Страница 45 из 113
Целый день «Бег».
Ни звонков, ни писем.
Кончили «Бег».
Позвонила к Виленкину. Старалась расспросить. Но он говорит, что звонила некая Омедор, кажется, из Комитета искусств. Дело, конечно, не в Омедор, это-то ясно. Но в ком?
Вечером М. А. играл в шахматы с Топлениновым. Тот рассказал, что умер Азарий Азарин. Очень жаль, талантлив, порядочен. Не стар.
Приходили от Виленкина из МХАТа за экземпляром. Выдала.
Позвонила Смирнову, что есть экземпляр. Пыталась узнать, с кем он говорил. Безрезультатно.
Ануся уезжает в Крым сниматься в «Айболите». Позвала их вечером к нам. Они пришли с Шебалиным. М. А. говорит за ужином:
— Подошел к полке снять первую попавшуюся книжку. Вышло — «Пессимизм»…
Просили Шебалина поиграть, подошел к роялю, взял несколько аккордов — ничего не помнит наизусть. Обещал следующий раз принести ноты. Петя укушен собакой, ему делают прививки — не пьет водки — нельзя.
Днем приехал Смирнов за «Бегом». Вошел, не снимая пальто, явно боясь расспросов. Расспрашивать не стали. Он успокоился, присел, сняв пальто, и тут пошел разговор. В разговоре М. А. сказал:
— Я работаю на холостом ходу… Я похож на завод, который делает зажигалки…
Смирнов попросил, чтобы мы ему показали рецензии Горького на «Бег», а также Пикеля (который зарезал пьесу). Я показала ему — они вклеены в толстую тетрадь вырезок о М. А. Он оживился и попросил перепечатать отзывы Горького и рецензию Пикеля. И увез это вместе с экземпляром. Загадка.
Вечером М. А. пошел с Сергеем в баню. Потом рассказывал мне, как они волновались в поисках потерянной трешки.
Днем в кабинете у Якова Леонтьевича. Опять всплывает «Минин».
Делать или не делать «1812 год» по Льву Толстому? — для оперы.
М. А. сказал, что приехал Немирович: «приехал, приехал, и денег не платит»…
Леонидов Леонид Миронович говорит про Немировича:
— Сидит за границей, ни черта не делает, пишет оттуда глупости! И театр ничего не делает поэтому!
Вечером — среди пенатов — как сказал М. А. Разбирали книги.
Оленька — с какими-то пустяками по телефону. М. А. говорит:
— Это означает, что «Бег» умер.
Письмо от Вересаева, сообщает, что его материальное положение ухудшилось, просит вернуть тысячу рублей, которую мы взяли у него.
М. А. тут же написал ему письмо — сегодня или завтра вернем, просим прощения за задержку.
Я проводила М. А. в Большой, сама пошла в Управление за деньгами. Потом — за М. А.
Самосуд убеждает писать «1812 год». Композитор Багриновский уже играл свою оперу на эту тему, но она Самосуда не удовлетворяет. Возле этого дела суетится Шарашидзе.
Вечером М. А. на «Руслане». Продолжение дневного разговора с Самосудом. Убеждает, что надо писать по картинам, чтобы «зря не пропала бы работа». То есть показывать по картинам. Контроль.
Возникли опять разговоры о «Минине». М. А. говорит:
— Ну, ясно, мне придется отвечать за то, что не так сделал либретто, не такие поляки, как надо…
М. А. не хочет поправлять «Минина», говорит, что предпочитает портновскую работу над «1812 годом».
Надо писать письмо наверх. Но это страшно.
Екатерина Ивановна отвезла тысячу Вересаеву. Денег у нас до ужаса нет.
М. А. начал работать над «1812 годом».
Вечером была с Женичкой моим на премьере «Травиаты» в филиале. Мелик чудесно дирижировал. Оформление Бориса Эрдмана понравилось. Поставлено по-старинке, впечатление, что без режиссера — такие давно знакомые мизансцены. Пели хорошо — Лемешев, Норцов, Барсова. Успех у публики громадный.
