Аромагия

— Поспи! — пыхтя, велела ей Мать, аккуратно тюкнув буйную Альг-иссу по макушке ломом.

А Вет-исс не замечал ничего: рыча, он подхватил господина Гюннара, проревел что-то гневное в небеса…

— Не смотрите! — Петтер прижал меня к себе, заставляя уткнуться ему в грудь. — Не смотрите туда!

Впрочем, отвратительных звуков и солоновато-металлического запаха крови мне вполне хватило, чтобы представить происходящее.

— Тихо, тихо, — Петтер успокаивал меня, как маленькую, гладя по спине. — Все будет хорошо, слышите?

Я кивала, не отрывая лица от его шинели. Все будет хорошо, только не для господина Гюннара…

Обратный путь в поселок оказался куда романтичнее. Мать по-прежнему восседала одна, ведя в поводу флегматичного медведя, на котором ехали мы с Петтером, а оклемавшаяся Альг-исса весело пришпоривала Хельги, крепко обнимая своего Вет-исса.

А господин Гюннар остался там, на берегу, кровавым подношением статуе Хель. Достойная судьба для такого, как он, хотя я никак не могла выбросить из памяти кровавые подробности.

Ледяные же смотрели на вещи куда проще: свои все живы, Альг-исса со смертью фотографа резко его разлюбила, мы победили.

Альг-исса не распространялась о том, что с ней произошло. Лишь скупо рассказала, что однажды во время патрулирования встретила на берегу человека. Надо думать, господин Гюннар умудрился наложить на нее мансег — слишком безрассудной и мгновенной была любовь Альг-иссы, позабывшей не только жениха, но даже инстинкт самосохранения. Оказывается, она видела и понимала все происходящее, и была готова с радостью принять свою смерть в огне…

Вспомнив пустые глаза подруги, я поневоле сжала кулаки. За одно это господина Гюннара стоило казнить, потому что приворот хуже изнасилования. Он ломает волю, насилуя и тело, и душу…

А в поселке уже вовсю кипели приготовления к празднику. Кто-то тащил длинные столы, кто-то тонкими ломтиками стругал сырое мясо, а некоторые, судя по всему, уже успели угоститься самогоном.

Альг-исса стреножила своего Хельги, а потом принялась гладить и расчесывать удивленного такими нежностями медведя Вет-исса.

— Приданое! — объяснила подруга, заметив мой взгляд. Хельги ревниво взревел и попытался ударить соперника лапой.

Я неуверенно кивнула. Видимо, забота о медведе Вет-исса была одним из национальных способов проявить внимание к мужу.

«Она ж его из-за медведей полюбила, а он ее — за чуткость к ним» — вспомнилось в тему хельское народное.

— А ну, слушай сюда! — рявкнула Мать, воздев лом.

Хель послушно оборачивались, бросая свои дела (одной бедолаге прилетело по ноге брошенной скамейкой, однако она даже не пикнула, пожирая Мать преданным взглядом).

— Люди снова пытались нас околдовать! — веско произнесла Мать в звенящей холодом тишине.

Недобрые взгляды хель скрестились на нас с Петтером, угрожающе повеяло запахом сырого мяса, и Мать заторопилась:

— Но люди нас спасли от других людей!

Хель заворчали, переглядываясь, будто не понимали, как такое может быть.

— Люди — разные! — сделала потрясающе логичное заключение Мать, веско стукнув ломом по льду, отчего тот гулко зазвенел. — И вот эти люди — наши друзья!

Нам с Петтером пришлось вынести шквал восторга хель, которые порывались нас качать. Судя по вымученной улыбке юноши, он предпочел бы снова оказаться во льдах.

Спасла нас в конце концов Альг-исса, бесцеремонно выдернув из толпы.

— Ай, надо отдохнуть! — объяснила она, легко удерживая на одной руке меня, а на другой — Петтера, и потопала к дому.

— Уф, — вздохнула я, вытирая выступивший несмотря на мороз пот, и призналась жалобно: — Кушать хочется!

— Ай, сейчас все принесу! — встрепенулась Альг-исса, сгружая ношу (то есть нас с Петтером) на лежанку. Благо, размеры оной, рассчитанной на хель, вполне это позволяли.

Представляю, что творится у меня на голове! Я подняла руки, пытаясь на ощупь определить состояние прически.

Альг-исса уже с порога обернулась:

— Ай, слушай. Я забыл сказать. Это твой приказал!

