Заколдованная земля

Стадо представляло великолепное зрелище, когда оно летело мимо нас. Жеребец, который вел его, бежал с опущенной головой и с развевающимся хвостом. Остальные лошади мчались за ним галопом. Они обежали наш лагерь широким полукругом и вдруг, как по приказу, остановились и спокойно рассматривали нас. А потом жеребец засопел, стригая ушами, затопал, — и табун унесся прочь.

Тут мы увидели, как артистически умоют обращаться гак-ю-маки с своим примитивным оружием и как ловко пользуются подходящим моментом. Они большие любители мяса диких лошадей, сладковатый вкус которого ценится ими выше всякого другого.

Троглодиты вложили в пращи камни. Ремни закружились и камни засвистели на полете.

Один жеребец и одна кобыла упали прежде, чем успели их унести быстрые ноги. Охотники бросились на упавших, проткнули им шейные артерии и с наслаждением большими глотками пили бившую фонтаном кровь.

Дикие лошади живут в Каманаке обыкновенно табунами, в пятнадцать штук, которых водит старый жеребец.

Так как они бегают к определенным водопоям в линию, одна лошадь за другой, то ими выбита в тундре целая сеть утоптанных тропинок. Зимой лошади собираются табунами, насчитывающими по несколько тысяч голов. Дикие лошади и мускусные быки — это единственная дичь, которая и зимой остается на плоскогорье. Остальные животные отправляются отсюда к югу, под охрану тайги.

У троглодитов при этой экспедиции дело шло прежде всего о шкурах оленьих телят. Поэтому, загоняя их в загородки, приготовляя для них ямы, они старались больше всего набить их, пуская в ход и стрелы, и копья, и пращи.

Но вскоре мы убедились, что олени в этой части сухой тундры сравнительно редки, и поэтому двинулись дальше на север. Степь перешла в тундру. Мох заменил собой траву. Местность получила беловатый оттенок оленьего моха.

Непрерывно одни за другими следовали пустынные холмы, овальные «друмлины» и продолговатые «камес», и опять стали встречаться ковры цветов, красных и фиолетовых, розовых и темно-синих. В защищенных местах решалась показаться на свет божий и карликовая верба.

Тысячи потоков перекрещивались между собой и соединяли во всех направлениях сеть синих озер, небольших водоемов, болот. Тучи комаров, поднимаясь над тундрой, были похожи на столбы дыма и делали пребывание здесь положительно невозможным. Мы защищались сетками против этой язвы.

В этих местах карибу были уже в громадном количестве. Но все же мы пробрались еще дальше, почти к 76° параллели, приблизительно на высоту мыса Иорка. Почва тундры была здесь, уже в нескольких футах от поверхности, вечно замерзшей. Бесконечные площади брусничника и черники давали убежище снежным куропаткам, и много медведей бродило кругом, насыщаясь сладкими ягодами.

За последним брусничником мы нашли еще лес. Да, тут были деревья, — но едва ли в фут вышиною. Узловатые, карликовые, с ползущим по земле стволом, деревья соединялись здесь в пучки, чтобы сохраниться от холода. Это целый лес вековых деревьев.

В этих широтах край переходил постепенно, но неуклонно в край тишины и смерти.

На фоне далекого туманного горизонта виднелась синевато-серая зубчатая стена. Над нею лежала белая полоса — отблеск материкового льда. Там была северная граница.

Саш, природа резко напомнила нам, что мы забрались слишком далеко.

XXXII.

Мы вернулись к лагерю. Там царило оживленное движение. Всюду можно было видеть женщин, занятых обработкой кож. Скребками они удаляли с них жир, разрезали их на полосы.

Отвратительный запах распространялся по табору. Вороны каркали, пируя на отбросах. Скрытые за холмами волки жалобно выли. И дым от сотен костров в тихом сумраке поднимался к небу голубоватыми столбами.

Фелисьен все это время утопал в блаженстве. Он почти не выпускал из рук ружья. Постоянно слышались его выстрелы. Еще никогда зверь этих тундр не чувствовал на себе действия современного оружия. Фелисьен все время был окружен толпой троглодитов, спокойно относивших в табор так легко достававшуюся добычу.

Из этой поры непрестанных охот вспоминаются мне два эпизода.

