На грани ночи

У Джексона перехватило дыхание.

— Я спросил, что там у тебя в чемодане?

Негр не ответил. Чарли Джексон протянул руку к чемодану.

— Не делайте этого, мистер.

Джексон взглянул на него с улыбкой.

— Ты будешь указывать, что мне делать в моем доме?

— Делайте, что хотите, но уберите руки от моего чемодана.

— Слушай-ка, бой, я тут управляющий и имею право проверять вещи, которые несут в этот дом. Я обязан посмотреть и проверить, нет ли там пленок с похабными фильмами, или наркотиков, или…

Черные пальцы легли ему на запястье и словно клещами сжали его руку. Господи, да у этого черномазого мертвая хватка!

— Не смей касаться меня, черная сволочь! — прошипел он.

— Я просил вас не трогать чемодан. — Мур ослабил хватку.

Джексон вырвал руку и стал растирать запястье. Глаза его сузились в две щелки.

— Ты допустил ошибку, ниггер. Самую большую ошибку в своей жизни. — Джексон холодно улыбнулся. — Теперь я получил дело о нападении. Открыть и закрыть. Вы, черные выродки, должны держать руки в карманах.

Мур принужденно улыбнулся.

— Хорошо, — проговорил он. — Ваша взяла. Не нужна мне та квартира. Не буду загрязнять ваш мерзкий драгоценный дом. — Он взял чемодан и направился к выходу.

Но Мур недооценил оскорбленное самолюбие белого. Чарли Джексон преградил ему путь к открытой двери.

— Я с тобой ещё не закончил. Ты не унесешь отсюда свой черный зад, пока я не увижу, что у тебя в чемодане. Ты хочешь что-то скрыть, это уж точно. Ты поднял на меня руку, и это дает мне определенное право защищать себя и своих жильцов. Ну-ка открывай чемодан, говорю тебе! — Голос управляющего повысился почти до крика. Джин Мур посмотрел поверх головы Джексона через открытую дверь в коридор, где уже начали собираться люди. Он почти физически чувствовал враждебность, которая сгущалась вокруг него. Мур глубоко вздохнул.

— Извините меня, — сказал он, тщательно подбирая слова и довольно громко, чтобы услышали в коридоре. — Я прошу извинения, мистер Джексон, а сейчас позвольте мне пройти.

Джексон оглянулся в поисках поддержки у своих жильцов и прочитал в их глазах молчаливое требование не уступать.

Он расправил плечи и прорычал:

— Сейчас же открой свой проклятый чемодан, а то я его сам выпотрошу!

Джин Мур вздохнул.

— Я извинился перед вами, — сказал он покорно. — Мне надо идти, Джексон, и если вы будете стоять поперек дороги, я вынужден вас отодвинуть. — Он сделал последнюю попытку к примирению. Я не хочу ссориться ни с вами, ни с кем другим. Я просто пойду.

Однако слишком сильным было у Чарли Джексона желание покрасоваться перед зрителями. Он подошел к Джину Муру и ткнул его пальцем в грудь. Это коварный прием. Такой удар очень болезнен, и Джексон добился своего, увидев, как скривился от боли Мур. Управляющий отвел руку и изо всей силы ткнул негра в грудь.

Но Джексон только хотел толкнуть — рука его встретила пустоту. Последнее, что потом вспомнил Джексон, — были слова, сказанные почти шепотом: «Ну, гад, ты этого сам добивался». В голове у него промелькнуло, что с этим ниггером не следовало связываться. В следующее мгновение страшный удар ботинком сломал ему ногу в колене, а второй удар раздробил ступню. Всё происходило будто бы очень медленно, но тут же голова Джексона дернулась назад, и он почувствовал острую боль в глазах. Последним проблеском сознания он уловил, что его ударили сбоку по шее чем-то твердым, и он потерял сознание ещё до того, как упал.