— Кто приказал и что именно? — уточнила я, застыв с поднятыми руками.

— Ингольв, — с некоторым трудом выговорила непривычное имя Альг-исса. — Ай, приказал, чтоб именно меня… Ай, ты поняла, да?

— Да, — подтвердила я, тяжело сглотнув. К длинному перечню моих претензий к мужу добавился еще один пункт. Неужели ему так хотелось причинить мне боль?!

Альг-исса кивнула и вышла. А я разревелась, как ребенок, всхлипывая в объятиях Петтера…

Наконец Альг-исса появилась снова, уже с Вет-иссом. И, разумеется, без еды!

— Ай, солнце! — воскликнула она так радостно, словно увидела не мою отекшую от слез физиономию, а нового медведя в подарок. — Пойдем, поможешь!

— Хорошо, — согласилась я, несколько недоумевая. В рабочих руках у хель недостатка не было. — Петтер…

— Ай, пусть останется! — махнула лопатообразной рукой Альг-исса. — Пусть мальчики посекретничают!

И властно увлекла меня на улицу. Признаюсь, я с трудом могла предположить, о чем могут секретничать Петтер и Вет-исс. Ну не о первой брачной ночи же!

Как оказалось, гипотетическая «помощь» оказалась всего лишь поводом продемонстрировать меня подругам. Я мученически улыбалась и терпела. А что поделаешь? Героям дня всегда приходится непросто…

— Все сюда! — наконец позвала Мать, колотя ломом по скале в центре деревни. Судя по сколотому тут и там льду, бедной скале частенько доставалось.

Приодетые хель высыпали из домов. От раскрашенных лиц, странных запахов благовоний и десятков оттенков зеленого в одежде у меня слегка закружилась голова.

— Мирра, с вами все в порядке? — встревоженно спросил знакомый голос.

— Да, — я обернулась, чтобы заверить Петтера, что все нормально, да так и замерла с открытым ртом.

Юноша был хорош: подведенные черным глаза, чуть подрумяненные щеки, губки бантиком…

— Что с вами?! — слабым голосом спросила я, пытаясь понять, не сошла ли с ума.

Петтер свел густо подчерненные брови.

— А что, не надо было?.. — спросил он, прикусил губу и отвернулся. — Я дурак, да? Вет-исс сказал, что всем нужно…

— Не расстраивайтесь, Петтер, — я очень старалась не смеяться. — Он ведь хотел как лучше!

Юноша только раздраженно дернул плечом. И словно топорщились острые углы запаха перца — стыда и раздражения.

— Вет-исс просто хотел, чтобы вы мне понравились! — шепнула я, взяв его под руку. — А мне вы дороги в любом виде.

Петтер обернулся, хлопнул густо накрашенными ресницами.

— Слушай меня! — зычно призвала Мать, не дав юноше что-то сказать. — Сегодня у нас праздник!

Хель согласно взревели.

— Хозяин моря голоден! — продолжила Мать, и я встрепенулась. Хм, разве речь не о свадьбе Альг-иссы и Вет-исса?! — Настал час его покормить! Где Свельд-исса?

— Эй, чего кричишь? — вышла вперед хель, осторожно прижимая к себе что-то белое. — Ребенка разбудишь!

На груди у нее безмятежно сопел медвежонок. Толпа одобрительно загудела.

— Дай сюда! — властно приказала Мать, и хель вложила в ее протянутые руки «ребенка».

И так, со спящим медвежонком в руках, Мать торжественно направилась прочь из поселка. Присутствующие в благоговейном молчании следовали за ней.

Остановилась Мать у самого обрыва, под которым шумело море.

— Хозяин моря, прими нашу жертву и не гневайся на нас! — патетично проговорила она, на вытянутых руках протягивая медвежонка над водой.

Он засопел, заскулил во сне, и я вцепилась в руку Петтера. Малыша было жалко.

Мать, вопреки моим страхам, не разжала руки. Напротив, поднесла зверя к себе, склонилась над ним… и быстрым движением прокусила ему лапу. Кровь часто закапала в ревущее вечно голодное море.

Медвежонок жалобно скулил, пытаясь вырваться из железной хватки Матери. У нее от напряжения набухли вены на висках.

И вдруг в прореху туч выглянуло солнце, подсветило море, которое сразу показалось куда приветливее. Вода блеснула серо-зелено-голубым, а плавающие в ней льдины казались бриллиантами чистой воды.