Чужие паруса

Наконец мотор заглох, под днищем раздался протяжный скрежет, несколько каймов катер по инерции ещё волокло по песку, и двое карабинеров в бригандинах и морионах, неизвестно, как и когда оказавшиеся на палубе, дружно спрыгнули в грязную прибрежную пену. Моментально приняли оборонительную позицию, направив в сторону берега стволы короткоствольных доказательств нейтралитета, а третий помог спуститься Рабану… Хотя — не столько помог, сколько сдёрнул грам-капитана вниз, в воду, и мигом закрыл от берега своим телом, но, надо признаться, проделано это было столь быстро и настолько пиететно по отношению ко второму на корабле офицеру, что иначе, как «помог спуститься», сие действие назвать было трудно.

А спустя секунду Рабан понял, в чем причина такой прыти: на песчаном берегу обнаружился ещё один персонаж. Причём явно ждущий их прибытия.

На усыпанном пеплом берегу, едва различимый в задымлённом воздухе, опираясь на сучковатый посох, стоял человек.

Более того: женщина. С перемазанным копотью лицом, с развевающейся на ветру гривой светлых волос. В изодранном, вроде бы полувоенном зеленом костюме. Она стояла неподвижно и терпеливо ждала, когда гидернийцы соизволят выбраться на сушу. Совсем юная, смазливенькая. На первый взгляд, безоружная. На тот же первый взгляд — одна… Хотя вон за той дюнкой можно, пожалуй, укрыть с десяток вооружённых до зубов съерконов[4]… Ну да делать нечего, придётся рисковать…

Высоко поднимая ноги, чтобы голенищами сапог не зачерпнуть воду, подобрав подол накидки, Рабан двинулся вперёд. Молчаливые карабинеры не отставали ни на шаг, держа пальцы на курках карабинов и слаженно сохраняя фигуру «клешня», коя, по мнению штабных высокоученых лбов, с семидесятипроцентной вероятностью защищает объект от поползновений со стороны потенциальных злопыхателей. Однако, заметим в скобках, против настоящих злопыхателей троица охранников с карабинами — как слепые мышки против голодного кота…

Девица на берегу, когда стопы грам-капитана коснулись суши, наконец пошевелилась: подняла руку и произвела пальцами несколько быстрых движений — которые были бы напрочь непонятны простому обывателю, но для человека посвящённого обозначали: «Я свой». Рабан непроизвольно дёрнул щекой. Ага, успокаивает, чтоб, значит, стрелять с дуру не начали. Ладушки, пока стрелять не будем. Вот только кто ж тебя, милая, надоумил приказывать боевому гидернийскому кораблю? Мала ты ещё для таких словечек, чином не вышла… Кто же тогда?

Рабан, подойдя ближе, остановился. Карабинеры замерли по бокам, поводя стволами и выцеливая возможную опасность со всех сторон.

— Я так понимаю, что это вы сигналили, — сказал он, ворохнув носком сапога две обгоревшие ветки у её ног.

Взгляд девчонки скользнул по нашивкам на правом плече Рабана, выгладывающим из-под накидки.

— Да, я. Благодарю, что откликнулись, мастер грам-капитан, — ответила она и с достоинством наклонила голову. Прядь грязных волос упала ей на лицо, она нетерпеливым движением откинула её назад. Тот факт, что на берег по её зову прибыл лично грам-капитан, девчонку, казалось, ничуть не удивил и не смутил. Как будто так и должно быть. — Свободный агент Отдела последнего рубежа безопасности на территории Тоуранта, — отвесила она лёгкий поклон. — Личный номер три-ноль-три-восемь-пять-три-ноль, кодовое имя «Филин».

— Я вас слушаю, — холодно сказал Рабан.

Представляться он не спешил. Она могла назваться кем угодно, хоть самим адмиралом Фрастом, — прекрасно понимая, что проверить её слова на месте невозможно… Впрочем, она знает код для тайных сообщений и секретную жестикуляцию, знает количество цифр в личных номерах агентов, разбирается в гидернийских знаках различия…

— Вы обязаны взять нас на борт, — сказала она.

И заявлено это было столь безапелляционным тоном, что Рабан помимо воли ухмыльнулся. Но тут же вновь стал серьёзным и быстро огляделся. Берег был пустынен в обе стороны.

— Нас? А позвольте полюбопытствовать, кого это — нас?

Из-за давешней дюны, той самой, где, по логике, прятался взвод съерконов, донёсся приглушённый лай.

