоши, -- и заметив, как я скисла, тут же поправился: -- Зато люди свойские, секретов не держим, за замками не прячемся.
"Это точно. Хоронить меня они пришли очень по-свойски".
-- Радослава, -- продолжил Всемил, -- не откажите мне в чести показать вам город. Но вначале побеседуем за обедом, расскажите о путешествии до нас.
-- Называйте меня Радой, -- в очередной раз смилостивилась я.
Всемил дождался, пока я, чуть не прищемив пальцы, закрыла входную дверь, а затем галантно подал руку, помогая спуститься со ступенек.
-- Вы красивы, -- любезно подметил он, наблюдая, как я пытаюсь отряхнуть волосы от паутины.
Я мельком взглянула на себя в отражение лужи и закашлялась от стыда. Или у князя напрочь отсутствует вкус, или присутствует обостренное чувство такта.
-- Как добрались до нас? -- Всемил завел непринужденную беседу.
-- О! -- вместо внятного ответа я встрепенулась. -- А вы можете отправить кого-нибудь с телегой к южной дороге в город?
-- Разумеется, отправим сей же момент. Но для чего?
-- Да у меня кобыла там издохла. Похоронить хочу.
В синих глазах промелькнул долгожданный испуг. Но князь, не обронив ни слова против, подозвал Ельну и, дождавшись, когда та уйдет на поиски слуги, неестественно усмехнулся:
-- Как же вы так измотали лошадь?
Я промолчала, кокетливо подмигнув князю.
Он судорожно сглотнул засевший в горле комок и поспешил к терему.
В-четвертых, остерегайтесь её ворожбы.
"Светлячок" безвреден для чародея или других существ.
Причинить им вред попросту невозможно".
Книга по бытовой волшбе, страница тридцатая.
Через долгие дни лишений и тяжб я была вознаграждена по заслугам: теплом, уютом и дорогими яствами.
Еда восхищала. Кусочек хлеба с чесночной начинкой стоил больше, чем вся моя одежда. Кроваво красное вино не отдавало затхлостью. А в прозрачном, словно морская гладь, бульоне плавал огромный кусок мяса. Отожравшись, я разомлела и начала клевать носом прямо за столом, но Всемил растормошил меня и повел на обзорную прогулку.