Агентурная сеть

По заключению нашей информационной службы, ценность этого материала для советских внешнеполитических ведомств была исключительно велика!

Очень быстро обнаружилась еще одна интересная особенность.

Я уже касался того, как строятся взаимоотношения между советскими послами и резидентами КГБ. Как и следовало ожидать, в американских посольствах имели место почти такие же проблемы, и каждый дуэт — посол и резидент ЦРУ — решал их по-своему.

Что касается Гэлбера и Копленда, то было очевидно, что ведущую роль в этом дуэте играет посол. Копленд явно был заинтересован в его расположении, надеясь, видимо, заручиться поддержкой Гэлбера и с его помощью упрочить свое положение в ЦРУ.

В значительной мере по инициативе Копленда установилась такая практика: каждое утро он заходил в кабинет Гэлбера и информировал его по всем текущим вопросам, после чего происходил обмен мнениями и определялась единая позиция резидентуры ЦРУ и посольства для доклада в Вашингтон.

Эти утренние обсуждения были для нас бесценным источником информации, потому что Копленд ссылался, в основном, на сведения, полученные от агентов и доверительных связей. Иногда Гэлбер выражал сомнение в достоверности той или иной информации, и, чтобы убедить его, Копленд в запальчивости говорил значительно больше того, что полагалось знать американскому послу о деятельности резидентуры ЦРУ.

Кроме этого, было зафиксировано несколько бесед Копленда с Гэлбером, свидетельствующих о том, что резидентура ЦРУ занимается сбором сведений о президенте страны и его ближайшем окружении. Причем, сведений вполне определенного характера, вникая при этом в довольно деликатные обстоятельства частной жизни высшего эшелона и выискивая то, что называется «жареными фактами». Делалось это с вполне определенной целью: найти возможность устранения профранцузских деятелей в руководстве страны и заменить их людьми, которые в большей степени устраивали бы США.

Во время этих бесед и Копленд, и Гэлбер допускали нелестные, а порой просто оскорбительные выражения в адрес законно избранного президента страны, называли его «образованной обезьяной», а такие высказывания могли кому угодно испортить карьеру.

На одной из встреч с «Атосом» я осторожно коснулся этой темы.

«Атос» заявил, что посольству Франции известно о стремлении США сместить президента и вообще оно проявляет озабоченность по поводу растущей активности американцев и их усилий по политическому и особенно экономическому проникновению в страну, которую французы с полным на то основанием рассматривают как опору своего влияния в Африке. «Атос» также сообщил, что местные спецслужбы располагают сведениями о контактах Копленда с представителями оппозиционных групп, ведущих антиправительственную деятельность. Эта информация докладывалась президенту страны, однако тот, не желая осложнять отношения с США, распорядился пока не предпринимать никаких мер.

Это решение президента, по словам «Атоса», вызвало раздражение в посольстве Франции.

Перед нашей резидентурой, как и перед другими резидентурами КГБ, стояла задача обострять отношения между Францией и США в борьбе за влияние в Африке. Поэтому я воспользовался этим разговором, чтобы еще подлить масла в огонь, и так, чтобы «Атос» не догадался, откуда поступили эти сведения, привел ему несколько конкретных примеров, свидетельствующих о двурушничестве Соединенных Штатов по отношению к своему партнеру по НАТО.

С моего разрешения «Атос» довел эти факты до своего руководства и вскоре получил указание присматривать за деятельностью Копленда и других американских разведчиков, соблюдая необходимую осторожность, но в то же время не останавливаясь перед проведением «сдерживающих» мероприятий.

По словам «Атоса», это в значительной мере «развязало ему руки», а мы получили возможность более эффективно использовать его в работе по американцам.

А перед самым Новым годом Татьяна расшифровала один весьма примечательный диалог между Гэлбером и Коплендом. Она так и отпечатала его на отдельном листке, обозначив Гэлбера буквой «Г», а Копленда буквой «К» и сделав свои ремарки, отражающие интонацию собеседников.

