Агентурная сеть

Вот и в случае с «Бао» я подумал: раз он не любит Советский Союз и не согласится работать на советскую разведку, почему бы не уговорить его поработать на благо Франции? Ведь Жиро, пообщавшись с «Бао», пришел к убеждению: китаец с симпатией относится к Франции, с восхищением отзывается о французской литературе, живописи, архитектуре, мечтает поработать в Париже! В одной из бесед «Бао» даже высказал мнение, что китайцам не хватает «французской утонченности и лоска»! Такое признание тоже чего-то стоило!

Но чтобы завербовать человека от имени другой разведки, мало его предрасположенности или собственного желания. Как минимум, нужен еще вербовщик, способный убедительно и безошибочно сыграть роль представителя этой разведки.

У нас такой вербовщик был! Причем «Атосу» не было нужды кого-то из себя изображать, он и так являлся сотрудником французских спецслужб и обладал всеми необходимыми для этого профессиональными навыками и опытом. Вряд ли, конечно, ему приходилось вербовать китайцев, но у меня были все основания рассчитывать, что его, как профессионала, увлечет возможность попробовать себя в этом качестве и он справится с выполнением такого задания.

У этого варианта, безусловно, тоже были свои недостатки. Использование «французского флага» и «Атоса» в качестве вербовщика создавало немалые трудности, поскольку лишало нас возможности реализовать некоторые имевшиеся в нашем распоряжении материалы на «Бао».

Так, по соображениям конспирации мы не могли сообщать «Атосу» о том, что у «Бао» есть сын в Занзибаре, что в прошлом он был членом полуфашистской организации, что он переписывался с Ваном и использовал его фирму для нелегальной связи с родственниками. Все эти сведения были получены через нашу агентуру, и хотя у нас не было сомнений в надежности «Атоса», знать эту информацию ему не полагалось. Мало ли что могло произойти в будущем, а потому рисковать нашими источниками мы не имели права.

Затруднялось использование сведений о том, что «Бао» занимался спекуляцией: такие термины были допустимы только в лексиконе представителя социалистической страны, но уж никак не сотрудника французских спецслужб!

Кроме этого, было очевидно, что под «французским флагом» характер угрозы компрометации китайца будет совершенно иным, чем под «советским флагом». Поэтому «Атос» мог оперировать только такими материалами, которые могли быть добыты французскими спецслужбами и которые в их представлении имеют существенное значение.

Зато в порядке компенсации за неизбежные издержки при перемене «флага» появились кое-какие возможности усилить основу вербовки, особенно материальную. «Атосу» ничего не стоило договориться с Жиро, чтобы он после окончания обследования несколько преувеличил серьезность заболевания «Бао» и втянул его в длительное и дорогостоящее лечение.

Через «Монго» мы тоже могли каким-то образом повлиять на Алисию Рибейра, чтобы она в свою очередь потребовала от «Бао» не только оплаты услуг врача (будь то роды или прерывание беременности), но и соответствующей компенсации за причиненные ей переживания и прочие неудобства.

Появилась возможность усилить и компрометирующую составляющую основы вербовки «Бао». Для этого через «Атоса» и «Рокки» можно было отработать Конде линию поведения с таким расчетом, чтобы в нужный момент он мог отвергнуть вербовочные притязания «Бао» и пригрозить разоблачение его разведывательной деятельности.

В процессе своих рассуждений я попробовал заглянуть в будущее, в то самое долгожданное «завтра», когда «Атосу» удастся завербовать «Бао» и приступить к получению от него интересующей информации. Интересующей кого? Французскую разведку?

Но ведь интересы французской и советской разведок если в чем-то и совпадают, то уж никак не во взглядах на происходящие в КНР события, не говоря уж о советско-китайских отношениях! У Франции были свои интересы в КНР, и потому французская разведка должна была интересоваться совсем другими проблемами, а не теми, освещать которые должна советская разведка.

