Агентурная сеть

Перечитав шифртелеграмму, я подумал о том человеке, которого ровно год назад застукал на вилле Копленда и лицо которого показалось мне тогда знакомым. Увязав сейчас этот факт со словами Копленда о том, что его осведомитель возглавлял находящийся в Москве загранкомитет Партии независимости, я, наконец, вспомнил, где мог видеть этого человека.

После скоропостижного возвращения из натовской страны мы отдыхали с Татьяной в сочинском санатории имени Дзержинского и как-то пошли на концерт в соседний санаторий «Россия». По окончании концерта мы зашли в бар, чтобы по своему обыкновению выпить по бокалу холодного шампанского, и там я сразу обратил внимание на сидевшего за соседним столиком темнокожего иностранца, распивавшего коньяк в обществе захмелевшей переводчицы.

Меня привлекли два обстоятельства: то, что они говорили по-французски, а следовательно, он был выходцем из Африки, потому что только там чернокожие граждане говорят по-французски, и то, что он пил коньяк. Все франкоязычные африканцы в подавляющем своем большинстве исповедуют ислам, а потому не употребляют спиртных напитков. А раз он пил, да еще коньяк, значит, либо закончил в Советском Союзе какое-то учебное заведение и там пристрастился к спиртному, либо был членом какой-то марксистской партии и перенял эту традицию от советских коммунистов.

Второе было наиболее вероятно, так как, если бы он закончил советский вуз, то хорошо говорил бы по-русски, и к тому же «Россия» была цековским санаторием.

Сделав эти умозаключения и придя к выводу, что африканец является, скорее всего, членом какой-то «братской» партии и находится в Сочи на отдыхе и лечении, я утратил к нему всякий интерес и стер его облик из своей памяти, о чем сейчас страшно жалел. Но я был уверен, что, увидев фотографию человека, попавшего мне на глаза в санатории «Россия», смогу с уверенностью сказать, его я видел на вилле Копленда или нет!

А потому в конце шифртелеграммы я приписал: «Для проведения установки прошу по возможности прислать в резидентуру фотографию бывшего руководителя загранкомитета Партии независимости в Москве».

Я написал «по возможности», потому что фотографию нужно было просить в международном отделе ЦК и у меня не было никакой уверенности, что моим коллегам ее дадут.

В том, что Партия независимости, как и многие другие прокоммунистические партии в Африке, получала финансовую поддержку от КПСС, не было ничего необычного. Такую поддержку получали и получают едва ли не все оппозиционные партии и движения, причем донорами, естественно, являются те, кто заинтересован в том, чтобы эти партии и движения пришли к власти.

Эта всеобщая практика была отражением сложившейся в годы холодной войны идеологии тотального противоборства двух мировых систем: «нашего» социализма и «ихнего» империализма. Так что негласная моральная, политическая и материальная поддержка своих друзей, идейных сторонников широко применялась во всем мире и со всех сторон!

Главное было не в том, что кто-то кому-то помогает, а в том, насколько правым является дело твоих сторонников в той или иной стране, насколько оно справедливо по своей сути и в какой мере отвечает чаяниям людей. Если идеалы прекрасны, а цели благородны — тогда на такое дело никаких денег не жалко!

Но чем больше я вникал в существо взаимоотношений ЦК с зарубежными коммунистическими партиями и национально-освободительными движениями, тем все больше убеждался, что тех, кто стимулировал их всестороннюю поддержку, очень часто интересовало совсем другое. Для них главным было пустить пыль в глаза собственному народу и международной общественности, выдать желаемое за действительное и продемонстрировать, что, в строгом соответствии с решениями партийных съездов, во всем мире неуклонно ширится фронт антиимпериалистической борьбы, что на всех континентах расцветают ростки коммунизма и не за горами победа «мировой революции».