— Я не одна, — быстро проговорила девчонка, мимолётно оглянувшись в ту сторону. — Со мной… Нет, мастер грам-капитан, лучше вам самому посмотреть. Словам, у меня такое ощущение, вы не поверите…

Неожиданно пошёл дождь, горячий, почти кипяток, и вперемешку с пеплом получалась настоящая каша, валящаяся с неба. Видимость сократилась до полного неприличия, дальше вытянутой руки совершённого ничего не было видно, к тому же с земли стал подниматься густой туман — в общем и целом раздолье для противника, стреляй себе по силуэтам, как в тире, сам оставаясь невидимым и необнаружимым.

Рабан невольно поёжился.

Хорошо хоть, что дождь, а не булыжники с неба…

— Агент, я надеюсь, вы понимаете, что…

— Я-то понимаю, — с неожиданной резкостью перебила чертовка. Только теперь Рабан заметил, что она находится на грани истерики, с превеликим трудом себя сдерживая. — Я очень хорошо все понимаю, мастер грам-капитан. В частности, то, что и у вас, и у нас мало времени. То есть времени нет совсем. Если б я была не той, за кого себя выдаю, — уж поверьте, я бы нашла более действенный способ причинить вам вред… Идёмте же, мастер грам-капитан. Ваша охрана пусть тоже идёт с нами. Клянусь Гидернией, вам ничего не грозит.

Земля под ногами качнулась, загрохотало где-то совсем рядом, и в лицо ударил порыв ветра — такой сильный и неожиданный, что Рабан едва устоял на ногах. Накидка взлетела за спиной, хлопнула, как парус, рванула грам-капитана назад, и застёжка больно впилась в горло. Назвавшаяся Клади уцепилась за его рукав.

— Быстрее, грам-капитан. Пока в самом деле не стало слишком поздно. Нам нужна ваша помощь. Помощь соотечественников и соратников…

И опыт Рабана, и его интуиция, ни разу не подводившая за десять лет службы в Отделе ПРБ, оба верных помощника безмолвствовали — по причине недостатка информации. Но в одном девчонка была безусловно права: если это и ловушка, то слишком уж сложная и ненадёжная. Попади грам-капитан в плен, никто и не полезет выручать его, что бы там ни проповедовал Кодекс мореплавания: безопасность всего корабля всегда дороже жизни одного человека… Впрочем, возможно, захватчикам это неизвестно. Возможно, они надеются таким манером отвоевать себе место на борту — в обмен на жизнь грам-капитана…

Но тогда откуда они столько знают? А может быть, в Отделе предатель?! Ну и времена…

Рабан и сам не заметил, как двинулся следом за девчонкой, его рукав не отпускающей. Тройка карабинеров, сохраняя фигуру «клешня», неотступно брела рядом.

За дюной их было двое: один человек полулежал на песке, бессильно привалившись спиной к поросшей сухой травкой кочке, другой, совсем юный, чуть старше, может быть, девки, наклонился над ним, держа развёрнутый плащ на вытянутых руках — прикрывал от дождя. Прикрывать получалось плохо: ветер рвал плащ из рук, и тяжёлые капли воды пополам с пеплом то и дело смачными плевками влеплялись в тело лежащего. К его ноге жалась здоровенная, напоминающая волка собачина — которая имела бы весьма устрашающий вид, если б не мокрая, слежавшаяся шерсть и не трусливо поджатый хвост. Опять-таки, кажется, никто не вооружён. Впрочем, это ещё ни о чем не говорило.

Они подошли ближе.

Тот, что держал «навес», на гостя даже не посмотрел, зато собачка приветствовала грам-капитана жалобным поскуливанием.

— Ага, значит, явились все-таки… — Лежащий с трудом принял сидячее положение. — Я уж думал, бросите меня здесь подыхать… — На вид ему было лет шестьдесят — одутловатое лицо, тяжёлый подбородок с глубокой складкой, огромный нос, голубые глаза под кустистыми бровями — пронзительные даже здесь и сейчас, даже невзирая на то, что один глаз заплыл большущим синяком. — Молодцы. Кто посудиной командует? Ну ты ближе-то подойди, голубь, не укушу…

Рабан смурно глянул на агентессу. Та неопределённо передёрнула плечами.

4

Съеркон-Кист — легендарный герой Трехцветной войны (483 — 485 гг.), арбалетчик, легендарный снайпер-одиночка, воевавший на стороне Шадтага и за три года военных действий уничтоживший более ста офицеров противника. Его имя стало нарицательным не только в Шадтаге