Страница 40 из 70
«Розиненбомбер»
Но снять блокаду советское военное командование не могло без указа сверху. Блокада не нанесла ощутимого урона Западному Берлину, она только укрепила решение союзников оставаться в своих секторах и никуда не уходить. Более того, союзники призвали население Западного Берлина выйти на помощь и построить дополнительное летное поле во французском секторе для приема самолетов. На этот призыв откликнулись семнадцать тысяч граждан — половина из них были женщины. В результате в Пасхальное воскресенье 1949 года был поставлен своеобразный рекорд — совершено 1398 рейсов, которые за один день доставили 12 941 тонну грузов. Блокада продолжалась пятнадцать месяцев. Все это время Берлин жил в напряженном ожидании, все внимание жителей было сосредоточено на аэропорте «Темпельхоф». Все задавали один и тот же вопрос: чем завершится блокада, не начнется ли война между бывшими союзниками? И блокада сошла на нет к маю 1949 года, когда стало ясно, что ее введение не дало сколько-нибудь положительного выигрыша, а только восстановило многих жителей Берлина против Советской военной администрации. К тому же в западной зоне оккупации союзники к этом времени на всех парах готовили создание нового государства — Федеративной Республики Германия со столицей в Бонне.
Это означало создание государственных границ, охрану суверенных государств со всеми вытекающими отсюда последствиями. В ответ на рождение ФРГ в восточной зоне оккупации 7 октября 1949 года появилось так называемое первое на немецкой земле государство рабочих и крестьян — Германская Демократическая Республика, ГДР, которая, как представительница авторитарного однопартийного руководства, прекратила свое существование в 1990 году. Аэропорт же «Темпельхоф» все еще жив, он вошел в историю Западного Берлина и нынешнего Берлина, столицы объединенной Германии, не только как воздушный проводник, но и как спаситель. Именно поэтому установленный на его территории памятник является тем самым знаком, тем самым символом стойкости, мужества и надежды жителей послевоенного Западного Берлина, которые выдержали многомесячную блокаду. Вот почему представители пожилого поколения, которые застали тяжелые времена разгара «холодной войны» и блокады, не хотят расставаться с частичкой своей прежней жизни, со своей историей. Они не хотят расставаться со своим аэродромом, значение которого в становлении столицы нынешней Германии трудно переоценить.
День «X», напугавший Москву
Одна из центральных улиц восточной части Берлина, Карл-Маркс-Аллее, которая берет начало от площади Александерплац, свое первое название Сталин-Аллее получила, понятно, после победного мая 1945 года. И сохраняла его долгое время, даже после 1956 года, когда на XX съезде КПСС прозвучали слова Хрущева о вреде культе личности Сталина, о необходимости его разоблачения. И только в 1961 году партийные лидеры ГДР наконец спохватились и предложили чисто немецкое название улицы по имени первого основоположника марксизма-ленинизма — Карла Маркса, которого было трудно заподозрить в каких-либо вредных политических пристрастиях.
Карл-Маркс-Аллее, бывшая Сталин-Аллее
Следовавшая за Карл-Маркс-Аллее Франкфуртер-Аллее тоже не избежала переименования, только другого рода. До мая 1945 года она называлась Гитлерштрассе. Но после мая 1945 года ей вернули ее прежнее историческое название. История Карл-Маркс-Аллее, проходившей в районе Фридрихсхайн, с одной стороны, типична для возрождения восточной части послевоенного Берлина, находившегося в зоне советской военной оккупации, с другой стороны, имеет свои характерные особенности, которые в июне 1953 года привели к серьезному политическому кризису, который перерос в вооруженный конфликт. На этой улице, очень широкой и не типичной для столицы Германии — местами она достигает девяносто метров, — в начале пятидесятых годов велось интенсивное гражданское строительство — имя Сталина обязывало. Архитектурные образцы для подражания поступали из Москвы. Оттуда же предписывали национальную форму с социалистическим содержанием. И появлялись помпезные здания в смешанном стиле «сталинского классицизма» и «гэдээровского социализма», с колоннами и шпилями, с барельефами и скульптурами. В жилых домах были просторные подъезды, габаритные квартиры, с высокими потолками. Архитекторы и градостроители ГДР старались придать новому городу черты, которые были бы близки народу, не имели буржуазного влияния и не носили отпечатка декаданса. Улица Карл-Маркс-Аллее как раз и воплощала в себе черты социалистического обновления. Она должна была служить градостроительным архитектурным образцом. Смерть И.