Причем в большинстве случаев эта демонстрация осуществлялась вопреки реальному положению вещей и той информации, которая регулярно направлялась в ЦК по линии советских загранпредставительств и резидентур внешней разведки.

Глупо было бы полагать, что на Старой площади не понимали, как на самом деле обстоят дела в «братских» партиях и движениях! А раз понимали, значит, шли на заведомый обман, на вульгарное очковтирательство, которые пронизали все наше общество и до неузнаваемости исказили истинную картину того, что происходило в нашей стране и за ее пределами.

Общаясь с теми, кто отвечал за международные контакты КПСС, я со временем пришел к неутешительному выводу, что многим из них было откровенно наплевать на то, с кем и во имя чего они водят дружбу и кому оказывают поддержку. Они передавали им большие суммы в валюте зачастую только для того, чтобы оправдать свое существование и засвидетельствовать свой «весомый вклад» в пресловутый мировой революционный процесс. Только этим и можно было объяснить неразборчивость в выборе своих идейных сторонников и многочисленные ошибки и просчеты в стремлении повсюду насаждать просоветские режимы.

Нечто подобное, возможно, в более мягких выражениях, пришло мне на ум, когда я прочитал поступивший из Центра ответ на мою шифртелеграмму. А он был такой:

«Ваша информация обсуждалась с представителями Инстанции. Они считают нецелесообразным проводить дополнительную проверку по изложенным фактам и категорически против доведения существа информации до сведения „Странника“».

Из этого коротенького ответа на мою шифртелеграмму, написанного, судя по содержанию, самим начальником африканского отдела, следовало, что международный отдел ЦК никоим образом не заинтересован в расследовании дела о пропаже партийных денег и в том, чтобы очистить от осведомителей руководящие органы «братской» партии.

И дело было, конечно, не в том, что африканский отдел, а тем более Инстанция проявляли заботу о безопасности оперативно-технического мероприятия. Если бы потребовалось, мы всегда придумали бы, как объяснить «Страннику» источник информации. Да он и не стал бы об этом спрашивать и вряд ли догадался, что утечка произошла из американского посольства.

И даже не в том, что обоих осведомителей ждала печальная участь, и ЦК не хотел допустить расправы над ними из гуманных соображений. Какой гуманизм может быть в политической борьбе? К тому же это было внутренним делом Партии независимости, и она была вправе поступить с предателями так, как они того заслуживали!

Все было гораздо проще: международный отдел не хотел создавать себе лишних проблем и компрометировать Дэ-Пэ-Дэ и тех своих сотрудников, которые общались с агентом американской разведки! А то, что в результате такого бездействия будет существовать серьезная угроза для нашей непосредственной разведывательной работы, Инстанцию мало волновало!

В промежутке между этими двумя шифртелеграммами состоялся еще один заслуживающий серьезного внимания разговор Копленда с Гэлбером, во время которого резидент ЦРУ сообщил, что получил указание подготовить террористические акты против партийных и государственных деятелей дружественной СССР сопредельной страны, где уже в течение многих лет шла гражданская война.

Такое указание было дано потому, что у сопредельной страны не было с Соединенными Штатами дипломатических отношений, и, за неимением посольства, ЦРУ нагрузило Копленда разведывательной и прочей подрывной работой и в этой стране.

— Кому вы собираетесь поручить выполнение этого задания? — спросил Гэлбер.

— Этим займется наша секция «глубокого прикрытия», — ответил Копленд. — А непосредственное исполнение мы возложим на антиправительственные группировки.

Так мы впервые получили информацию о том, что в резидентуре ЦРУ есть еще и секция «глубокого прикрытия»…

Все разведки мира во все времена пользовались двумя видами прикрытий: официальным и неофициальным. Под официальным подразумеваются посольства, торговые и экономические миссии и иные учреждения за границей, над которыми, как в прямом, так и в переносном смысле, полощется на ветру, выгорает на солнышке или мокнет под дождем государственный флаг страны.