Джин Мур посмотрел на скрюченное тело и покачал головой. Выругавшись, он поднял чемодан и прошел мимо напуганных людей, жавшихся к стене. Но не успел он сделать и двух шагов по лестнице, как его настиг неистовый женский крик, и Джин Мур понял, что попал в беду. Он бегом спустился по лестнице, проскочил вестибюль и бросился к своей машине, которая стояла у противоположного тротуара. В доме начали открываться окна, и тот же самый женский визг вырвался на уличу. Мур молил бога, чтобы вблизи не оказалось полицейской патрульной машины — ведь нужно было всего несколько секунд, чтобы убраться отсюда. Этот безумный белый! Какого дьявола ему нужно было? Джин Мур не хотел его бить, меньше всего на свете хотел он привлечь к себе внимание, и вот — на тебе. Он чуть не попал под колеса какого-то автомобиля, увернулся в последнее мгновение и наконец оказался около своей машины. Бросив чемодан на заднее сиденье, рывком открыл переднюю дверцу и сел за руль. Включил мотор. Оглянулся назад, увидел машину, но решил, что успеет проскочить впереди неё, и рывком выехал на середину улицы мимо людей, которые выбегали из дома и показывали на него пальцами. И вот уже путь перед ним свободен. Он нажал газ, машина набрала скорость, и тут же сзади замигал красный сигнальный свет. «Вот дьявольский переплет!.. Но между нами машина», — подумал Мур, узнав полицейский патруль. Он проскочил улицей, нажал одновременно на тормоз и на газ, срезая угол и сразу набирая скорость. Только б не попасться на глаза полисменам в той проклятой патрульной машине! И тут он понял, что беды не миновать: полицейский патруль тоже повернул за угол, явно преследуя его.

Единственная надежда теперь на уличное движение: надо лавировать, прячась от преследователей за другими машинами. Мур знал, что если он доберется до негритянского квартала, то достаточно ему заскочить в первый же бар и крикнуть, что у него на хвосте полиция, как сразу же ему обеспечат безопасность. Но сначала надо преодолеть этот отрезок пути, а сделать это вряд ли удастся, ибо с первого взгляда Мур узнал в полицейской машине одну из последних моделей с форсированным двигателем, которая развивает скорость девяносто миль в час через четырнадцать секунд после старта.

А движения на улице не было. Мур выжал акселератор до отказа и помчался к мосту, надеясь за мостом влиться в поток машин. Он был уже около самого моста, когда услыхал глухой треск заднего стекла, потом — переднего стекла справа от него и свист пули. Были ещё выстрелы. Наконец передние колеса машины уже въехали на мост, и тут его будто что-то толкнуло в плечо, но он был уже на мосту, однако и полиция не отставала, и в тот же момент, когда он почувствовал острую боль в плече, лопнула левая задняя шина. Мур передернулся от боли, и машину крутануло. Потеряв координацию, он резко нажал на тормоз, и это была последняя ошибка, которую он допустил, прежде чем потерял сознание. Машину резко занесло вправо, и она на полной скорости прорвала металлическую ограду моста, словно бумажную ленту, и полетела с двенадцатиметровой высоты на бетонную облицовку откоса. От удара бензобак сплющило. Скрежет металла по бетону, сноп искр — и горючее взорвалось, подняв столб огня высотой в сотню футов. Машина всё ещё падала, кувыркаясь, вниз, охваченная ярким оранжевым пламенем, разваливаясь на части и разбрасывая вокруг себя детали. Она скользнула по бетонной стене вниз, туда, где тонкой струйкой вытекала вода из водоотводной трубы, и тут же вновь послышался приглушенный взрыв горючего, и огонь запылал ещё ярче. Полисмены наблюдали аварию с моста, а водители повысовывались из своих автомашин и таращили глаза, показывая руками вниз. Но вдруг охваченный пламенем автомобиль снова взорвался невероятно мощным взрывом, от которого остатки машины летели во все стороны, словно осколки бомбы. Одним из таких обломков снесло голову водителю, наблюдавшему за происшествием из своей машины. Полисмен, которого обдало слепящим жаром и прижало взрывной волной к бетонному парапету моста, потом вспоминал, как у него в тот момент мелькнула мысль, что никогда ни одна машина так не взрывается, значит, в ней что-то было, иначе чего бы тому черномазому убегать от них, как безумному…

5

Боб Винсент тихо выругался. Мало радости, что до сих пор болит нога, которой давно нет. Это случилось в те времена, когда он, молодой и энергичный агент ФБР, принимал участие в окружении банды, которая захватила банк и убила троих полицейских. Их группа загнала гангстеров в западню. Винсент вскочил в помещение, заполненное слезоточивым газом. Но один из бандитов не был ослеплен. Он лежал на полу с автоматом и дал очередь почти в упор. Винсенту повезло. Пули попали не в живот, куда метил бандит, а прошили ему левую ногу. Врачи даже не пытались спасти её.