В. Сталина 5 марта 1953 года, которую в Советском Союзе называли тяжелейшей утратой для советского народа, потерей для всего мирового пролетариата и прогрессивного человечества, ни в коей мере не прервала этой созидательной работы. Хотя у многих зарубежных политиков и строительных функционеров появились надежды, что как в Советском Союзе, так и в странах народной демократии, к которым относилась ГДР, настанет время перемен, будет изменен внешнеполитический курс, последует отход от того жесткого единоначального, авторитарного стиля руководства страной, следовательно, будет изменена и градостроительная политика. Но перемены не наступили. Партийные функционеры, пришедшие к власти в ГДР в 1949 году, продолжали слушать указания руководителей из Москвы, которые уважительно называли ГДР форпостом мира и социализма. Окончательный и бесповоротный переход на «социалистические рельсы» политического и экономического развития провозгласил первый секретарь ЦК Социалистической единой партии Германии Вальтер Ульбрихт, который выступил с докладом на II съезде СЕПГ в 1952 году. Но этот социалистический курс привел лишь к нехватке продовольствия, к спаду промышленного производства. Недовольное складывающейся ситуацией население Восточного Берлина, как и других округов ГДР, стремилось уйти в более благополучный западный сектор. Переход границы становился порой массовым явлением. Необходимы были меры экономического воздействия, необходимо было успокоить людей, дать им перспективу. Но вместо этого руководство СЕПГ приняло в мае 1953 года закон о повышении производственных норм, что вызвало многочисленные акции протеста рабочих. Строили в пятидесятые годы быстро, перенимали ударный стиль СССР. Однако, требуя от рабочих высокого темпа труда, выдвигая разного рода призывные лозунги, местное партийное начальство порой забывало о соответствующей оплате. Нормы повышались и повышались, рабочие часы удлинялись, однако оплата оставалась на прежнем уровне. Первые попытки договориться с начальством по-хорошему ни к чему не привели. И тогда строители центрального района Фридрихсхайн, где протянулись Сталин-Аллее и Франкфуртер-Аллее, на которых велось показное строительство, решили действовать методом своих предков, революционных пролетариев — они организовали сидячую забастовку. Не подействовало. Рабочих разогнали, их требования проигнорировали. Вечером 13 июня 1953 года строительные рабочие, члены профсоюза, договорились устроить совещание, которое решили провести подальше от чужих глаз, и отправились в круиз на пароходе. Во время поездки обсуждали вопросы возможной забастовки строительных рабочих не только района Фридрихсхайн, но и всего Берлина, выдвигались разного рода требования, в основном, экономического характера. Все поддержали строителей, требовавших отказа от увеличения норм на десять процентов и еще на двадцать пять процентов, предложенных местными партийными функционерами, и от снижения зарплаты на тридцать пять процентов, если установленные нормы не будут соблюдаться. Вечером 15 июня строительные рабочие со Сталин-Аллее подтвердили свою решимость начать забастовку, если их требования о снижении норм не будут учтены. Они подготовили свое письмо с жалобами и отправили его премьер-министру Отто Гротеволю. Никакой реакции. В ответ функционеры берлинского городского комитета Социалистической единой партии Германии провели свое совещание, на котором осудили поведение строительных рабочих и их требования. Со своими решениями представители городского комитета отправились на предприятия, на заводы, чтобы дать разъяснения и не допустить выступлений. Но рабочие не стали их слушать, а просто освистали. Волнения в городе усиливались. Поползли слухи о готовящихся выступлениях рабочих, уже назначен был день «X», когда не только рабочие, но все жители всего Берлина выйдут на улицы и будут протестовать против политики авторитарной власти, против отделения одного немецкого государства от другого немецкого государства. То есть экономические требования сменили политические. Но о том, что в Берлине готовится смена власти, никто толком не знал. Неизвестны были и масштабы возможного выступления рабочих. Советские представители в районе Карлсхорст, где располагалась руководство Советской военной администрации, также не уделили должного внимания строительному кризису, посчитали его местным, который легко уладят партийные функционеры. Поэтому в Москву в эти июньские дни уходили сообщения о достаточно спокойной обстановке. Правительство ГДР объявило, что рабочие приняли