«К. — Рэй, позавчера председатель Партии независимости снова встречался со своим шефом из советского посольства и получил от него сорок тысяч долларов.

Г. — Почему русские платят этим псевдокоммунистам долларами, а не местной валютой?

К. — Доллары обмениваются во всех странах. К тому же они компактнее в обращении.

Г. — Председатель встречался с советником Драгиным?

К. — Нет, Рэй. Если помните, так было всего один раз, когда председатель находился в Москве. Тогда с Драгиным встречался связник, который прошел специальную подготовку в Москве. Но теперь председатель на месте, и контакты с советским посольством являются его прерогативой. Это — одна из составляющих его авторитета в руководстве партией. Как говорят русские: у кого деньги, тот и дирижирует оркестром!

Г. — Так с кем же все-таки встречался председатель?

К. — Точно сказать не могу, но думаю, что это был Вдовин. По другим странам нам известно, что такие контакты возлагаются на резидентов КГБ.

Г. — Скажите, Гэри, а ваш человек не может уточнить? Он же член руководства партии! Было бы весьма интересно узнать содержание инструкций, которые дает Москва.

К. — К сожалению, это исключено. Интересоваться такими вопросами, сами понимаете, опасно. А председатель ни с кем не делится подобной информацией.

Г. — Он что, перестал доверять вашему человеку?

К. — В какой-то мере да. После возвращения нашего человека из Москвы, где он возглавлял так называемый „заграничный комитет“ партии, его взаимоотношения с председателем оставляют желать лучшего.

Г. — А в чем причина?

К. — По указанию нашей резидентуры в Москве он предпринял попытку использовать свое пребывание в Советском Союзе, чтобы упрочить свое положение и со временем стать лидером. Если бы это удалось, мы взяли бы под контроль всю деятельность партии. Видимо, он перестарался, и это не понравилось председателю.

Г. — А через связника он не может выяснить?

К. — Нет, Рэй. Во-первых, это особо доверенное лицо председателя. Во-вторых, наш человек считает, что связник является осведомителем местной полиции. А мне бы не хотелось, чтобы полиция знала о деятельности Партии независимости больше меня!»

Я отложил листок с записью этого разговора и задумался. И было над чем!

Во-первых, подтвердились возникшие после достопамятной выходки Дэ-Пэ-Дэ подозрения, что представитель Партии независимости, которому он передал то ли сорок, то ли тридцать пять тысяч долларов, является осведомителем местной полиции. Конечно, можно было не ждать, пока Копленд расскажет об этом своему послу, не подозревая, что их разговор достигнет наших ушей, и попытаться выяснить это через «Рокки» или «Атоса». Но «Рокки» не имел отношения к разработке оппозиционных партий и группировок, этим занималась политическая полиция, и потому выполнение такого задания было связано с большим риском. Да и «Атосу» тоже было несподручно проявлять интерес к сугубо внутренним делам. К тому же мы условились, что будем работать только по представителям других стран, и отступление от этих договоренностей могло отразиться на наших деловых отношениях.

Во-вторых, оказалось, что своего осведомителя имеет не только местная полиция, но и резидентура ЦРУ. И не какого-то рядового связника, хоть и прошедшего специальную подготовку, а члена руководства! Это позволяло американцам держать под своим контролем многие стороны деятельности Партии независимости и, судя по тому, что информация о моей встрече со «Странником» была абсолютно достоверной, знать, когда и какую финансовую поддержку ей оказывает КПСС!

Оставалось радоваться, что хотя бы «Странник» (если верить Копленду!) является преданным нам человеком!

Естественно, я решил немедленно доложить об этом разговоре между Гэлбером и Коплендом в Центр, запросить разрешение на проведение дополнительной проверки, о результатах которой информировать международный отдел ЦК и «Странника» для принятия соответствующих мер.