В наши планы никоим образом не входило заставлять «Бао» реально работать на французскую разведку. Идеальным представлялся вариант вербовки «Бао» от имени французской разведки с последующим переводом на «советский флаг». Только такой вариант давал нам в перспективе возможность получать именно ту информацию, которая была нужна нам!

Но как поменять трехцветный флаг на красный с серпом и молотом да еще и со звездочкой, чтобы это произошло безболезненно и не привело к разрыву с агентом, на которого возлагались такие большие надежды?

Я размышлял долго и мучительно, пока, наконец, меня не осенило: ЛАВРЕНОВ!

37

С некоторых пор я стал с уважением относиться к лентяям. Не ко всем, конечно. Тех, кто не умеет или не любит работать, я не уважал и вряд ли когда-нибудь зауважаю. А зауважал я тех, кто не любит делать чужую или ненужную работу. И произошло это, когда я с помощью оперативной техники поближе познакомился с американским послом Рэем Гэлбером.

Я давно подозревал, что и сам я тоже немножко лентяй. Возможно, я обленился бы еще больше, но наша суровая действительность и некоторые сопутствующие обстоятельства к этому не очень располагали. Что я имею в виду? А вот что!

Испокон веку во всех советских учреждениях, где водятся какие-нибудь секреты, повелось экономить на вспомогательном персонале. И потому, будь то министерство обороны, внутренних или иностранных дел, КГБ, прокуратура или какое другое ведомство, везде можно было наблюдать одну и ту же картину: здоровые мужики, имеющие к тому же достаточно высокие чины и должности и получающие большую зарплату, одним пальцем тюкают на пишущей машинке или орудуют «цыганской» иглой, заправленной суровой ниткой, сшивая очередной том с секретной перепиской! То есть выполняют работу, которую должны делать машинистки, технические секретари или делопроизводители!

И невдомек тем, кто составлял штатное расписание, что на повышенную зарплату любого из этих чиновников можно нанять трех, а то и больше машинисток или делопроизводителей, которые в свою очередь разгрузят нескольких таких, как они, от малоквалифицированной и нудной работы и дадут возможность заниматься основным делом, ради которого им и даны высокие должности и звания и за которое им платят большие деньги.

В западных странах давно поняли всю нелепость такой ситуации. В США или какой-нибудь европейской стране никому и в голову не придет загружать высокооплачиваемого сотрудника технической работой. И потому в любое государственное учреждение (не говоря уже о частных фирмах!) основной и вспомогательный персонал нанимается в пропорциях, которые нам не грезились даже в самых фантастических снах. При сокращении штатов в первую очередь увольняют чиновников, а не секретарей и машинисток, на которых во всех государственных учреждениях ощущается постоянный дефицит.

Вот и американский посол, в отличие от того же Гладышева, никогда не писал от руки секретные документы и шифртелеграммы, а вызывал свою секретаршу, диктовал ей текст, она стенографировала, а потом сама печатала нужный документ и приносила ему на подпись. И даже многие входящие документы Гэлбер заставлял читать вслух!

А раз так, то каждое произнесенное в его кабинете слово сразу фиксировалось в квартире Борисова на пленку! Ну как после этого мне было его не уважать?! Ведь если бы он не был лентяем, мы никогда не узнали бы многого из того, что содержалось в секретной переписке, не говоря уж о самых интимных сторонах деятельности американского посольства в стране!

А так дважды в день, а если речь шла о каком-то важном сообщении, то немедленно после перевода Татьяна клала мне на стол черную папку с аннотациями всех разговоров, происходивших в кабинете Гэлбера, и дословной расшифровкой наиболее важных из них.

В один из дней, а, точнее, накануне Рождества, в кабинете американского посла состоялось узкое совещание с участием первого советника, резидента ЦРУ и еще какого-то дипломата, чей голос по коротким репликам нам не удалось идентифицировать, на котором Гэлбер в деталях изложил поступившую из госдепартамента ориентировку с разъяснением перспективной политики США в Африке на грядущее пятилетие.