все повышения норм с пониманием, что это повышение оправданно, что другого пути просто нет. А между тем 16 июня с раннего утра на многих предприятиях Берлина были вывешены флаги. Они послужили сигналом к выступлению, стали призывом — пора выходить на улицы. Рабочие были настроены решительно, по-боевому, они двигались по Сталин-Аллее по направлению к Дому правительства. К ним присоединялись прохожие, толпа росла. Прибывших партийных функционеров встречали криками, свистками. В них летели камни. Одного партийного деятеля, Бруно Баума, который пытался отговорить от агрессивных действий, едва не растерзали на месте. Ему удалось скрыться на автомобиле. Колонны вышли на улицу Лейпцигерштрассе к Дому правительства. Собравшись на площади, рабочие потребовали, чтобы к ним вышли тогдашние руководители СЕПГ Вильгельм Пик и Отто Гротеволь. Никакой реакции, никакого ответа. Увеличивающаяся толпа направилась к зданию Центрального комитета СЕПГ. К ним неожиданно подъехало два грузовика с громкоговорителями, и снова партийные лидеры попробовали уговорить толпу разойтись. Но в ответ полетели камни, палки, бутылки. Рабочие захватили оба грузовика, достали третий и на этих машинах подъехали к зданию ЦК СЕПГ. И снова зазвучали призывы выйти к народу на разговор. Теперь вместо прежних требований о снижении норм зазвучали другие: «Долой СЕПГ!», «Требуем выборов в единый и неделимый Берлин!». Зазвучали и более резкие призывы — немедленная отставка правительства, немедленное проведение свободных выборов, воссоединение Германии. Одна из колонн направилась к полицейскому управлению. Из громкоговорителей неслись фразы: «Мы, рабочие со Сталин-Аллее, призываем всех рабочих начать всеобщую забастовку 17 июня в семь часов утра!» Колонны продолжали стягиваться к центру Берлина, они перекрыли движение автомобилей, раскатывавшие рядом мотоциклисты обращались к прохожим с призывом поддержать забастовщиков, не выходить на работу, они разбрасывали листовки с таким же содержанием. Город бурлил. К демонстрантам стали присоединяться и партийные функционеры. А государственное радио, словно не замечая ситуацию на улицах и площадях, по-прежнему уговаривало рабочих откликнуться на необходимость повысить строительные нормы, отказаться от несанкционированных выступлений. Разошлись только к вечеру 16 июня. На следующий день, 17 июня, с раннего утра на улицы снова высыпал народ, снова образовались колонны и рабочие направились к центру Берлина, к Бранденбургским воротам, за которыми начинался Западный Берлин. Это было уже не экономическое выступление, а политическая демонстрация недовольства населения Восточного Берлина и всей восточной части Германии, требовавшего социально-политических и экономических перемен. Из разных концов республики также доносились сведения о выступлениях рабочих. Ситуация становилась угрожающей, она легко могла выйти из-под контроля. Собственно, партийное руководство ГДР уже не могло одно с ней справиться, полиция проявила также своей бездействие, а в некоторых случаях и солидарность. Министр госбезопасности ГДР Цайссер проводил совещание за совещанием, но никаких активных действий не предпринималось. К выступающим примкнули многие простые жители Берлина, владельцы частных торговых лавок, небольших производственных фирм. По подсчетам, всего в волнениях приняли участие свыше 400 населенных пунктов и 600 предприятий ГДР. Демонстрации охватили практически всю территорию Восточной Германии. Учитывая угрожающее положение, Советская военная администрация приняла решение о введении в город регулярных воинских частей и танков. Уже начиная с шести утра советские моторизованные части, в том числе две танковые дивизии, располагались у наиболее важных объектов Восточного Берлина — у почты, телеграфа, у зданий вокзалов, на мостах, у центральных радио и газет. Патрули были выставлены у зданий правительства ГДР и ЦК СЕПГ. Но восставших это не остановило. Колонны продолжали двигаться в центр Берлина. Забастовщики были уверены в том, что советские войска не посмеют применить оружие, так как Берлин находился тогда под четырехсторонним управлением. И все надеялись, что если раздадутся выстрелы, то из Западного Берлина в Восточный войдут американские войска. За весь день 17 июня народная полиция ГДР арестовала лишь двадцать пять человек, главным образом, рядовых граждан, выхваченных из потока демонстрантов. К полудню Политбюро ЦК СЕПГ спряталось в хорошо укрепленном районе Берлина Карлсхорсте, из Москвы на помощь Советской военной администрации летели маршал Советского Союза Василевский и маршал Говоров.