Группа охотников в десять человек, с которой я предпринял охотничью прогулку на северо-восточные бугры, выгнала стадо мускусных быков из оврага, где они паслись и отдыхали. Животные скачками, с удивительным искусством, взобрались наверх по крутой стороне оврага.

Главная задача при охоте на мускусных быков заключается в том, чтобы во-время окружить хитрых животных. Быки обладают очень тонким слухом и очень быстры и пугливы. Но если неприятель покажется неожиданно и окружит их, то дело выиграно. Они образуют тогда тотчас же по своему обычаю круг, головами наружу, с телятами в середине. Этому научились они в постоянных боях с белыми полярными волками.

Сомкнувшись, с низко наклоненными головами, выкатив кровью налитые глаза, сопя, ожидают старые быки врага. И если он отважится подойти, ближайший бык делает на него нападение и, отогнав его, моментально возвращается на свое место.

Заслуживает удивления способ, как использовали гак-ю-маки этот боевой прием быков.

Хорошо зная, что их стрелы не могли бы повредить этим животным, снабженным косматой шерстью и мощным шлемом крепких рогов, гак-ю-маки пускаются на хитрость.

Один из охотников, запасшись куском кожи, дразнит намеченного быка. Но когда тот оставляет круг, чтобы броситься на дикаря, — другие охотники с удивительной смелостью и искусством накидывают быку на рога надежную петлю из кожаных ремней и в тот же момент все охотники изо всех сил начинают тянуть за ремень.

Суть в том, что несчастный «гук-мул» всегда упирается вместо того, чтобы сделать нападение. Этой минутой пользуется один из гак-ю-маков и убивает быка сильными ударами по ноздрям или ловко всаживает ему в пах копье.

Но на этот раз животные не образовали оборонительного круга; испуганные ружейными выстрелами, слепо бросились косматые существа вперед и лавиной обрушились на людей.

Их ряды пролетели, как смерч, и оставили несколько неподвижно распростертых на земле тел. Помощь была излишня. Через минуту дикари скончались.

Оставшиеся равнодушно оттащили их в сторону, завалили камнями и вернулись, таща с собою единственную бычачью тушу, — всю добычу этой несчастной охоты.

Олени теперь жирны, откормлены. Назади у них отложился большой слой жира. Их бурая шерсть блестит. В тихие осенние ночи, когда звезды падают с неба, подобно серебряному дождю, слышен рев ухаживающих за самками самцов.

Гак-ю-маки выходят на них с луками. Искусный, сильный охотник в состоянии смертельно ранить оленя кремневой стрелой на самом быстром бегу. Я испытывал эти луки. Нужны сильные мускулы, чтобы натянуть их тетиву.

В один прекрасный день ветер вдруг изменился и начал дуть постоянно и равномерно по направлению к озеру. Обе орды обменялись дюжиной посольств и соединились вместе. Потом мы потянулись степью к югу. Наконец, женщины и дети, несшие кожи и запасы, спустились ущельем и устроились внизу табором.

Здесь на несколько миль в длину плато спадало отвесным обрывом, так что нависшие скалы в нескольких местах образовали обрывы.

Степь наверху высохла под лучами солнца. Охотники разбрелись по всей местности. Зажигая огни и производя шум, они в течение трех дней сгоняли стада к краю обрыва. А потом, когда число стад было достаточно, зажгли траву в тот момент, когда ветер дул наиболее подходящим образом.

Степь в широком кругу занялась удушливым пожаром, и столбы едкого дыма поднялись над землей. Паника охватила стада. Мамонты трубили тревогу. Мускусные быки ревели. Дикие лошади бросались с испуганными глазами и расширенными ноздрями. Тихие и терпеливые олени жались друг к другу, как стадо испуганных овец. Белые волки бегали в этом хаосе с опущенными хвостами, высунутыми красными языками, не делая никому вреда.

Вся эта мятущаяся масса, разбегаясь и снова сходясь, приближалась к пропасти. Слышался только треск огня. Потом тревожно заблеял олений теленок. И на этот голос, подействовавший как укол, ответило всеобщее рычание отчаянного, безнадежного смятения. Старые быки, словно взбесившись, яростно напали друг на друга.