После спектакля около леонтьевской машины, где садились леонтьевские дамы и я, — собралась толпа, так как почему-то Евгения Григорьевна сказала: здесь поедет Козловский.
В это время к машине подошел М. А., задержавшийся в театре. Его обступили в темноте переулка: — Лемешев?! Козловский?!
М. А. сказал — нет, не Лемешев, — и сел в машину.
На машину навалилось столько народу, что стало страшно.
Обедал Дмитриев. Говорил, что нужно написать новую картину в «Беге» — тогда пойдет пьеса. Вздор какой!
До поздней ночи М. А., Дмитриев и подошедший Мелик играли на детском биллиарде.
Горюнов позвонил и пришел. Предлагал М. А. делать или инсценировку «Дон-Кихота», или пьесу о Суворове. Засиделся до поздней ночи. Разговор о МХАТе — больное место вахтанговцев. М. А. прочитал ему отрывки из «Записок покойника».
В газетах о снятии Бубнова с должности.
М. А. днем на репетиции «Поднятой целины» (вчера тоже).
Обедал композитор Седой, играл из первой картины своей будущей оперы. Кажется, талантлив.
Композитор Кабалевский играл в Большом театре свою оперу «Кола Брюньон». М. А. давал свои заключения о либретто.
Потом — долгий разговор с Керженцевым о «Петре», о «Минине». Смысл всего разговора, что все это надо переделывать.
Ночью, с Керженцевым, Самосудом — репетиция — проба поставить кино в «Поднятой целине».
М. А. на генеральной «Поднятой целины».
Днем М. А. с Женичкой и Сергеем — играли в карты. А вечером были у Калужских. Очень мило посидели.
М. А. с Седым работали над либретто дома.
День моего рожденья. Получила цветы от М. А. и Сергея «пополам» и, конечно, от моего Женички.
Обедал Дмитриев и Женя.
Днем М. А. опять работал дома с Седым.
Сережкин день рожденья, подарили ему духовое ружье. Пришел Женичка, и мы чудесно провели начало дня вчетвером.
М. А. прозвал Женюшку уже давно прокурором («Ба! И прокурор тут!..»), а кроме того произвел в чин библиотекаря.
Женичка очень польщен был.
Потом пришел Седой — опять работа над либретто.
У М. А. из-за всех этих дел по чужим и своим либретто начинает зреть мысль — уйти из Большого театра, выправить роман («Мастер и Маргарита»), представить его наверх.
Вечером зашли на «Поднятую целину» — была премьера. Мне не понравилось.
Утром Седой. М. А. сказал ему о своем намерении уйти из Большого и о том, что он не хочет делать либретто для соловьевской оперы в качестве соавтора.
Тот расстроился ужасно. М. А. поехал с ним к Якову Леонт. — говорить об этом. Яков Л. предложил: в договор с Соловьевым-Седым не входить, а об уходе еще подумать. Таким образом, хотя бы сваливается работа над чужим и трудным, мучительным материалом.
Уборка книг.
М. А. правит роман.
Вечером Вильямсы и Шебалин.
Необыкновенный невиданный доселе туман. Трамвайное движение затруднено. Днем была на Каменном мосту (шла из Управления) — вверху, внизу, кругом — ничто.
Вечером у Калужских в гостях. Были: Кторовы, Сахновские, Степанова Лина, Гриша Конский. Сперва разговоры о новом законе, по которому уничтожаются жилищные товарищества. Потом очень хороший ужин. Возвращались около шести часов утра в полном тумане пешком.
Оля дала книгу, которую М. А. случайно обнаружил на полке. Американская книга о МХАТе 1925 г. В ней упоминается о каком-то Булганове — Bulganow. Оказалось по тексту — о М. А.